«Скорпионы» резко повернулись, готовые отразить неожиданное нападение, но ничего не увидели. Абсолютно ничего. Они испуганно обменивались взглядами.

Внезапно они почувствовали, что на них что-то надвигается. В шевелящемся воздухе смутно угадывалась какая-то призрачная фигура. Она одновременно и присутствовала и отсутствовала, словно сам воздух в ком-кате загустел и превратился во что-то громадное и зловещее, преломляющее вокруг себя световые волны. Это нечто было совсем невидимым, но им был пропитан весь воздух. А от вибрирующего звука, который оно издавало, волосы у всех встали дыбом.

«Скорпионы» открыли беспорядочный огонь. Они не знали, во что стреляют, они не видели никакой цели, но их органы чувств зарегистрировали наводящее ужас постороннее присутствие. Нервы были натянуты до предела, сердце наполнял страх, в сознании билась лишь одна мысль: в их среду проникло что-то враждебное. Немедленно заявил о себе инстинкт самосохранения, что-то подсказало — нужно драться не на жизнь, а на смерть. И комната буквально взорвалась от пальбы, казалось, разверзлась сама преисподняя. Сотни пуль рикошетом отскакивали от кирпичных стен и стальных шкафов. Воздух перед стреляющими мерцал и шевелился подобно волнам зноя, пляшущим над поверхностью земли в пустыне.

И тут раздался крик.

Хэрриган резко повернулся и взглянул на здание, в котором вдруг разразилась страшная пальба. Затем где-то на верхнем этаже ухнула граната. С окон слетели два стальных ставня и, описав дугу, хлопнулись на мостовую в нескольких футах от полицейского заграждения. И тут Хэрриган услышал крик. Так мог кричать только безумец. Решив, что «скорпионы» открыли по ним огонь из всех стволов, полицейские спешно укрылись за машинами. И тут только Хэрриган понял, что стрельба идет вовсе не по ним, а по кому-то внутри здания.

— Что за дьявольщина! — Он нахмурился и повернулся к сержанту Риджеру. — В здании есть кто-нибудь из твоих людей?

На мгновение опешив, Риджер быстро сосчитал своих.

— Нет, — ответил он.

— Пошли! — решительно сказал Хэрриган.

Дэнни с Леоной подошли к нему, проверяя свое оружие.

— Лейтенант! — запротестовал Риджер, вспомнив о приказе из управления. — Я не имею права никого посылать туда. Хайнеманн уже направляется сюда…

Хэрриган прервал его:

— Если Хайнеманн окажется здесь, пусть следует за мной.

Не дожидаясь ответа, он направился к зданию. В этом гнезде наверняка что-то происходит, возможно, внутри находится кто-то из полицейских, ведь Риджер мог этого и не знать… Может, какой-нибудь слишком самоуверенный новичок проскользнул за «скорпионами» внутрь. А если это так, если в здании находятся сотрудники полиции, то чтобы противостоять банде вооруженных до зубов и накачавшихся наркотиками бандитов, им наверняка нужна помощь, причем немедленно. К дьяволу этих фэбээровцев, подумал Хэрриган, к черту этого Хайнеманна. Хэрриган считал, что важнее товарища, который нуждается в помощи, на свете нет ничего.

Риджер изумленно уставился вслед Хэрригану, Арчулете и Кэнтрелл, заскрежетал зубами и, наконец, принял решение.

— Черт меня побери! — выругался он и сделал рукой знак стоявшим рядом с ним полицейским. — Следуем за ними!

Повторять не пришлось. В здании, где еще несколько минут назад, идет, казалось, третья мировая война, воцарилась зловещая тишина.

Оказавшись внутри, Хэрриган с кольтом в руке осторожно двинулся по грязному коридору к лестнице, ведущей на верхние этажи. От мусора, валявшегося под ногами, исходила противная вонь. Кое-где на почти голых бетонных стенах виднелись следы зеленой краски. Стояла невероятная духота.

Рубашка у Хэрригана была темной от пота и прилипла к телу, пот струился по лицу, он молча поднимался по лестнице. Арчулета и Кэнтрелл, настороженные, готовые выстрелить в любую секунду, следовали за ним. Кругом было тихо. Слишком тихо.

Хэрриган замедлил шаги, каждый нерв его был натянут, каждая мышца напряжена. Он стоял очень тихо, прислушиваясь к каждому звуку, к малейшему изменению в воздухе. Он чувствовал, что здесь что-то не так. Совсем, совсем не так. Улицы Лос-Анджелеса приучили его быть постоянно начеку, pro чувства обострились. Хэрриган снова ощутил, как волосы у него на голове зашевелились. Голос внутри него требовал, чтобы он убирался отсюда ко всем чертям — и как можно быстрее, однако сделать это не позволяла мысль о том, что его товарищи могли оказаться в беде. К тому же он дал себе слово разобраться, наконец, со «скорпионами» до конца, неважно, подоспеют фэбээровцы или нет.

Хэрриган повернулся к Арчулете и встретился с ним взглядом. Слова им были не нужны. Между ними уже давно установилась чуть ли не телепатическая связь. Арчулета приподнял бровь. Где? — словно прозвучал безмолвный вопрос. Хэрриган уловил слабый звук и повернулся налево, к двери. Он закусил нижнюю губу и кивнул.

Арчулета подал сигнал, и люди заняли позицию по обеим сторонам от двери, теперь они могли обеспечить ему прикрытие, если кто-то вдруг начнет стрелять по ним, как только дверь откроется. Медленно, осторожно, наклонившись как можно дальше в сторону, Арчулета взялся за ручку и повернул ее. Дверь была заперта. Он бросил взгляд на Хэрригана. Тот вскинул револьвер, сняв его с предохранителя. Он был готов уложить любого., кто окажет им сопротивление. Быстрым к сильным ударом ноги Арчулета выбил дверь и резко упал на пол, а Хэрриган перескочил через него и, держа на мушке дверной проем, быстро оглядел комнату.

Послышался вскрик и испуганное всхлипывание. Взору Хэрригана предстала кучка сбившихся в угол латиноамериканок. Вокруг швейных машин на столах лежали кипы недошитого нижнего белья. Подпольный цех с потогонной системой, незаконно использующий труд иностранцев, сделал вывод Хэрриган.

Однако его интересовали не эти женщины.

Арчулета встал рядом с Хэрриганом и если на его лице и было что-то написано, то его можно было выразить одним словом: облегчение. Но вдруг дверь за их спиной распахнулась, и из нее выскочил один из бандитов. Глаза его побелели от ужаса, он орал как оглашенный и палил вокруг из двух автоматических пистолетов. Он был весь в крови и выглядел безумным.

Его пуля сразила полисмена Зинка, тот скатился вниз по лестнице, остальные, спасаясь от пуль, попадали на пол. Колумбиец продолжал стрелять. Одна из пуль угодила в висевший на стене огнетушитель — он взорвался. В это время Леона Кэнтрелл разрядила в бандита свой револьвер, и того отбросило к стене. Но пули не причинили ему вреда — спас бронежилет. Одурманенный и охваченный паникой, вопя так, что у него вот-вот должны были лопнуть голосовые связки, он, как ни в чем не бывало, поднялся и снова двинулся по коридору, выскочил на лестницу и стал подниматься на крышу.

— Проверить комнату! — крикнул Хэрриган и бросился вслед за бандитом.

У себя за спиной он услышал, как кто-то из его людей вызывает по радио подкрепление:

— Ранен полицейский! Мы на пятом этаже! Повторяю, ранен полицейский! Необходимо подкрепление!

Колумбиец выбежал на крышу, даже не соображая, куда бежит, движимый единственным желанием убраться подальше, и не только от полиции, а словно от чего-то неописуемо ужасного, с которым он только что столкнулся. «Фараоны» — враги, у них оружие, стучало у него в голове, но они ничего по сравнению с той силой, той вещью, тем кошмаром, который проник к ним через слуховое окно и навсегда изменил его представление об окружающей действительности.

Боевик понятия не имел, что это такое. Его мозг оказался не в состоянии проанализировать, рационалистически обдумать и четко обосновать увиденное. Он вдруг отказал. Жизненный опыт этого человека не мог подсказать ему, в чем причина случившегося. У него просто сработал инстинкт «дерись или удирай». Однако драться с приведением было невозможно, оставалось только в страхе бежать.,

Подобно животному, в панике спасающемуся от лесного пожара, он сломя голову выскочил на крышу, не сознавая, что существо, от которого бежит, стоит всего в нескольких ярдах от него — на выступе шахты лифта. Взгляду светящихся желтых глаз за боевым шлемом парень представлялся мерцающим оранжево-красным маревом, приближающимся к краю крыши.