Это не преувеличение, что со всей страны: вся карта России за малым изъятием утыкана точками, откуда пришли работы – 2643 работы из 915 населенных пунктов. Еще интереснее, из каких именно населенных пунктов: крупные города – 24 процента, средние и малые города – 39, мелкие населенные пункты – 37 процентов. То есть подавляющее большинство исследований было проведено в селах, небольших поселках, маленьких городах, где живет обычно молчаливое большинство, чей голос звучит на всю страну так редко…

«Мы черпаем маленькой ложечкой из неиссякаемого источника» – сказала председатель Оргкомитета конкурса Ирина Лазаревна Щербакова; поразительно, что ощущение это крепнет от одного конкурса к другому, не замутняясь рутиной повторяемости тем, источников и самих участников. Многие из этих участников впервые оказались в Москве именно благодаря этой своей победе на конкурсе.

Президент Фонда защиты гласности Алексей Симонов задал юной аудитории странный вопрос: «Вы когда целуетесь – глаза закрываете?» и продолжил неожиданную свою метафору:

– Память состоит из любви и открытых глаз. Без любви нет памяти; память «с закрытыми глазами» – лицемерие. Об этом еще Чаадаев сказал: я не могу любить родину на коленях и с закрытыми глазами. Сегодня нам опять предлагают делать именно это: любить с закрытыми глазами, строить мостики между прекрасным и чудовищным в нашей истории, убеждая себя, что вообше-то это одно и то же. Вы – наша надежда на то, что подобная операция не получится.

В число победивших вошли исследования об истории храмов и борьбы с религией в тридцатые годы в Екатеринбурге; история фольсификации в одном из «дел» 1937 года, по которому проходил рязанский студент, обвиненный в контрреволюционных высказываниях (работа из г. Шайка Рязанской области); о школьных учителях и подлинном, а не декларативном, отношении к ним советской власти; о межэтнических отношениях в период самых тяжких испытаний: евреи, поляки и белорусы в годы немецкой оккупации; удмурты и русские во время коллективизации – и так далее, и так далее…

Каждый старшеклассник, предпринявший подобное исследование, входил в соприкосновение с историей – чаще всего историей своей собственной семьи (несколько работ так и называлось: «Моя семья» или «История моей ссмьи»), своей деревни или города. Тем самым каждый как бы расширял рамки своей жизни, включая в них опыт предков. Так что каждый оказывался в выигрыше – и победитель, и просто автор одной из двух с лишним тысяч работ (а всего в архивах «Мемориала» их затри конкурса накопилось болсс шести тысяч).

Тс же, кто организовал и возглавил эту работу: устроители конкурса, учителя, члены жюри и т.д., – это миссионеры, чья деятельность послужит импульсом для пробуждения памяти общества о себе самом.

Журнал «Знание – сила» вручил собственные награды – полугодовую подписку на наш журнал – трем учителям, осуществлявшим научное руководство работами победителей, и их школам.

Юлий Шкроб

Февральским вечером 1956 года кончался один из первых моих рабочих дней в недавно организованном ОКБ-52 МАП.

Я был, по порядку поступления, 62-й сотрудник, начиная с первого – профессора Владимира Николаевича Челомея. Его я еще не видел. Фирма занимала несколько комнат на авиамоторном заводе в подмосковном Тушине. «Кабинет» главного конструктора – в нем с трудом умещались маленький письменный стол и два стула – отделялся от комнаты, где работал я, шкафом. Это не удивляло: вся наша тогдашняя жизнь протекала в тесноте. Скажем, чтобы пройти к моему столу, надо было поднять с мест четверых. Это еще хорошо: столы были не у всех. Так теперь никто работать не станет, но тогда мы себе не представляли иного.

В тот вечер я отрабатывал административный трехчасовой отпуск. Рядом то же делаа Виктор Л., у него система упорно не вязалась. Это его раздражало. Потому он машинально напевал: «Челомей, Челомей, не гоняй голубей…». Я на это внимание не обращал – в ответственном расчете (у прочнистов в авиастроении других не бывает) была «неуловимая» грубая ошибка. Казалось бы – чего проще, просуммировать несколько десятков чисел! Но как длина крокодила – от хвоста к носу и от носа к хвосту – сумма получалась разная. Расчет упорно не сходился. А он позарез нужен завтра утром! Не мог я не выполнить первое на новой работе задание! Я все сильнее нервничал, и потому не видел то, на что смотрел: глупый брех.

– Хм, – раздалось за шкафом.

Витя, ничего со стола не убрав (грубейшее нарушение правил внутреннего распорядка), шапку в охапку и – бегом. Мне следовало сделать то же, но – не сообразил.

– Это вы, – прозвучал хорошо поставленный бархатный баритон, – что вы здесь так поздно делаете?

Перед моим столом стоял статный джентльмен средних лет в модном, отлично сшитом и тщательно отглаженном костюме, белоснежной сорочке, ярком галстуке.

– Уравновешиваю фюзеляж, – еще не осознав, что разговариваю с шефом, нетерпеливо отрезал я.

– Это интересно, – игнорируя неуместный тон, заметил он, – и как же вы это делаете?

В который раз я начал все сначала. Но – снова конфуз!

– Где же она, проклятая ошибка?!

– Вот же, – не задумываясь, указал идеально ухоженной рукой мой собеседник. Действительно, я упорно прибавлял не 200 килограммов, как надо, а 2000. Против этого нелепого, часто случающегося у всех расчетчиков ляпа есть одно безотказное средство: сходить в курилку, послушать треп, полюбоваться девушками.

– Сколько вам осталось отрабатывать? – довольный своей маленькой удачей, спросил шеф. – Если управитесь минут за 25, подвезу до метро.

В пути он жадно слушал (мало, кто умел так «разговаривать») мои рассказы о том, где и как учился, как работал на самолетостроительных заводах в Омске, Москве, в МАИ параллельное учебой, в Тбилиси.

– Правильно, – заметил он, – учиться надо по утрам, а работать вечерами. Пора давно прекратить эту халтуру – вечернее образование. Обязательно скажу Никите Сергеичу.

Только закрывая дверцу машины, я понял: он считал меня исполнителем глупой песенки. Вскоре я забыл этот пустячный эпизод. Зря. Много лет спустя, сильно на меня рассердившись, В.Н. проворчал: «Лучше бы частушки пели…».

– Какие частушки? – опешил я.

– Известные, про голубей…

Но вернемся в 1956 год. Тогда вышло постановление ЦК КПСС и СМ СССР о разработке под руководством Челомея крылатых ракет нового поколения для ВМФ. До того фирма – сначала всего семь человек – существовала только для авторского надзора за производством и эксплуатацией самолета-снаряда 10X – аналога трофейного «Фау-I». Подпольно, «между делом», разрабатывался проект принципиально нового оружия.

Три стадии проектирования и серьезнейшие НИР были выполнены до легализации темы! Уголовное преступление по статьям «нецелевое использование ассигнований», «превышение должностных полномочий», «злоупотребление служебным положением» и еще с полдесятка. На Шлет без права переписки потянет. Постановление позволило развернуть работы, но не избавило от угрозы суда. А «растраты» были немалые: многомиллионные теоретические и экспериментальные исследования в ЦАГИ, проектирование и изготовление агрегатов ракеты на ильюшинском заводе, их испытания в лабораториях МАИ и прочее. Это я услышал в первый час нашего знакомства. То ли доверие, как любовь, с первого взгляда, то ли основанная на телефонном праве уверенность в своей неуязвимости. Возможно, и то, и другое. Нарушения ведь были секретом только для тех, кто не хотел их видеть, зная, что высшему начальству они нужны.