— Что ж, начнем. Командуй ты! А то потом опять скажешь, что я жульничаю.

— Ну! — Седоус приготовился.

Игроки вытянули руки: часовщик — кулак, а Тим — раскрытую ладонь.

— У тебя "камень", у меня "бумага", — засмеялся вор. — Я выиграл!

Седоус погрузился в угрюмое раздумье.

— Не понял… Давай снова.

Вор ухмыльнулся: они скинулась, и он опять продемонстрировал Седоусу "бумагу" против его крепко сжатого в "камень" кулака.

— И опять ты продул!

— Вот видишь, мошенничаешь, — заявил часовщик. — Как ты угадал, что у меня будет "камень"?

— Да честное слово! — отпарировал Тим. — Поди я виноват, что ты все время выкидываешь одно и то же? Попробуй, выкинь что-то еще!

Седоус сощурился:

— Еще кон!

Тим громко расхохотался. Часовщик и на этот раз выставил "камень", а у вора опять оказалась "бумага".

Седоус рассердился.

— Ты жулик!

— Это ты ржавый болван! Уговорил, я тебя научу.

Под подозрительным прищуром часовщика вор стал растолковывать:

— Когда мы играли на драгоценный кинжал, мне и впрямь повезло. А сейчас я подумал: какой ты человек? Ты упертый и любишь механизмы, во всем ищешь логику. Поэтому ты и в игре заведешь себе какую-нибудь систему. Ты показал "камень" и проиграл. Намотал себе на ус: "Не будет же Тим постоянно ставить на "бумагу". Если он выкинет "камень", и у меня — "камень", сыграем вничью, а если он — "ножницы", то проиграет". Я твою систему просек. У тебя и вправду механические мозги, тебя заело на "камне", — поддел вор.

Седоус долго размышлял. Объяснение Тима его расстроило.

— Выходит, по-твоему, меня легко одурачить? Потому что у меня механические мозги?

Тим не ожидал, что часовщик обидится. Обычно они подкалывали друг друга без всяких последствий. Но на сей раз получилось, что Тим не только подшутил над Седоусом, а еще и на деле доказал ему свою правоту. Волей-неволей часовщику приходилось признать, что вор раскусил его систему в два счета.

— Да что ты скис! — утешил Тим. — Ничего такого я не имел в виду про мозги. Я хитрее тебя, только и всего. Каждому свое. Я не разбираюсь в шестеренках, зато разбираюсь в людях, а ты наоборот. В Огненном городе ты чинил часовую башню, а я лишь любил ее мелодию. Она всегда поддерживала меня в трудный час. Из того, что мы оставили позади, больше всего мне не хватает мелодии часовой башни. И я считаю, — в порыве великодушия добавил Тим, — что лучше поздно, чем никогда сказать тебе "спасибо" за нее. Возьми мой кинжал, тебе он действительно нужнее. Ковыряй им свои железки, сколько душеньке угодно.

Вор достал драгоценный кинжал-иглу и протянул растерявшемуся часовщику.

— А ты славный парень, — растрогался тот. — Но все равно, конечно, плут…

Короткая остановка закончилась. Орхидея спрятала под грудой камней свиток, в котором для будущих "рейдов обреченных" должна была сохраниться история отряда Феликса — человека с поверхности Земли.

Феликс и его спутники держали путь туда же, что и "Крадущиеся", чьи записи они отыскали. Сухой воздух освещали пламенные блики лавовых трещин.

Вокруг было совершенно пустынно. Но все периодически задирали головы кверху — не мелькнет ли в высоте летун, рыщущий в поисках добычи?

Наконец впереди выросли высокие бледные столбы. Это и были Соляные Зубцы. Подойдя, путники обнаружили, что некоторые зубцы обломаны, а вершины других окрашены запекшейся кровью. Неподалеку полыхала широкая лавовая впадина, точно в почве зияла открытая рана.

Орхидея приметила сложенную из камней пирамиду.

— "Крадущиеся" не погибли! — возликовала она. — Здесь послание от них!

Свиток, спрятанный в пирамиде, повествовал о жестокой стычке отряда Тура с летунами.

"…Соляные Зубцы мешают летунам нападать. Крылатая нечисть вьется над нами, но при свете лавы мы отчетливо различаем ее и можем стрелять из арбалетов. Прикончить летуна арбалетными болтами непросто, но эти маленькие жала причиняют им боль. Твари беснуются и ничего не могут поделать. Иногда они улетают, ожидая, что мы покинем убежище. Но вскоре стая опять возвращается. Им не удается нас выманить…"

"Бешенство летунов достигло предела. Застрявшие в ранах болты, точно занозы, постоянно раздражают их, приводя в настоящее неистовство. Летучие монстры бросаются прямо на Соляные Зубцы, натыкаясь на них телами. Их жертвы напрасны, хотя порой им удается обломить вершину столба. Но тут мы протыкаем их копьями. Прямо на наши поднятые вверх лица стекает кровь умирающих летунов, пронзенных соляными зубцами, точно насаженных на кол. Они еще трепыхаются и завывают. Мы добиваем тех, до кого можем дотянуться…"

"…Победа! Стая летунов поредела настолько, что уцелевшие поднялись под самые своды и скрылись из глаз. Мы не сразу решились покинуть Соляные Зубцы, остерегаясь, что они вернутся с подкреплением. Но крылатые твари потеряли надежду застать нас врасплох и отвязались. Мы измучены и устали, однако обошлось без потерь. Мертвых летунов мы сбросили в лавовую впадину, находящуюся совсем рядом, и их поглотило пламя глубин. Отряд, идущий по нашим следам! Да будет с вами удача!.."

— Счастливое предзнаменование! — отметила Орхидея. — Мы идем по пути победителей!

Впрочем, не все предзнаменования, встречавшиеся путникам по дороге, были такими же счастливыми. Однажды Тим пнул ногой какой-то валявшийся на земле сверток и только потом наклонился посмотреть, что это: вор сообразил, что странно найти в этой безлюдной местности нечто, завернутое в ткань. У него вырвался сдавленный возглас. Из свертка торчали высохшие фаланги человеческих пальцев.

— Такой след могли оставить лишь исчадья Магога, — проронил Феликс.

— Добыча выпала из их поклажи, — кивнула Орхидея. — Но, судя по ее состоянию, твари здесь проходили много недель назад.

После неприятной находки путешествие по-прежнему продолжалось спокойно. Все вокруг как вымерло. Жара усиливалась. Феликс чувствовал, что начинает сдавать. Его здоровье, и так подорванное, не выдерживало неблагоприятных условий: сырости и сквозняков, ночевок у костра и вечного недосыпания, скудной, однообразной пищи, а ныне еще и изнуряющей жары. Феликс не подавал виду, но не считал, однако, что тем самым проявляет какое-то особое мужество. Наоборот, Феликс был еще благодарен болезни, что она точит его понемногу, мучает, но не лишает способности ясно мыслить, владеть собой. Глядишь, его еще хватит до конца путешествия. Хоть бы на последних минутах не стать обузой отряду…

Спутники полагали, что Феликс просто не в духе. Тот шагал с окаменевшим лицом, ни с кем не заговаривал первым, отвечал односложно. Его сотрясал озноб, и Феликс едва не стонал, так все болело внутри.

На очередной остановке Орхидея подсела к нему.

— Тебе нужна помощь. Почему ты молчишь?

Феликс с раздражением повел плечом. Ему не хотелось бесполезного сострадания. Но Орхидея точно угадала его мысли.

— Думаешь, проводник рейда не знает, что делать, если в отряде кто-то ранен или болен?

— А что бы ты сделала, будь у нас смертельно раненый, а отряду нужно двигаться?

Орхидея ответила:

— Иногда можно поддержать и такого… Случается, что отряд и в самом деле должен двигаться быстро, но раненый, которого приходится нести, отнял бы шанс выжить у остальных. Тогда у него есть выбор: почетное самоубийство или "последнее средство".

— Что за "последнее средство"?

— Мы делаем настойку из мха, что растет на камнях или прямо на земле. Если его наскрести и смешать со спиртом, получится питье, заглушающее боль и придающее силы. Выпив "последнее средство", даже умирающий сможет сражаться. Но оно не лечит ран, а…

— А помогает не упасть, — закончил за разведчицу Феликс.