— Не тревожьтесь, мы уже доставили автомобиль сюда — к нам в обитель. Пойдемте, я отведу вас.

Брат Константин повел Феликса за собой. Как и вчера, он держал над головой тускло горящий фонарь. Благодаря этому, Феликс отчетливо разглядел под низко нахлобученным капюшоном часть лица Константина. Феликса передернуло. То, что он увидел, и лицом нельзя было назвать: рубец на рубце, шрам на шраме, точно физиономию монаха недавно пропустили через мясорубку. Зрелище было настолько отталкивающим, что Феликс предпочел отвернуться.

Дневной свет не проникал в монастырь, из корпуса в корпус вели темные коридоры. В этой хмурой обители легко можно было забыть не то что о времени суток, а и вообще о солнечных лучах. Как тени, мимо Феликса скользили фигуры монахов, закутанных в грубые рясы, с неизменными капюшонами, надвинутыми до самого подбородка. Встречая на своем пути гостя обители, они безмолвно обходили его, лишь слышался шелест их одеяний и шарканье ног.

К недоумению Феликса, фонарь был только у брата Константина.

— Такое чувство, будто вы освещаете дорогу одному мне, — сказал ему Феликс. — Ваши монахи, по-моему, отлично обходятся без света.

— Да, это правда, — подтвердил Константин. — Мы очень давно живем в обители и изучили здесь каждый поворот. Любой из нас буквально с закрытыми глазами способен найти дорогу в какое угодно помещение монастыря, поэтому большинство не считает нужным возиться с фонарями и светильниками.

Вместе со своим проводником Феликс вышел во двор. Мрак коридоров обители сменила плотная пелена тумана. Из-за нее не было видно ни ворот, ни ограды монастыря, — ничего дальше вытянутой руки.

— Вслед за дождем к нам пришли туманы. Ваша машина где-то здесь, — заверил брат Константин.

Феликс озирался по сторонам, пока не увидел наполовину поглощенный туманом корпус автомобиля. Зрелище было шокирующее. Взгляду предстали разбитые фары и покореженный бампер, грозивший вот-вот отвалиться. Феликс медленно обошел вокруг. Он онемел, поскольку помнил, в каком состоянии оставил свой автомобиль на обочине, но теперь борта были заляпаны грязью, измятый капот открыт, обнажая металлические внутренности машины.

— Что вы сделали?! — после почти минутного молчания вырвалось у Феликса.

— Мы взяли двух меринов-тяжеловозов, но этого оказалось недостаточно. Братьям пришлось толкать автомобиль вручную, — рассказал Константин. — Он попал в залитую водой колдобину и застрял. Мы еле вытащили.

— Господи! Да после ваших усилий машина выглядит так, будто по ней катком проехали!

— Поверьте, мы сделали все, что было возможно, — терпеливо объяснил Константин. — Мы с трудом сдвинули ее с места. Моим братьям было очень непросто на руках приволочь ее в монастырь. И мы старались ради вас.

Феликсу стало совестно. Он винил монаха в том, в чем отчасти был виноват сам: обитатели Магоговой пустыни отказались от применения техники, и Феликсу следовало поинтересоваться, какими средствами они намереваются привезти в обитель сломанную машину. Лучше бы они так и оставили ее на трассе!

— Братья готовы помочь вам с ремонтом, если это в наших силах, — с сочувствием предложил Константин.

Феликс махнул рукой:

— Было бы что тут ремонтировать. Что ж, хотя бы дождь переждал. Спасибо за приют, придется выбираться от вас своим ходом. Вы не могли бы вернуть мои вещи?

— Конечно, — с готовностью согласился Константин. — Я провожу вас обратно в келью и схожу за вашим имуществом.

По лабиринтам запутанных коридоров монах довел Феликса до его кельи. Константин отворил дверь и, пропустив гостя, задвинул с наружной стороны засов. Феликс вздрогнул: монастырские порядки начинали его раздражать. Масляная лампа по-прежнему тускло теплилась на столе. Феликс подкрутил фитилек, чтобы заставить ее светить ярче.

Монахи, как кроты, живущие в темноте, способные передвигаться по своим ходам без светильника, производили на него гнетущее впечатление. Он мечтал поскорее сменить мешковатую рясу на привычный плащ и продолжить свой путь.

Константина не было долго. Феликс уже потерял терпение. Наконец засов снова заскрежетал, и монах вошел в келью, держа на темном медном подносе часы и сотовый телефон. Больше у него ничего не было! Прежде чем Феликс успел выразить свое удивление отсутствием остальных вещей, Константин огорченно проговорил:

— Мне очень жаль. Произошло недоразумение. Брат Арис развесил вашу одежду над огнем, чтобы она просушилась. Но он очень стар. Со своими обязанностями еще справляется, потому что они повторяются изо дня в день, а про ваши вещи он, к несчастью, забыл, и спохватился только тогда, когда запахло дымом.

— Вы хотите сказать, что сожгли мою одежду?

— К сожалению, именно так и случилось, — монах сокрушенно покачал головой и разложил на столе остатки пожиток гостя.

— Этого еще не хватало! — бросил в сердцах Феликс. Его больше не интересовали подробности уничтожения его вещей. Он чувствовал, что ему уже наплевать на монастырское гостеприимство, из-за которого он лишился машины и одежды.

— Тогда я пойду на шоссе в том, что на мне, — решительно произнес он. — Я должен вам заплатить за рясу?

— Что вы! — воскликнул брат Константин. — Это мы причинили вам убыток.

— Тогда всего доброго. Спасибо за ночлег.

Феликс застегнул вокруг запястья браслет часов и взял со стола трубку сотового. Дисплей не горел. Феликс попытался включить телефон, но не добился никакого результата. Он повертел сотовый в руках и открыл крышку телефона — на месте аккумулятора зияло пустое место.

Возмущению Феликса не было предела:

— Что вы сотворили с телефоном?!

На изуродованном шрамами лице брата Константина отразилось искреннее недоумение:

— Уверяю вас, мы ничего не трогали. А что с ним не так?

— По-вашему, я носил в кармане телефон без аккумулятора? — рассерженно спросил Феликс. — Зачем вы вытащили аккумулятор? Что за шутки?

Константин беспомощно пожал плечами, давая понять гостю, что и сам поражен не меньше.

— Не представляю, зачем кому-то понадобилось это делать! — признался он. — Все, что я могу, — пойти и расспросить братьев. Вероятно, мне удастся найти пропавшую деталь.

— Хорошо. Прошу вас поторопиться, — с трудом сдерживаясь, прервал его Феликс.

Константин снова оставил гостя в келье, запертым на засов, и канул во мрак запутанных коридоров.

Феликс сидел за столом, неподвижным взором глядя на горящий фитиль за стеклом лампы, и буквально изнывал от злости и безделья. Он тщетно искал, к чему приложить силы, чтобы успокоиться. Но способа, чтобы скоротать время, не находилось ровным счетом никакого. В келье только и было, что голые стены, стол и кровать. Да и те лишь слабо вырисовывались в полутьме.

Феликс взял лампу и, подойдя к стене, от скуки начал разглядывать кирпичную кладку. В комнате отсутствовала какая-либо внутренняя отделка, посеревшие кирпичи громоздились один на другом, скрепленные раствором. Поскольку иного занятия у него все равно не было, Феликс начал сантиметр за сантиметром исследовать жилище.

Ему попадались паутина и пыль, в углы забились мокрицы. Феликс отодвинул кровать: за ней было последнее место в келье, которое он еще не осмотрел. Осторожно водя лампой вдоль стены, Феликс внимательно изучал каждое пятно и выбоину. На одном из кирпичей ему попались на глаза царапины, напоминающие литеру Н. Феликс приблизил лампу. Это действительно была буква Н, нацарапанная чем-то тонким и острым. Следом за Н виднелись буквы помельче, выцарапанные не так отчетливо. Наклонившись почти вплотную, едва не касаясь щекой горячего стекла своей лампы, Феликс стал разбирать надпись. Он провел рукой по стене, отирая пыль, и ее частицы остались у него на ладони. Зато буквы проявились явственнее.

"Не верь им!" — гласило странное послание.

У Феликса забилось сердце. Кому предназначалось это предупреждение? Какой несчастный в последней надежде оставил тайное послание в таком месте, где обнаружить его можно лишь случайно?