— Сможешь. Иначе, сделки не будет. Спиши меня в этом порту и дай денег на билет до Олднона. Или бумагу, гарантирующую мне место на «купце». Дальше я сам справлюсь.

Данбрелл колеблется. Предложение ему явно не нравится. Словно есть еще какой-то фактор, который Сол не учитывает в своих решениях. Что-то, что сдерживает Данбрелла, заставляет бояться Эдварда как злейшего врага.

— Хорошо, — согласие дается ему тяжело. Но Сол понимает, что само по себе слово стоит не много. Данбрелл, едва получив нужные сведения, может легко забыть о своем обещании. Тем более, что «размена на месте» не получится — для этого нужно действительно знать, кто убивает и куда пропадают тела. У Сола же — только смутное подозрение.

— Вот мои условия, — Сол изо всех сил старается выглядеть невозмутимо. — Завтра на рассвете я назову тебе убийцу. К этому времени ты должен подготовить бумагу о моем списании, деньги на билет до Рувда и спустить на воду ялик. На веслах буду я и Хорст, больше никого. Хорст потом вернется к тебе.

— Куда он денется. Невольничий берег — не Диркафф. Что еще?

— Ночью убери с палубы людей. Кого можно — забери на «Агамемнон». Чтобы никто мне не мешал.

— Еще?

— Пистоль.

Данбрел приподнимает бровь:

— Один?

— Один, — кивает Сол. Капитан недобро усмехается:

— Охоту решил устроить? Принесешь мне язык дракона, юный Иртснат?

Сол замирает, пораженный. Пустая фраза: сильный иронизирует, чтобы подсластить горечь подчинения слабому. Но имя… «Принесешь мне язык дракона, юный Иртснат». Ну конечно! Как же он раньше не понял?!

— Не думаю, — наконец, произносит он. — Просто хочу дожить до рассвета.

Огромная, рыжая луна висит над обсидианово-черной водой. Дорожка протянулась от нее к кораблю, неподвижно застывшему, и кажется, что время остановилось. Только тихий плеск воды о борт нарушает тишину. Сол разглядывает далекую линию берега, темную и безмолвную. Порт давно заснул и даже стоящие на приколе корабли светят фонарями так слабо, что в свете луны свет их почти не виден. Только на самом горизонте, в глубине неизведанного и загадочного континента горят трепещущие огни огромных костров, и ветер иногда доносит дробный стук множества барабанов. Неизвестная жизнь, темная и загадочная, течет там по своим, неведомым белому человеку законам. Это изумляет Сола. Он размышляет о бесконечных пространствах этого мира: как они появились, насколько далеко простираются, существуют ли вне его восприятия, вне восприятия Алины? Прошло много времени, случилось множество событий — он почти поверил в реальность происходящего. Но вскользь оброненная Данбреллом фраза снова заставила его вспомнить кто он и где находится.

Холодок вдруг пробегает по спине. Вздрогнув, Сол оборачивается. Пустая палуба, никакого движения. И все же кто-то смотрит на него. Смотрит пристально и враждебно. Страх удушливыми щупальцами касается горла, слегка сдавливает, затрудняя дыхание. Предательский лунный свет рождает сотню серых теней, легкая качка заставляет их шевелиться. Невозможно отличит фантома от живого существа.

— Выходи, — бормочет Сол, разминая шею. Оружия при нем нет. — Ну же. Вот он я.

Огромная крыса появляется на освещенном пятачке. Она движется лениво, словно нехотя. Огромный розовый хвост волочится по земле, когти стучат о доски палубы. Усы слегка шевелятся, когда она замирает, чтобы принюхаться. Красные глазки внимательно следят за Эдвардом. От взгляда этого мороз пробегает по коже — зверь так не смотрит. Слишком осмысленный взгляд. Или так только кажется?

Крыса начинает медленно подступать к Солу. В этот момент, словно сами по себе меркнут фонари на квотердеке и баке, а лунный свет словно бы меркнет. Темнота начинает клубиться в углах и закутках, постепенно выбираясь оттуда, словно ядовитый дым, черный чад от сгоревшей смолы или резины. Этот отвратительный дым подбирается к Солу вместе с крысой, опережая ее. Вскоре он уже касается ступней матроса и прикосновение это холодно как лед.

— Это все галлюцинации, — собственный голос кажется Солу чужим и далеким. — Это видения. Этого на самом деле нет…

Крыса уже в пяти шагах. Еще немного — и она прыгнет. Прыгнет прямо в лицо, закроет его отвратительной шерстью, в ноздри проникнет запах мертвечины, пыль забьет горло, так, что спазмом его скрутит в узел. Судороги, корчи, огонь в легких… все это представляется так ясно, что в ушах начинает звенеть. Глаза под веками начинают чесаться, слезы текут по щекам, во рту — сладковатый привкус гнили. Крысе до него — четыре шага. Она не спешит. Пальцы на руках и ногах колет, мышцы начинают ныть, но нет сил шевелиться. Дым-темнота поднялась уже до пояса, сплетая вокруг Сола надежный кокон. Пистоль — он спрятан в канатной бухте, здесь, рядом… Между Солом и крысой — три шага.

— Этого всего не происходит. Это мои страхи. Это фобии, потаенные, глубокие фобии, о которых я и сам не знал…

— Разве? — знакомый голос разрывает оковы оцепенения. Крысы больше нет. Вместо нее — закутанная в дымный саван фигура, сутулая, со спутанными черными волосами и длинным носом. Красные глаза горят дьявольским огнем. — Нет. Ты сам в это не веришь: ведь вот он я перед тобой, бессильным и напуганным. Я твой хозяин и ты сам отдал себя в мою власть.

— Ты кто? — Сол скорее удивлен, чем напуган. Разум, ухвативший в развитии событий свою, известную логику, успокаивается. Всесильный убийца, полностью овладевший разумом и чувствами жертвы, превращается в обычного киношного негодяя, вдруг решившего пофорсить перед героем. Такие выходки всегда плохо заканчивается для негодяя. Всегда.

— Это имеет значение? — ехидно ухмыляется широкой пастью существо. Два тонких, длинных резца выглядывают из-под верхней губы.

— Имеет, — Сол говорит медленно и раздельно, стараясь успокоить дыхание. — Я хочу знать, кто меня убьет.

— Убьет тебя страх, — темнота поднимается к самому лицу твари, вплетаясь в волосы, оставляя только горящие красным глаза — два уголька в живой, изменчивой черноте. Рука, длинная, с крючковатыми, когтистыми пальцами протягивается к Солу. На ней пульсируют черные, вздувшиеся жилы, словно вместо крови у этой твари — нефть. Холодный ужас снова сдавливает грудь Эдварда, в ушах начинает оглушительно стучать пульс. Застыв в каких-то миллиметрах от лица, рука застывает. Сол отчетливо может разглядеть когти, толстые, щербатые, грязные.

— Я уже видел таких, — Эд старается говорить спокойно. — И ты далеко не самый страшный из них.

Тварь одергивает руку, мерзко хихикнув.

— Я и не должен быть. Важно другое. Важно — боишься ли ты меня.

— Не боюсь.

— Врешь! — пронзительное шипение заставляет Сола содрогнуться. Более противного звука он еще не слышал. Тварь подается вперед, задирая голову — ростом она едва доходит Солу до груди.

— Я — Крысиный капитан, истинный хозяин этого судна! Я решаю, кому тут жить, а кому умереть. Я сожру твою плоть, перемелю кости в муку и засыплю ее в пороховые заряды.

Удар ногой в живот опрокидывает тварь на палубу. Сол прыгает сверху, с размаху добавляя кулаком. Прежде чем капитан успевает прийти в себя, он добавляет еще два тяжелых удара, всем своим весом придавив крысу к доскам. Каждый такой отправил бы обычного человека в нокаут, но тварь с неожиданной ловкостью выворачивается и с размаху полосует Сола когтями. Щеку пронзает острая боль. Полуослепший, Эд наотмашь бьет кулаком, попадает в плечо, ударом, валит противника и тут же прыгает к канатной бухте. Наощупь он находит ее, шарит внутри…

Крысиный капитан падает сверху, когти глубоко вонзаются в плечи Сола, Рядом с лицом щелкают зубы, от жуткой вони перехватывает дыхание. Рука нащупывает ствол пистоля, хватает его. Как дубиной, Эд бьет капитана пистолетной рукоятью по голове. Тварь на мгновение теряется, получает еще один удар, пинок, и отлетает назад. Сол перехватывает оружие, приставив дуло к груди Крысиного Капитана, спускает курок.

От грохота закладывает уши. Слышится противное, режущее верещание, серый дым лезет в глаза, ничего не разглядеть.