„Растянувшись чуть ли не на пять лет, открытие Поджо огласилось раньше, чем было совершено, и вокруг него роились странные слухи. Никколи очень волновался, а Поджо отвечал: „Я знаю все песни, которые поются на этот счет… так вот же, когда прибудет Корнелий Тацит, я нарочно возьму да и припрячу его хорошенько от посторонних“. Казалось бы, — справедливо замечает Гошар, — самою естественною защитою рукописи от дурных слухов — показать ее всему ученому свету, объяснив все пути, средства и секреты ее происхождения. Поджо, наоборот, опять обещает хитрить…“.
Гошар и Росс обнаружили, что в „много позднейшем издании писем своих к Никколи Поджо, упустив из виду даты переписки своей о Таците 1425–1429 годов, с каким-то задним намерением фальсифицировал даты 28 декабря 1427 года и 5 июня 1428 года в двух вновь оглашенных письмах“.
В этих письмах Поджо просит Никколи выслать ему (?!) другой экземпляр Тацита, находящийся будто бы уже у Никколи. Сопоставляя даты переписки и тексты писем, Гошар утверждает, что этот таинственный „второй экземпляр“ есть не что иное, как Первый Медицейский список, обнаруженный якобы лишь много лет спустя!
Гошар считает, что „даты писем подложны, сочинены post factum появления в свет Тацита от имени Никколи затем, чтобы утвердить репутацию первого… списка (так называемого Второго Медицейского — Авт.), пошедшего в обиход разных княжеских библиотек, и подготовить дорогу второму списку“.
Сегодняшние историки считают, что эти два списка были обнаружены в обратном порядке.
Амфитеатров, которого мы здесь часто цитируем, писал: „Изучая историю происхождения Первого Медицейского списка (обнаруженного вторым — Авт.)… нельзя не отметить, что повторяется легенда, окружавшая 80 лет тому назад список Никколо Никколи… Опять на сцене северный монастырь, опять какие-то таинственные неназываемые монахи. Какой-то немецкий инок приносит папе Льву X начальные пять глав „Анналов“. Папа в восторге, назначает будто бы инока издателем сочинения. Инок отказывается, говоря, что он малограмотен. Словом, встает из мертвых легенда о поставщике Второго Медицейского списка (найденного первым — Авт.), герсфельдском монахе… Посредником торга легенда называет…
Арчимбольди… Однако Арчимбольди не обмолвился об этом обстоятельстве ни единым словом, хотя Лев X — якобы через его руки — заплатил за рукопись 500 цехинов, то есть 6000 франков, по тогдашней цене денег — целое состояние (тут не до хронологии! — Авт.). Эти вечные таинственные монахи, без имени, места происхождения и жительства, для Гошара — продолжатели фальси-фикационной системы, пущенной в ход Поджо Браччолини. Их никто никогда не видит и не знает, но сегодня один из них приносит из Швеции или Дании потерянную декаду Тита Ливия, завтра другой из Корвеи или Фульды — Тацита и т. д., — всегда почему-то с далекого, трудно достижимого севера и всегда как раз с тем товаром, которого хочется и которого недостает книжном рынку века“.
Изучение переписки Поджо лишь усиливает подозрения. Авторы писем либо вообще умалчивают о находках, либо приводят взаимоисключающие версии.
„Бейль рассказывает (уже в XVIII веке — Авт.), что папа Лев Х так желал найти недостающие главы Тацита, что не только обещал за них деньги и славу, но и отпущение грехов. Удивительно ли, что их поторопились найти? (Тут не до хронологии — Авт.). Итак, обе части Тацитова кодекса одинаково загадочны происхождением своим. Гошар предполагает по единству темнот и легенд, их окружающих, что они обе — одного и того же происхождения и общей семьи: что они вышли из римской мастерской флорентийца Поджо Браччолини“.
Гошар и Росс приводят данные, наглядно показывающие изумительную способность Поджо к перевоплощению. Для Поджо латынь — родной язык. „Он пишет не иначе как по-латыни и как пишет! По гибкости подражания — это Проспер Мериме XV века… Когда читателю угодно, Поджо — Сенека, Петроний, Тит Ливии; как хамелеон слова и духа, он пишет под кого угодно“.
Анализ книг Тацита обнаруживает серьезные расхождения между их содержанием (об истории и географии „античного“ Рима) и принятой сегодня скалигеровской версией „древне“-римской истории. „Громадный список противоречий приводит и Гастон Буассье… Перечислив множество ошибок (ошибок ли? — Авт.), которые не мог сделать римлянин первого века (в представлении скалигеровских историков — Авт.), Гошар отмечает те из них, которые обличают в авторе человека с мировоззрением и традициями XV века“.
Это важный момент. Для Гошара, Росса, Гастона Буассье и других критиков Тацита все это доказывает подложность „Истории“ Тацита. Будучи воспитанными на скалигеровской истории, они не в состоянии правильно понять обнаруженные ими следы пятнадцатого века в тексте „Истории“ Тацита. Для нас же никаких противоречий тут нет. Достаточно предположить следующее: „История“ Тацита описывает Никколи немедленно соглашается на сделку. Но покупка почему-то затягивается на много месяцев. „Поджо тянет дело под разными предлогами… На запрос Никколи Поджо дал довольно запутанный ответ, из которого ясно только одно, что в эту пору книги Тацита у него еще не было… С монахом Поджо что-то немилосердно врет и путает: монах — его друг, но, будучи в Риме, почему-то не побывал у Поджо… книги в Герсфельде, а получить их надо в Нюрнберге и т. д.“.
Раздраженный Никколи вытребовал себе „обнаруженный“ Поджо каталог книг. И тут неожиданно выяснилось, что „в каталоге никакого Тацита не оказалось“!
„В такой странной волоките недоразумений, имеющих вид искусственности, проходят 1427 и 1428 годы“. Наконец якобы в 1428 году Поджо извещает Никколи, что таинственный монах опять прибыл в Рим, но — без книги!
„Растянувшись чуть ли не на пять лет, открытие Поджо огласилось раньше, чем было совершено, и вокруг него роились странные слухи. Никколи очень волновался, а Поджо отвечал: „Я знаю все песни, которые поются на этот счет… так вот же, когда прибудет Корнелий Тацит, я нарочно возьму да и припрячу его хорошенько от посторонних“. Казалось бы, — справедливо замечает Гошар, — самою естественною защитою рукописи от дурных слухов — показать ее всему ученому свету, объяснив все пути, средства и секреты ее происхождения. Поджо, наоборот, опять обещает хитрить…“.
Гошар и Росс обнаружили, что в „много позднейшем издании писем своих к Никколи Поджо, упустив из виду даты переписки своей о Таците 1425–1429 годов, с каким-то задним намерением фальсифицировал даты 28 декабря 1427 года и 5 июня 1428 года в двух вновь оглашенных письмах“.
В этих письмах Поджо просит Никколи выслать ему (?!) другой экземпляр Тацита, находящийся будто бы уже у Никколи. Сопоставляя даты переписки и тексты писем, Гошар утверждает, что этот таинственный „второй экземпляр“ есть не что иное, как Первый Медицейский список, обнаруженный якобы лишь много лет спустя!
Гошар считает, что „даты писем подложны, сочинены post factum появления в свет Тацита от имени Никколи затем, чтобы утвердить репутацию первого… списка (так называемого Второго Медицейского — Авт.), пошедшего в обиход разных княжеских библиотек, и подготовить дорогу второму списку“.
Сегодняшние историки считают, что эти два списка были обнаружены в обратном порядке.
Амфитеатров, которого мы здесь часто цитируем, писал: „Изучая историю происхождения Первого Медицейского списка (обнаруженного вторым — Авт.)… нельзя не отметить, что повторяется легенда, окружавшая 80 лет тому назад список Никколо Никколи… Опять на сцене северный монастырь, опять какие-то таинственные неназываемые монахи. Какой-то немецкий инок приносит папе Льву X начальные пять глав „Анналов“. Папа в восторге, назначает будто бы инока издателем сочинения. Инок отказывается, говоря, что он малограмотен. Словом, встает из мертвых легенда о поставщике Второго Медицейского списка (найденного первым — Авт.), герсфельдском монахе… Посредником торга легенда называет…
Арчимбольди… Однако Арчимбольди не обмолвился об этом обстоятельстве ни единым словом, хотя Лев X — якобы через его руки — заплатил за рукопись 500 цехинов, то есть 6000 франков, по тогдашней цене денег — целое состояние (тут не до хронологии! — Авт.). Эти вечные таинственные монахи, без имени, места происхождения и жительства, для Гошара — продолжатели фальсификационной системы, пущенной в ход Поджо Браччолини. Их никто никогда не видит и не знает, но сегодня один из них приносит из Швеции или Дании потерянную декаду Тита Ливия, завтра другой из Кор-веи или Фульды — Тацита и т. д., — всегда почему-то с далекого, трудно достижимого севера и всегда как раз с тем товаром, которого хочется и которого недостает книжном рынку века“.
