Я поднялся из-за стола и вышел из кабинета. А вслед мне неслись проклятия святого Иолисиана.

— Так не поступают преданные сторонники господа! Вот ты и выдал себя, проклятый оборотень! В тебя бесы вселились! В огонь! В огонь проклятого! В очистительный огонь!

Ну вот, нажил еще одного врага. Очень некстати.

Через час Рубио затолкал в мой кабинет уже знакомую мне охранницу.

— Вот. Это она Иолисиана пропустила.

— Она? — удивился я. — Мадам, вы такая принципиальная, даже меня в свое время на завод не пустили. А тут вдруг совершенно постороннего человека, не предупредив меня… На вас не похоже.

Мощная дама уже не выглядела такой неприступной. Наверное, понимала, чем для нее окончится этот разговор. Она шмыгала маленьким носиком, еле видным из-за пухлых красных щек и постоянно вытирала рукавом узкие глазки.

— Господин Гарвер, простите меня, бога ради. Ну как я могла не пропустить этого человека?!

— Да, я это уже слышал. «Кто же остановит наместника божия в его миссии»? Так?

— Уж и не знаю, господин Гарвер, как насчет миссии, — женщина уже не сдерживала слез, того гляди, начнется истерика. — Только не могла я его прогнать. У него был пропуск.

— Что?! — воскликнули мы с Рубио почти одновременно.

— Да, был пропуск. Господин Гарвер, господин Рубио, я сделала все, как вы велели. Проверила бумаги, послала курьера, который принес подтверждение. И только потом его пустила. Опять-таки, не самого, а с тем же курьером. Вот, посмотрите, господин Рубио. — женщина полезла в карман, расположенный на необъятном бюсте и достала тщательно сложенную бумагу.

Рубио долго изучал бумаженцию, то снимая, то снова одевая круглые очки, потом подошел ко мне.

— Шимит. Разрешение подписано им.

— Куда проводил курьер отца Иолисиана?

— До самого директорского кабинета, — заискивающе пробормотала женщина. — Господин Гарвер, простите, если я в чем виновата. Не увольняйте меня. Я вдова, пенсия на мужа крохотная, а детишек…

— Идите, — оборвал я этот поток жалобных стонов.

— Уволим? — спросил Рубио, когда за женщиной закрылась дверь.

— Сейчас не получится, папаша не даст. Но как только завод перейдет в мое владение — в первый же день! И вообще, это ему так не сойдет, — я со злости поломал сразу два довольно толстых карандаша, — Давно кровью не харкал!

— Ему? Я, вообще-то, о женщине.

— Ее-то за что? За хорошую работу не увольняют. Пусть работает. Наверное, даже премию стоит дать в качестве моральной компенсации за нервотрепку, что мы ей устроили.

На следующий день возле ворот толпилась толпа старушек и крепко сложенных юродивых, которые не давали пройти на завод рабочим и выкрикивали оскорбления в мой адрес. Вскоре подтянулся и сам святой Иолисиан, который начал сыпать проклятиями в мой адрес, обвиняя в сношениях с нечистой силой. Нельзя сказать, что полиция не вмешивалась. Скорее, наоборот, полисмены преградили путь заводским охранникам, пытавшимся разблокировать проходную.

Земля начинала гореть у меня под ногами.

Происходило то, чего я понять не мог. А то, что непонятно — опасно. Похоже, Рубио был не далек от истины, утверждая, что кто-то объявил на меня охоту. Но кто? Кому я наступил на мозоль? Кому помешал? Я в уме перебрал чертову уйму версий, но, ни до чего определенного не додумался.

Мне мстит господин Шимит? Безусловно. Но его месть — мелкие комариные укусы. У него явно не те возможности. За мной охотятся совсем другие люди. Рубио уверен, что в деле присутствует военная разведка. По крайней мере, он опознал одного из своих старых знакомых. Да и дружок Рори на это намекал. Ну, допустим. Но в чем причина? Чем я прогневил вояк? Если они чего-то от меня хотят, почему бы не обратиться напрямую? К чему эта игра в казаки-разбойники? Пожалуй, ответы нужно искать за Омрой.

Мы медленно продвигаемся в почти кромешной тьме. И как это Рубио еще умудряется не врезаться лбом в дерево. Сказано, разведчик! Я же топаю за ним след в след, к тому же босиком. Ногам не очень комфортно, зато чувствую каждую ветку. Иначе, наверное, мою легкую походку услышали бы в столице.

— Тсс! Аккуратнее! — это я врезался в спину своему компаньону. — Проволока.

— Осторожно, — прошептал я. — Не трогай руками, вдруг под напряжением.

— Что? Под чем? — Рубио явно не понял моей реплики, дитя керосинового века и газовых рожков. — Не заговаривай зубы, а подай ножницы.

— Ну, что, с Богом? Подумай, Гарви, если я начну резать, возврата уже не будет.

— Давай! — выдавил я из себя, хотя, былой уверенности в правильности своих действий у меня не было.

Теперь мы не шли, а ползли по-пластунски. В этой жизни я, пожалуй, делал это впервые. А в прошлой последний раз ползал еще будучи солдатом-первогодком. Так что, легким это занятие назвать было нельзя. К тому же, мешал вещмешок с кое-каким оборудованием, автомат за спиной и пара гранат в карманах брюк, больно давящие на бедра.

Да, мы основательно подготовились к операции. Понятно — лезть черту в зубы нужно во всеоружии. Приобрели небольшую — по местным меркам — машину, над которой изрядно потрудились, научив бегать немного резвее обычных ее возможностей. Да и разогревалась машинка значительно быстрее. А еще я втиснул под капот тяжелый маховик. Это массивное чугунное колесо «съело» практически все плоды модернизации, но должно было, по моей задумке, протащить совершенно холодную машину метров сто-двести и еще наддуть воздуха под котел для лучшего разогрева. Только бы не подвели меня мои идеи. В данный момент мое детище находилось в густом ельнике, накрытое маскировочной сеткой. Я с ужасом думал о том, что машину кто-нибудь обнаружит. Например, патруль. Но и к этому форс-мажору мы подготовились. Рубио, кроме армейского револьвера прихватил с собой укороченный трехствольный дробовик огромного калибра. Я же изготовил более для себя привычное оружие.

В молодости я серьезно увлекался историей вооружений и стрелковым оружием. Выписывал «Зарубежное военное обозрение», колекционировал схемы известных образцов, изготавливал модели военной техники. А в армии, работая в авторемонтной мастерской, как-то отремонтировал командиру полка его семейную реликвию — «Зауэр» — «Три кольца». За что и был поощрен десятидневным отпуском.

Сделать автомат оказалось довольно просто при наличии мастеров и денег. Мастеров был полон завод, а денег полные карманы. Конечно, это не был АКМ или М-16. Я сотворил нечто среднее между «Стеном» и «Судаевым» — простую самоделку, которая, тем не менее, стреляла вполне удовлетворительно. Особенно, если учесть, что ствол для нее я взял от детского духового ружья, а нарезы выполнил собственноручно. Остальное имеющееся в продаже оружие было такого большого калибра, что, установи я их стволы на свое произведение, получился бы, наверное, станковый пулемет. Труднее всего было сделать боеприпасы — пули и гильзы. Местные картонные заряды для автомата не годились. Но, попыхтев над штампами и вспомнив химическую науку, мне удалось сделать сотню вполне боеспособных патронов.

— Идут, — прошептал Рубио.

Мы вжались в мягкую подушку опавшей хвои. Вдали замелькали огоньки фонарей. К нам приближался патруль. Только бы прошли мимо, тогда у нас был бы примерно час времени на дальнейшую разведку.

Солдаты прошли от нас метрах в пятидесяти. Здоровенный пес тявкнул низким басом в нашу сторону, но покорно пошел вслед за хозяином. Видно, лохматый не был уверен, что стоит поднимать тревогу. Не мудрено, ветер дул нам в лица. Иначе Рубио не полез бы за проволоку.

Отсветы фонарей скрылись за кустами, и мы бросились вперед короткими перебежками — время было дорого.

Вторая линия проволочного заграждения и полоса перепаханной земли за ней. Теперь первым иду я. Рубио у меня за спиной возится с небольшими грабельками, стараясь заровнять наши следы. За третьей линией пустырь, в центре которого темнеет силуэт странного здания, напоминающего толи церковь, толи планетарий. Но осмотр достопримечательности придется отложить — вдали снова замелькали газовые фонари патрульных. Мы вжались в землю, приготовив оружие. Если они заметят плохо заглаженные следы на контрольно-следовой полосе, нам придется несладко.