Адельгейде предстояло пройти через площадь, отдать затихшему, наполненному ожиданием и запахом роз пространству последние минуты, когда она принадлежит лишь самой себе. Свободной рукой она приподняла кружевной подол, вздохнула и храбро сделала первый шаг по красному шелку под розовым дождем. В полнейшем безмолвии она поднялась по ступеням и вошла в распахнутые двери первого собора королевства.
Мрамор и многоцветные мозаики высоких сводов соперничали роскошью с нарядами гостей, собравшихся по обе стороны прохода. После яркого солнечного дня здесь было темновато, но впереди сиял золотистый свет множества свечей, настоящих и магических. Там невесту уже ждали. Волнение прошло, сменившись радостным покоем, уверенностью, что теперь-то все будет хорошо.
Роланд порой любил пренебречь королевской роскошью, но на сей раз явился, как положено, со всеми регалиями собственной власти, в расшитом серебром наряде. На голове у него была надета корона, простой широкий обруч с изящными зубцами из потемневшего от времени золота, поражавший воображение не пышностью и тонкостью работы, а тем, что его носили короли Диасты уже без малого тысячу лет.
Чуть в стороне, но ближе остальных к будущим супругам, стоял Алекс, тоже при параде. Рядом пристроилась Веллита, как только вместе с придворными дамами эффектно расправила на мраморном полу шлейф будущей повелительницы.
Роланд шагнул навстречу Адельгейде, и когда она протянула ему розу, положил ладони поверх ее рук. На церемонии не полагалось говорить ничего, кроме того, что предписано ритуалом, но радость и нежность в его глазах обо всем говорили без слов. А на вопросы, которые им сейчас зададут, жених и невеста знали ответ уже давно. Обряд пролетел почти незаметно. Роза из соединенных рук супругов легла на алтарь, и хор славил короля и королеву. На крыльцо собора они вышли вместе.
Алекс, теперь ставший братом королевы, стоял за спиной у сестры, сжимая руку Веллиты. Одну главную женщину своей жизни он пристроил в надежные руки, а другую в ближайшее время намеревался окончательно и бесповоротно забрать в свои. Следом от толпы гостей отделились Кассандра с Морисом. Герцогиня Лорандевайс, как оказалось, была весьма неравнодушна к бриллиантам, и ей позволили прогуляться по королевской сокровищнице, выбрать украшения по своему вкусу. Воспользовавшись случаем, "герцогиня" пристроила на хранение свой меч, сдала ошарашенному смотрителю, велев беречь и почитать. А потом долго, с упоением разглядывала сверкающее содержимое бесчисленных шкатулок и футляров, напевая что-то не вполне понятное: "Поцелуй — это прекрасно, но им не заплатишь за скромную квартиру…", и, наконец, сделала выбор, да такой, что все дамы теперь косились с завистью. Морис, тоже обряженный не хуже здешних господ, еще утром, поправляя перед зеркалом кружевные манжеты, вдруг забеспокоился:
— А я в этих шмотках не очень похож на… мужчину ошибочной ориентации?
— Нет, скорее на главного вышибалу при дворе Генриха Наваррского, — успокоила Кассандра.
Шелковые "дорожки" уже убрали, гвардейское оцепление переместилось ближе к собору. Теперь зрители заполнили площадь почти до самых ступеней. При виде короля и королевы толпа взорвалась приветственными криками, а потом снова притихла, повинуясь жесту монарха. Осталась еще одна часть свадебной церемонии, не самая важная в смысле формальностей, но весьма приятная для новобрачных и почитаемая в народе. Кассандра, не знавшая здешних обычаев, уже успела подумать, что брачную церемонию не принято завершать поцелуем, и ошиблась. Поцелуй непременно полагался, только принародный, на крыльце.
И вот на глазах у всех король повернулся к королеве, привлек ее к себе и поцеловал. Адельгейда знала — это всего лишь еще одна традиция, но едва почувствовала прикосновение его губ, земля будто качнулась у нее под ногами. Пришлось для равновесия прижаться к мужу, обвить его рукой за шею и отбросить отчаянную мысль о том, что еще чуть-чуть, и поцелуй не удержится на последней грани светских приличий. И если кто-то подозревал, что с этим неожиданным и поспешным браком не все так просто, теперь убедился — так и есть, на сей раз в королевские покои пришла страсть.
— Знаешь, — сказал Морис, задумчиво поглядывая на толпу, — они ведь сейчас воображают, какая ночь предстоит нашей сладкой парочке. А подданные обычно во всем подражают правителям…
Кассандра тоже осмотрелась, заметила строгие взгляды придворных дам, адресованные вовсе не королевской чете, и хихикнула:
— Ой, что будет!..
— Наверное, всплеск рождаемости… — предположил Морис.
— Ну, это когда еще! А прямо сейчас нам дадут по ушам за разговорчики в строю!
Король и королева, наконец, оторвались друг от друга. Площадь огласили такие приветственные возгласы, что в соборе, не иначе, задрожали витражи. Человек в сером плаще, пробившийся почти к самому оцеплению, не отрывал внимательного взгляда от виновников торжества и их блестящей свиты. Собственно, его гораздо больше интересовала свита. Девчонка в зеленом платье заключила в сферический щит теперь уже обоих новобрачных. И как у нее сил хватает и щит держать, и откат гасить так, что никто из магов ничего не чувствует! По-хорошему, еще час-полтора таких усилий, и она просто обязана хлопнуться в обморок. Но не хлопнется. Неприметный зевака, с виду один из многих тысяч, отлично знал, в чем дело — чуть повыше запястья, под пышным кружевным рукавом, у малышки закреплен некий серебряный предмет. Наверняка ей тяжеловато и не слишком удобно, зато практическая польза превосходит все мыслимые ожидания. Кто же знал, что эти разрешат леди Делари на время королевской свадьбы оставить при себе вещицу, которую при первой же возможности полагалось отправить куда следует и спрятать за дюжиной дверей. Впрочем, что это меняет? Да ровным счетом ничего.
После возвращения в замок новобрачным не удалось передохнуть и нескольких минут. Двор ждал представления королеве, иноземные послы готовились вручить драгоценные дары от своих повелителей. Адельгейда, целую неделю накануне учившая бесчисленные пункты придворного этикета, теперь даже не боялась сбиться и что-нибудь перепутать, пребывая во взбудораженном, слишком взволнованном настроении, когда голова идет кругом от избытка впечатлений. После приема начался парадный обед, потом театральное представление с роскошным балетом, славословием и избыточными сверх всякой меры пожеланиями всевозможных благ. Когда за окнами стемнело и деревья в саду за окнами засветились магическими огоньками, начался бал, который открыли король и королева. Еще через два танца Адельгейда стала как бы невзначай выискивать взглядом знакомых замужних дам, втайне мечтая задать единственный вопрос — долго ли еще это будет продолжаться и когда новобрачным можно уходить?
Но все когда-нибудь заканчивается, даже пытка танцами. Придворный стихотворец продекламировал велеречивое сочинение, которое, если отбросить многоэтажные метафоры и сложные образы, сводилось к простой и верной мысли — незачем супругам тратить силы, танцуя с гостями, когда их можно потратить с гораздо большим толком.
Однако время встречи новобрачных наедине еще не пришло. Роланд ушел к себе, Адельгейду проводили в ее спальню. Может, силам и вправду нашлось бы лучшее применение, если бы их осталось хоть немного. Семейная жизнь еще не началась, а ноги у молодой жены уже подгибались от усталости. В голову даже закралась крамольная мысль — если предстоящее событие самое важное, то с него и надо было начинать, а не откладывать напоследок. Вот будет незадача, если король застанет жену, которая, свернувшись клубком, спит беспробудным сном на брачном ложе! Хорошо еще, тяги к крепким напиткам Адельгейда не испытывала, и вкрадчивое предупреждение Кассандры, что напиваться можно на чьей угодно свадьбе, кроме собственной, оказалось совершенно излишним.
Из спальни дверь вела в соседнюю комнату, застеленную мягкими коврами. Посередине был наполнен водой маленький бассейн. Фрейлины ловко сняли с королевы платье, избавили от корсета и груза драгоценностей, обернули волосы тонким шелком, уложив их вокруг головы. Адельгейда с удовольствием погрузилась в теплую, благоухающую тонкими ароматами воду. Казалось, лишь только запахи цветов и трав не дают ей немедленно заснуть. И все же этого не случилось. Дамы извлекли повелительницу из воды, облачили в ночную сорочку с атласными бретельками, завязанными на плечах кокетливыми бантами, и сопроводили на брачное ложе.
