.

Не зря говорят, что праздничная суматоха — это состояние души, которое на самом деле никоим образом не зависит от того, сколько нужно переделать дел, и сколько человек этими делами заняты. Несмотря на то, что все в замке, от лорда-управляющего до горничных, знали свои обязанности и исполняли их точно в срок, обстановка в королевских покоях более всего напоминала взбудораженный муравейник. Служанки ходили чинно, но на лицах у них читалось сильнейшее желание отбросить предписанную чопорность и мчаться вприпрыжку, чтобы обменяться с товарками очередной порцией потрясающих новостей. Даже в глазах у старших придворных дам, всякое повидавших на своем веку, нет-нет, да и появлялось выражение легкой озадаченности и несолидного, почти детского любопытства.

Сегодня, в день свадьбы, утренний туалет Адельгейды затянулся надолго, и не только потому, что придворных дам в комнате собралось гораздо больше, чем обычно. Каждый шаг на королевской свадьбе — наполнить водой ванну для невесты, подать полотенце, завтрак или драгоценности, зашнуровать корсет или застегнуть платье — это почетные привилегии, распределенные между высокородными семействами не один век назад. Надо ли говорить, что женился король не каждый месяц, поэтому возможность воспользоваться дарованным правом выпадала редко и ожидалась с благоговением. А виновнице торжества оставалось лишь расслабиться и подчиниться завораживающему течению праздничного церемониала.

Первый день осени выдался по-летнему роскошным и даже жарким. Наверняка маги приготовились поработать над погодой, но вряд ли даже им было по силам, не прояви природа щедрого великодушия, устроить такое ясное, бездонно-синее небо без единого облачка, легкий ветерок, приносящий лишь свежесть и прохладу, и восхитительное тепло, которого так не хватало минувшие месяцы. Король со своим эскортом уехал раньше и теперь ждал в соборе. Адельгейде предстояло проделать этот путь самой. Во дворе уже стоял открытый экипаж, а придворные, которым не полагалось присутствовать на церемонии, с нетерпением ждали появления будущей королевы. И, наконец, дождались.

Адельгейда спустилась с крыльца и остановилась, как требовал обычай, позволяя всем собравшимся взглянуть на себя и положить конец бесчисленным догадкам о наряде невесты. Как ни удивительно, чем менее серьезным и важным в судьбе королевства было событие, тем большее оживление оно вызывало. Самой интригующей тайной, заранее отрытой лишь избранным, стало платье, в котором леди Эсперенс предстояло отправиться к алтарю. По слухам, тут руку приложила иностранная гостья, герцогиня Лорандевайс.

Шить Кассандра не умела, зато советы давать обожала. Мир не стоит на месте, сообщила она и набросала на листе бумаги подвенечное платье, сославшись на непререкаемый авторитет и прославленное имя автора идеи у нее на родине. Фасон произвел впечатление, но придворный портной категорически внес собственные поправки — эффект эффектом, но королевская свадьба не самый подходящий случай, чтобы шокировать публику. И все же за бессонную неделю кропотливой работы целого отряда швей, кружевниц и вышивальщиц совместные идеи двух миров получили достойное воплощение.

На невесте не оказалось ни затканной золотом парчи, ни ярких шелков, как обычно бывало в таких случаях. Белое, как снег, мерцающее радужными искрами невиданное, невероятное платье вызвало всеобщий вздох. Никакой узорчатой тесьмы и многоцветных вышивок из самоцветов, только блеск бриллиантов на корсаже. Четыре разодетые девицы несли длинный шлейф, пятая протянула подушечку из белого бархата, на которой лежала темно-красная роза.

— Ваша роза, миледи! — произнесла фрейлина.

Так полагалось по старому обычаю, означавшему готовность хранить красоту и нежность союза, принимая и все невзгоды, встающие на пути супругов. Розу явно постарались выбрать не сулящую особых невзгод, то есть не слишком колючую.

Удобно устроившись на бархатных подушках, невеста дождалась, пока две придворные дамы уложат получше ее шлейф, чтобы не измялся. А затем лакеи подсадили обеих дам в экипаж, и процессия тронулась.

Народу собралось — не протолкнуться, но, разумеется, только там, где это позволили. Четыре главные улицы, по которым кортежу предстояло ехать к месту церемонии, полностью оцепили гвардейцы, и любоваться на будущую королеву горожанам приходилось из-за широких спин неумолимых стражей. Впрочем, никто ничему не удивлялся. За порядком во время таких событий всегда следили строго, а тут еще недавний заговор. Немудрено, что никому прохода не дают мундиры и доспехи. Многие не только не удивлялись избытку военных на улицах, но и догадывались, что это лишь видимая часть стальной паутины, в которой рисковал запутаться всякий, кто замыслил недоброе. Где-то в толпе наверняка снуют люди из разных секретных ведомств, да и маги не дремлют, держат под присмотром и толпу, и многочисленные балконы домов, выходивших фасадами на главные улицы. Здешние домовладельцы успели озолотиться, требуя (и незамедлительно получая) немыслимые деньги от желающих хоть одним глазком взглянуть на процессию с лучших зрительских мест.

Собственно, самым неудачным зрительским местом оказался королевский экипаж. Поражающий воображение толпы красотой парадного оружия и доспехов, эскорт то и дело закрывал Адельгейде обзор, а близкий грохот копыт по булыжной мостовой казался едва ли не громче, чем приветственные крики со всех сторон. Впрочем, невеста короля все равно мило улыбалась будущим подданным. Две фрейлины сидели напротив своей госпожи. О чем мечтала одна из них, неизвестно, а другая мечтать и не думала. Хоть вид у Веллиты был самый безмятежный и даже немного рассеянный, на самом деле она сосредоточенно поддерживала невидимый щит-сферу, укрывая высокородную спутницу от атаки с любой стороны.

В опыте и усердии тех, кому Роланд доверил безопасность возлюбленной, сомневаться не приходилось, но случиться может всякое. Король не стал возражать против того, чтобы заменить одну из фрейлин на леди Делари, у которой, собственно, и должности-то при дворе по-прежнему не было. "Положенная" фрейлина от огорчения едва не заболела. Роланду пришлось лично вручить ей драгоценную безделушку в награду "за самопожертвование на благо королевства".

Огромная площадь перед главным собором в первое мгновение показалась взволнованной невесте совсем пустой. Вдоль домов, по ту сторону скрещенных алебард оцепления, толпа собралась не меньше, чем везде, но в середине не было никого и ничего, кроме красного и белого шелка. Да-да, именно шелка, и увидев его, Адельгейда поняла, что обряд начался. Леди Эсперенс помогли выйти из экипажа. Повисла тишина, только чуть зашелестели оборки платья, когда Веллита и ее помощница подобрали с земли невестин шлейф. Адельгейда осмотрелась. Сверху, прямо из голубого неба, благоухающим дождем летели лепестки роз, но не ложились на землю, а исчезали, едва коснувшись мостовой. Сказочный цветопад — магическая иллюзия, разумеется, но зато какой эффект!

До самых дверей собора развернулась дорожка шелкового полотна, такого же темно-красного, как роза. А в самой середине красное полотно пересекало белое, и уходило двумя снежными тропинками к боковым улицам по обе стороны площади. Так предписывала еще одна традиция, из тех, о которых не помнят, предаваясь сиюминутным интригам, но которые напоминают о себе, когда приходит время делать выбор. Конечно, когда будущая королева отправляется к алтарю, все было давно уже решено, планы просчитаны на тысячу шагов вперед. Но перед алтарем оказываются не дипломаты и придворные, не государства и семейные кланы, а юное создание, готовое разделить с королем не только ложе и пару драгоценных кресел в тронном зале.

Правило не оставляло выбора — здесь, в одиночестве, когда рядом больше не осталось ни родни, ни свиты, невеста сама решала, как ей быть, отныне и навсегда отвечая за свое решение, безо всяких оправданий вроде принуждения, родительской воли или долга. Ей давали почти невероятный шанс уйти, если в сердце закралось сомнение и слова клятвы угрожают стать словами клятвопреступления. И никто в целом мире не обвинит ее в позоре и бесчестии, потому что ее дорога не запятнана ложью. Впрочем, еще ни одна королевская избранница не свернула с прямой дорожки, по крайней мере, пока шла к алтарю. Бывало, сворачивала после, но вспоминать, чем заканчивались такие истории, на празднике совершенно ни к чему.