Даша согласилась с тем, что пора бы перейти на тракт, и этот план был тотчас воплощён в реальность. И хотя военных патрулей, караванов и транспортных дилижансов на этой дороге оказалось не так много, как путники думали раньше, сердце Виктора каждый раз замирало при виде любой проезжающей неподалёку телеги, даже если вёл её старый чахлый жеребец, подгоняемый безобидным стариком-фермером. Никто не хотел «подбросить» шагающих пешком друзей, так что Виктору приходилось чуть ли не нести Дашу на руках, постоянно взывая к силе рун, наполняя своё тело очередной порцией волшебной свежести, хотя он и чувствовал, что с каждым таким разом его собственный внутренний стержень всё истончается и истончается.
Даше становилось всё хуже: она падала в обморок по нескольку раз в день, а переночевать в комфортных условиях не было никакой возможности. Поэтому Виктор, забывая о безопасности, разжигал вокруг засыпающей на оленьей шкуре девушки сразу несколько костров и пытался поддерживать в них огонь до самого рассвета, ни на секунду не смыкая глаз. Такая самоотверженность пока приносила мало плодов, кроме приближения к цели: Виктор чувствовал себя донельзя измотанным; он понимал, что продолжать путешествие таким образом никак нельзя, иначе финал окажется смертельно плачевным, а потому решил тратить время не на продвижение вперёд, а на поиск того, кто мог бы их хоть немного подвести.
Оставив Дашу отдыхать на обочине, граф встал посреди тракта и начал останавливать все проезжающие на север обозы. Некоторые прогоняли голосующего на дороге Виктора, не желая останавливаться. Другие останавливались, но заявляли, что в ближайший час они сворачивают в иную сторону. И лишь к вечеру одиннадцатого дня удалось «поймать» дряхлую крестьянскую телегу с впряжёнными в неё двумя лошадками. На поводьях сидел, укутавшись в толстые грубые лохмотья, паренёк лет пятнадцати, а позади него находились ещё четверо: очень старенькие дед с бабкой, мужчина средних лет и маленькая девочка, возраст которой разобрать было невозможно из-за чрезмерной худобы и покрывающего её плотного одеяла.
Виктор взмолился о помощи и предложил в обмен всё, что у него было, вплоть до подаренного ему Пакемберга, но мальчик с поводьями оказался абсолютно бескорыстным. Он сказал, что они двигаются в сторону Арвенха, той самой деревушки, о которой рассказывал Герберт. Тайный герцогский склеп располагался от этого поселения всего в дне пути в сторону моря.
— Спасибо вам, — с облегчением выдохнул Виктор, затаскивая почти бездыханную Дашу в телегу. — Если бы не вы, так бы и настал нам конец здесь.
— Мы всегда стараемся помогать нуждающимся, — сказал мальчик. — Когда-нибудь и нам аукнется. Меня зовут Мильх, а это моя семья: бабка с дедом, отец да сестрёнка.
Семья Мильха выглядела болезненно. Все они находились в странном состоянии полудрёма, но на разговор всё-таки реагировали короткими движениями глаз и поворотами головы.
— Вы не подумайте, они не болеют ничем. Просто мы едем уже целую неделю и у нас совсем нет еды.
— У нас та же проблема, — грустно усмехнулся Виктор. — А что же с вами приключилось, раз вы едете так далеко и без каких-либо личных вещей?
— С нами приключилась беда, — вздохнул Мильх. — Арвенх переживает не самые лучшие времена: северные разбойники то и дело совершают на нас налёты и облагают невыносимой данью. И никто нам не помогает. Вот мы и ездили на заработки — убирали поля при поместье одного вельможи. Но когда срок нашей службы, довольно голодной, надо сказать, подошёл к концу, никто нам не выплатил и гроша. Усадили только на телегу и дали пинка под зад. А ещё говорят, что знать заботится о своих подданных…
— Ох, не верится мне в настолько жестокую несправедливость, — покачал головой Виктор. — Вот прям ни гроша не дал вельможа-то? Кажется мне, что если помещик станет себя так вести, то его жизнь станет очень недолгой.
Паренёк замялся. После минуты раздумий ответил:
— Ну, да, было там кое-что ещё. То, что нас голодом морили — это чистая правда, не вру я. Коль давали по куску хлеба да дольке тыквы на человека в сутки, и тому рады были. А так порой и вовсе сырые семечки грызть приходилось на завтрак и ужин, да водой грязной запивать. Вот и подворовывали мы, так сказать, как и все остальные. То морковку с поля утащим, то пару картофелин, а то и кочан капусты целый — так это праздник настоящий! А вельможа всё глядел да глядел на это, но виду не подавал, змеюка. Зато когда мы пришли за деньгами, закончив все свои работы, он вдруг заявил: «Воровали? Пошли вон!». И вот мы, не солоно хлебавши, возвращаемся в Арвенх.
— Да уж, печально. А что с разбойниками? Вы не хотите собраться всей деревней и дать им отпор? Один раз дадите вилами по наглым рожам нахлебников, и они больше не сунутся.
— Эх, господин…
— Джей… Викферт.
— Господин Викферт, пробовали мы. Да только деревня-то мала, десяток дворов всего. Из каждого по мужику, да по сыну — вот и вся наша армия невеликая. А шайка негодяев с каждым месяцем растёт — их уже наверное под сотню. Мы ж не воины, а крестьяне. У нас вон только батька мой, да ещё пара человек раньше служили близ столицы, но этого для защиты не уж точно хватит. Дед меня учил стрелять из лука, но, боюсь, что живого человека я убить не смогу. Одно дело — дичь стрелять, а другое — отнимать жизнь.
— Но ведь разбойники без труда отнимут жизни у тебя и твоих родных, разве это не повод для решительных действий? Стоит ли класть горло на нож, как бараны, просто потому, что вы боитесь драться?
— Ох, господин, да это ж смерть верная! Раньше из ближайшей крепости раз в неделю к нам приходили за припасами лыцари, так вот в обмен они обходили округу Арвенха и прогоняли непрошенных гостей. Но сейчас к нам уже никто не приходит — видно забыли о нас совсем. Так-то.
— Эх, хотел бы я вам помочь, да времени у меня мало совсем, — тихонько произнёс Виктор, прикрывая лицо ладонью. — Хотя, я вполне могу прийти на помощь после того, как… после своих дел. Обещаю, я вернусь и вместе мы что-нибудь придумаем!
— Господин Викферт, не надо только нас зря обнадёживать. Один лишний меч нам ничем не поможет, а лишь раззадорит бандитов.
Виктор довольно ухмыльнулся, пододвинулся к Мильху как можно ближе и показал ему свою руку. Крепко сжав ладонь в кулак, он напрягся так, что, казалось, ещё миг и вены на запястье взорвутся от чрезмерного давления. Спустя несколько секунд пальцы разжались, образовав пригоршню, а в самом центре ладони вспыхнул яркий неугасающий сноп огня.
— Меч вам, может, и не поможет. А что насчёт настоящего волшебника?
Мильх от удивления чуть не потерял управление телегой. Его широко распахнутые глаза смотрели то на пламя, то на внезапно свалившегося на его голову кудесника. А Виктор, довольный полученным эффектом, щёлкнул пальцами и огонь тотчас испарился.
— Ну, господин Викферт, это же совсем другое дело. А вы правда сможете нам помочь?
— Обещаю, сделаю всё, что в моих силах. Но сперва мне нужно будет разобраться с одним своим делом, которое не терпит отлагательств.
— Какое дело, господин? Может, я смогу вам помочь?
— Не думаю. Хотя… где-то в окрестностях вашей деревни, ближе к морю, стоит старый-старый склеп. Он сокрыт от чужих глаз, поэтому обнаружить его практически невозможно. Но мне позарез нужно его отыскать, понимаешь? Вопрос жизни и смерти. Причём так быстро, как только это возможно.
Мальчик задумался. Почесав голову, сказал:
— Нет, не видел такого. Я всю жизнь рос в тех лесах, но склепов не встречал. Точнее, встречал, но только не скрытые и не у моря. Курганы, каирны, руины древних крепостей… но если кто и знает, где находится ваша гробница, то только наш деревенский староста. Если не помер ещё, пока нас не было. Мы можем спросить у него, когда приедем.
— А далеко ли ещё до деревни вашей? А то время-то поджимает.
— Клячи у нас скверные, еле тащат повозку. Думается, что за четыре дня прибудем, если голод и холод нас не добьют. Потому что через пару сотен вёрст начнутся холмы да горы, а дождь сменится снегом. А пока до снега не добрались — радуйтесь дождю; он хотя бы не отмораживает вам пальцы ног.
