— Турнирная броня, к све́дению, весит в два раза больше обычной, — заметил Николас. — А потому она не имеет узкую специализацию и никогда не используется в боевых условиях.

Виктора отвели в небольшое помещение для переодевания и там раздели догола. Кто-то из слуг поинтересовался у него по поводу отсутствия большого пальца правой руки, но тот лишь махнул рукой и попросил об этом особо не распространяться. Поверх голого тела сперва надели толстые, но мягкие лосины и жаркий шерстяной поддоспешник. Далее в порядке наслоения следовали красивая рубашка-кольчуга и некое подобие кольчужных трусов для дополнительной защиты паха. После всего этого по кускам стали прицеплять округлые стальные элементы основного доспеха: блестящую трёхслойную кирасу весящую не меньше пятнадцати килограмм, наплечники, поножи, защиту для рук, ног, локтей и коленей, кистей и стоп, шеи и пояса. Всё это безобразие звенело на Викторе как колокольни собора Василия Блаженного во время Рождества, что не могло не смущать, ведь звон каждого шага разлетался на всю округу. Последним надели сплошной шлем без подвижного забрала, но и без иных отверстий кроме тонкой прорези для глаз. Форма шлема была вытянутой и отлично обтекаемой, что, возможно, делало скачущего рыцаря похожим на летящую вперёд баллистическую ракету. Макушку украшали длинные заострённые «уши», заканчивающиеся яркими оранжевыми перьями. Головной убор не был предназначен для манёвренности: его конструировали для защиты, так что он намертво крепился к кирасе без возможности повернуться хоть немного вправо-влево, и снять его можно только с чужой помощью.

— Вот так консервная банка, — гулко произнёс из своей «передвижной тюрьмы» Виктор. Он удивился, как прозвучал его голос здесь, под этими нестерпимо тяжёлыми доспехами. Да и плюс ко всему каждую минуту становилось всё жарче и жарче, тело взмокло уже на первых минутах после облачения в турнирные латы, а день только начинался. — Блеск. Блеск!

— О, Джеймс, я смотрю, ты уже освоился, да? — появился на пороге раздевалки герцог. — Ну-ка, сделай пару шагов вперёд.

Виктор с трудом кивнул и, набрав полную грудь воздуха, занёс ногу для шага. Резкий скрип — и колено заело, а само тело стало стремительно терять равновесие. От падения горе-рыцаря спасли лишь вовремя подбежавшие и удержавшие его в стоячем положении слуги.

— Ох-ох. Ваша Светлость, боюсь, у меня ничего не выйдет. Я даже полуметра не пройду, как грохнусь и рассыплюсь на сотни звенящих обломков. Может, мне стоит отказаться, пока ещё есть время? Чтобы, так сказать, не опозориться.

— Не волнуйся. Тебе ведь не нужно ходить пешком, конь выполнит всю грязную ходячую работу, хе-хе. А ещё я выделил тебе специальное седло, выпасть из которого практически невозможно: оно очень глубокое и имеет выемки для шести выступов-креплений на твоих набедренниках. В общем, уверен, ты не пропадёшь! Может, есть какие-нибудь пожелания перед началом?

— Да, пожалуй. Во рту пересохло. Можно мне воды?

Герцог усмехнулся:

— Ну, нет. Придётся немного потерпеть. Шлем уже намертво привинчен. Времени на раздоспешивание совсем не осталось. Дам пару напутствующих советов. Первый и самый главный: все твои противники-петушки будут стараться привлечь к своим горячо любимым персонам как можно больше внимания. Они станут паясничать как дети и «играть» с противником, что ты можешь использовать в свою пользу. Как только возьмёшь в руки копьё — вцепись в него мёртвой хваткой, и заставь всех этих выродков подавиться собственным смехом! И ещё: помни о цели. Ты будешь сражаться не ради славы или чего-то ещё, а ради родства со мной, ради руки моей дочери. Пусть эта мысль придаёт тебе сил. А вот этот подарок сделала сама крошка Оливия, когда узнала, что у меня уже есть фаворит, которого мне бы хотелось видеть в качестве её законного супруга. Вот, возьми, — Герберт повязал на запястье Виктора цветастую фенечку и заговорчески подмигнул иномирцу. — Некоторых твоих возможных соперников я смог, так сказать, убедить проиграть бой. Как ты понимаешь, турнирная сетка уже составлена, по крайней мере на первый этап, но доступ к ней имеют лишь немногие, в том числе и я. Так что для меня не составило особого труда дать кому надо парочку взяток. Не удивляйся — здесь дела иначе не делаются. Ну, ладно, тебя отведут куда следует, а мне надо идти в герцогское ложе — скоро начало. Искренне желаю удачи, и да пребудет с тобой Свет!

Виктор уже начинал жалеть, что согласился на эту беспросветную авантюру, но отступать назад было поздно. «И как только они в этих железках ходят?» — искренне недоумевал он, в сопровождении слуг добираясь до стойл, где его уже ждал боевой конь в белой исшитой золотом попоне. Забираться на него оказалось самым сложным на данный момент испытанием, что заняло у бедняги почти двадцать минут, но когда это дело, наконец, подошло к концу, возникла новая проблема: один из помощников сказал, что вылезать из седла нельзя будет ещё очень долгое время, так что если Виктор вдруг хочет в туалет… то он опоздал и упустил свой шанс.

— Блеск, — повторил иномирец. — Просто блеск!

Всадника отвели за поводья в специальные «стойла ожидания», где все участники, коих оказалось ровно тридцать два, собрались перед началом турнира. Вокруг каждого из них столпились помощники, тренеры, оружейники и пажи, что очень напомнило Виктору земные гонки мирового уровня на спортивных машинах, где в заезде принимали участие не просто гонщики, а целые команды из нескольких водителей и целой бригады механиков, медиков и прочих.

На Виктора смотрели с явной усмешкой, хоть убедиться в этом не было никакой возможности, ведь на каждом уже крепко сидел закрытый со всех сторон шлем. Сам же Виктор внимания старался не привлекать и просто стоял в стороне, особо не двигаясь и ожидая начала представления. И вот, спустя несколько минут вдалеке послышались бурные овации уже собравшейся на трибунах толпы, отчего сердце бешено заколотилось, навевая очередную порцию волнения и сомнения в целесообразности всего вокруг происходящего.

Судя по стихающему шуму, герцог попросил тишины для того, чтобы произнести пафосную публичную речь. В этот момент всех всадников пригласили на торжественное построение, и колонна облачённых в боевое обмундирование скакунов в ряд проследовала к арене.

Ристалище оказалось похожим на футбольное поле, где аккуратно стриженый газон был разделён на несколько отдельных участков для разных видов соревнований. Но сегодня требовался лишь один из них: продолговатый, с проходящим посередине высоким забором. Всадники выстроились в ряд и поклонились трибуне, на которой восседал Его Светлость, и Виктор, взглянув туда, впервые увидел принцессу, но рассмотреть её так толком и не смог: герцогское ложе находилось очень высоко, да и широкополая шляпа с тёмной вуалью на голове от яркого солнца на голове леди Оливии этому очень мешали. Но голос Герберта даже на таком расстоянии был слышен более чем отлично:

— А вот и участники соревнования, которых вы все знаете и любите, за которых болеете и на которых, я уверен, потихоньку делаете ставки! Не стану вас за это винить, ведь я тоже поставил на победителя третью часть всех государственных земель…

По трибунам прошлась волна смеха. Шутка была принята на «ура».

— Спешу напомнить, что главное правило турнира — быть предельно честным! Никаких уловок и всего остального, есть только вы и ваши противники, это всё, что должно занимать ваше доблестное сознание в этот славный день!

Виктор вдруг почувствовал необычный прилив сил, никак не связанный с воодушевляющей речью герцога. Спина выпрямилась сама собой, тяжёлый вес турнирных лат словно перестал ощущаться, а обзор, максимально урезанный границами прорези в шлеме, расширился как минимум впятеро; сознание, как и зрение, прояснилось, и Виктор почему-то определённо понял, что теперь он победит с гораздо большей вероятностью, чем считал всего минуту назад. Прислушавшись к своим ощущениям, он заметил приятное тепло в кончиках пальцев, и сразу всё понял — волнение перед боями, неуверенность в собственных силах, страх быть пойманным епископом — все этим эмоции смешались в один мощный ком, который катился с вершины уже долгое время, и вот, наконец, с грохотом врезался в границу терпения. И та сила, которой Виктор владел, поглотила эмоции как подпитку, превратившись во вполне физическое ощущение собственной уникальности, самоуверенности и других приятных чувств.