Том врывался в него, сходя с ума от долгожданного наслаждения, не скупясь на ласки и не сдерживая стонов. Каждое его движение, каждый поцелуй, каждое слово, вплетенное в бессвязный задыхающийся шепот, приносили Биллу всплеск безотчетной радости, выливающейся наружу сквозь дрожащие ресницы. Он подавался вперед, приподнимаясь и сползая на постели, жадно двигался навстречу, позволяя себе громкие вздохи, переходящие в протяжные стоны. Боль стихла, оставаясь чуткой пряностью в теле, отзывавшемся удовольствием, и принц был счастлив ловить ее отзвуки в накрывшей неистовой буре усладе. Он чувствовал ее – а значит, чувствовал Тома, слышал, как стучит его сердце и течет кровь по венам. Они срастались, вплавлялись друг в друга, актом любви смешивая судьбы и жизни, стирая поцелуями последние грани, за которыми начинался другой. На пороге последнего мига они прижались лбами, неотрывно глядя друг другу в глазу, - и закричали, зовя друг друга, становясь едиными в новом мире, в котором не существовало никого, кроме них двоих.
Волосы Тома легко текли между зубьями гребешка жидким золотом, распрямлялись и даже светились, ласково щекоча лицо и руки Билла. Варвар лежал между его ног, умиротворенно закрыв глаза, покорно позволяя принцу колдовать над его головой. Билл разделял податливые пряди, стягивал их тонкими лентами и переплетал между собой, превращая светлое полотно в гибкие косы. Оба молчали, не говоря о случившемся между ними, бережно запоминая затухающее блаженство. Оба чувствовали возникшую нерушимую принадлежность друг другу и готовность исполнить все ради другого.
Тени от вещей на полу и стенах вскоре стали заметнее, обозначились от серого света, идущего из дверного проема. Билл задумчиво проговорил:
- Скоро рассвет.
Том долго молчал прежде, чем с глубоким вздохом решиться на печальные слова:
- Утром нам придется уехать.
Рука Билла замерла, и атласная лента бесшумно выскользнула из пальцев. Он поник, сгорбившись. Том сел и повернулся к нему, притягивая к своей груди.
- Ну, что ты…
- Как мне жить, как жить без тебя после всего, что случилось с нами? – горько прошептал принц. Варвар взял его лицо в ладони и поднял, целуя мокрые ресницы.
- Не смей грустить. Ни сейчас, когда ты только что подарил мне себя. И ни потом, никогда.
- Мы ведь увидимся? Я не смогу просто расстаться с тобой, если буду знать, что больше не увижу. Прошу тебя, Том, пообещай, что мы снова встретимся! Мне нужна хотя бы крошечная надежда…
- Обещаю. Я что-нибудь придумаю, чтобы почаще приводить людей в Баварию, оттуда ближе всего к тебе. Каждое лето, пока они сами могут прокормиться на земле, я буду любыми способами пытаться попасть к тебе. Буду наниматься на торговые корабли или навязываться в караваны, идущие к вам. Только и ты ко мне навстречу иди, иначе, я боюсь, что твой отец не пустит меня на земли халифата.
- Я буду сбегать, даже если он будет против. Будем встречаться в Риме или Афинах... Нет, я буду сам приезжать к вам! Вы остановитесь в Баварии, а там я найду вас. Мы будем вместе, хотя бы несколько дней…
Солнце грозило своими лучами, показывая их из-за белеющего горизонта. Ночь подходила к концу, а вместе с ней истекали и последние мгновения самого желанного и горького счастья на свете – быть рядом.
Площадь перед дворцом была полна людей. Арабы провожали своих союзников и друзей в обратный путь, собирая им в дорогу еды и дорогие подарки за помощь – прославленные дамасские мечи, крепкие щиты, украшенными каменьями поводья для коней, вместительные бурдюки и другие полезные вещи. Шахджахан лично благодарил каждого из воинов, пожимал им руки.
- Проводите наших друзей до границы, помогайте им, следите, чтобы им не угрожала никакая опасность, - наставлял он своих конников, идущих в сопровождении.
Билл долго не мог заставить себя выйти попрощаться с людьми, ставшими ему родными за долгое время. Воспоминания о проведенных вместе днях, о пережитых невзгодах остро кололи в сердце и закипали у глаз, и, как бы он ни пытался, унять дрожь в теле не мог. Лишь известие о том, что варвары уже готовы отправиться, заставило его выбежать на улицу из дворца, перепрыгивая через ступени.
Якоб, все время искавший взглядом своего молодого друга, радостно улыбнулся и подошел к принцу, дружелюбно похлопав его по плечу.
- Ну, парень, вот и пришло время нам расставаться. Честно сказать, скучать буду, как бы не завыл с тоски, как старый волк. – Билл боялся поднять глаза, чтобы бородач не увидел, что он едва сдерживается от слез. Но Якоб прекрасно понимал все и так. – Что ж, пора нам ехать, достаточно мы погостили у тебя. Пообещай мне только, что будешь мудрым и справедливым правителем своей страны, тогда я буду спокоен. И не плачь, сынок, ведь правителям не должно плакать.
Поцеловав Билла в лоб, он отошел и взобрался в седло. Всадники направились через весь город к воротам, чтобы пройти через жаркие пески халифата и сады Византии и вернуться в родные земли, где все еще свирепствовали зимний холод и вьюга. Последним из всех к Биллу подошел Том. Он молча сжал в ладонях руки Билла и вложил в них что-то, затем быстро отошел, птицей взлетая в седло, и пришпорил коня, в мгновение ока догоняя своих. Билл смотрел ему вслед, не моргая, не смыкая век, чтобы запомнить милый образ, выжечь его в памяти, пока глаза не заболели от ветра и горячего воздуха. Ноги едва держали его на месте, подгибаясь от желания бежать за уезжающим Томом, бежать, пока хватит сил.
Варвары и франки покинули город, и царской семье пришлось вернуться во дворец. Шахджахан положил руку принцу на плечо и улыбнулся, чтобы как-то поддержать сына. Жизнь вернулась в прежнее русло, совершая новый виток. А Билл, вновь ставший Абильханом, по привычке добрел до своих покоев и остановился у окна, за которым все так же, как и несколько месяцев назад, шумел знойный день, кричали верблюды и пестрели навесы рынков. На раскрытой ладони лежала грубая шахматная фигурка, из тех, что бережно хранил Том в старом сундуке. Билл смотрел на нее и чувствовал, как внутри ширится и стынет, проникая во все его существо, неизбывная тоска.
Любовь есть вечный союз между Богом и человеком.
Она — огонь невидимый,
которым сердце расплетается к Божиему слову или воле,
а посему и сама она есть Бог.
Сковорода Г. С.
Ахмед замолк и окинул взглядом сгущающиеся теменью небеса. Солнце неохотно ползло за горизонт, теснимое ночью, словно не желало идти на покой, а желало остаться и тоже услышать, чем же закончилась история, рассказываемая стариком. Притихшие дети смирно сидели у его ног, еще не до конца в силу своей юности понимая, почему им так грустно. Где-то позади слушателей, закрыв лицо платком, плакала девушка.
- Как же так? – тихо спросил кто-то из собравшихся. – Неужели их пути так и разойдутся? Дед Ахмед, ты обещал нам историю о любви, а любовь оказалась несчастливой.
