- «Богатых дураки ненавидят. Эта ненависть – от зависти. Коллективизм всегда порождает любовь к слабым и ненависть к сильным.» - Вообще-то ненавидят не столько богатых, сколько разбогатевших на чужом труде и на грабеже. А насчет силы – слабых и честных, всё же, как правило, больше, если они объединятся, то никакой сильный бандит не устоит!

- «Тем и прекрасен либерализм, что он дает людям свободу. Свободу предпринимать и свободу бомжевать. А уж из свободы предпринимательства естественным образом вытекают – как инструменты – все прочие свободы и права человека.» - Конечно, одни свободны выжимать из других все соки, а другие свободны быть выжатыми! Одни свободны жрать незаработанное, а другие свободны умирать с голоду. Какая прелесть эта свобода в распоряжении чужим трудом!

Пилад, которому уже тоже надоели пафосные идиотизмы ораторов, улыбался комментариям соседа. Он, разумеется, разделял его сарказм, отлично зная, какова эта «экономическая свобода» на практике. Но шквал аплодисментов со стороны публики на последнее выступление, заставил его снова поморщиться.

- А ведь в зале сидят не только одни идиоты! Неужели они не понимают, что этот либерализм – экономическое рабство для большинства, а никакая ни свобода?

- А зачем им это понимать – ведь они-то меньшинство, а не большинство. Именно то меньшинство, которое видит себя свободными паразитами на чужих спинах! Для этого им свобода и нужна. А государство, такое-разэтакое, им свободно сосать кровь из работников не дает, какие-то им права обеспечивать требует.

- Крысы требуют свободы в амбаре?

- Именно! Но не хватит ли нам слушать этот словесный понос? По-моему, написать отчет в свою газету вы можете уже прямо сейчас, ничего нового услышать, скорее всего, не придется.

- Вы, наверное, правы – меня тоже уже тошнит от услышанного. Но мне надо еще посетить хотя бы одну из секций конференции – чтобы составить окончательное впечатление.

После изучения программки конференции, новые знакомые решили послушать заседание секции: «Общечеловеческие ценности и права человека». Пару часов до начала ее работы они провели, разглядывая здание и в буфете комплекса – фуршет-кормежка участников входила в общие расходы организаторов. Пилад заметил, что после пленарного заседания большая часть фешенебельной публики разошлась. Это создало у него некоторую надежду, что хотя-бы на секции удастся услышать нечто конкретное и толковое.

В небольшом уютном зальчике собралось около двух десятков человек, значительно более скромного вида, чем те, кто бросался в глаза в большом зале. Пилад вздохнул свободнее – выставляемая напоказ роскошь его коробила. Председатель секции – средних лет господин с профессорскими манерами, объявил повестку дня. Первым значился доклад под названием «Гражданское общество» приват-доцента какого-то ликея. Докладчик – лысоватый, суетливый тип в пенсне, тряся козлиной бородкой, блеющим, под стать внешности, голосом начал свое выступление с перечисления цитат классиков, писавших о гражданских ценностях и правах. Эта немного заинтересовало Дара, поскольку подробно ознакомиться даже с основными направлениями лакаанской политической философии он еще не успел. Пилад же, напротив, теперь скучал, поскольку это же или подобное он много раз слышал от посетителей салона Струвия. Тем временем докладчик перешел к тому, что «гражданское общество принципиально разнородно и его убивает единомыслие».

- Гражданское общество – это общество, способное противостоять государству, способное указать государству его место, держать его «в узде» - возвысил голос оратор, что при его блеющих интонациях создало комический эффект. – В основе гражданского общества лежит частная собственность. Именно она позволяет членам гражданского общества сохранять экономическое достоинство!

- А нахрен нужно такое государство, которому нужно «противостоять»? – театральным шопотом спросил Дар у Пилада. – И чтобы «противостоять» государству это присловутое «гражданское общество» само должно стать чем-то вроде государства в государстве. А кто сказал, что второе государство будет хоть чем-то лучше первого?

- Особенно, если его будут представлять всякие сенаторы Дуксы, - таким же громким шопотом ответил Пилад.

- И что даст такое «гражданское общество» тем, у кого собственности нет или ее кот наплакал, - подхватил Дар, уже откровенно развлекаясь. – Что оно даст Дуксам – понятно, дополнительный контроль над государственной властью. А нам с вами, например, оно зачем?

Интеллигентная публика неодобрительно косилась на обоих, а докладчик начал сбиваться. Председательствующий, чувствуя, что дело идет неправильно, стал вглядываться в зал, ища источник помех. В конце концов, приват-доцент доблеял свой доклад до финального пассажа про «безусловный примат объединяющих общечеловеческих ценностей над любыми сословными различиями», и председатель попросил задавать вопросы.

Дар тут же встал, и с подчеркнутой вежливостью задал свой вопрос:

- Уважаемый председатель, уважаемый докладчик. Простите мне мое невежество, я тут всё пытался себе представить общечеловеческие ценности, объединяющие самалитского рабовладельца и его раба, но никаким умственным усилием мне это не удалось. Не поможете ли вы мне и не проясните этот момент?

За спиной Дара кто-то явственно захихикал, а докладчик побледнел, затем покраснел и начал бормотать нечто совсем уже невнятное. Председатель пришел ему на помощь, поблагодарил «за интересное выступление» и быстренько объявил следующего выступавшего. Дар с Пиладом выбрались из зала, посмотрели друг на друга и расхохотались.

- Мне пора в редакцию, - отсмеявшись сказал Пилад. – Надо что-нибудь написать про этот кретинизм вежливое, но так, чтобы читатель понял, что смысла во всей этой «Либеральной инициативе» нет и на ломаный грош. Так что придется попотеть над формулировками...

- Очень сочувствую, - отозвался Дар. – А, может, так и напишите, что либерализм и «гражданское общество» прекрасны тем, что, как выражался один из ораторов, дают бедняку свободу помирать с голоду?

- Не хочется, чтобы те, кто не слушал эти доклады, не вполне понял юмор и принял бы меня за такого же законченного идиота, как автор этого высказывания... А, может, он не совсем здоров... э-э... психически, этот автор?

- Не думаю. Лекарство от этой болезни – лопату или тачку в руки, и пара лет физической работы на свежем воздухе, на строительстве дорог...

- Ну да ладно, что-нибудь придумаю... Хуже другое – эта пакость всё активнее протаскивается банкирами и промышленниками. И те, кто от этого больше всего страдает – ремесленники, крестьяне – никак не реагируют, не сопротивляются!

- А как вы себе представляете их сопротивление? Они же и газет-то, как правило, не читают, тем более в них не пишут. Восстание?

Пилад просто задохнулся от этого вопроса. Его законопослушный ум имперца понятия восстания просто не принимал – это было нечто запредельное, почти мировое зло. Ум лихорадочно заметался пытаясь противопоставить логике фактов что-то моральное, привычное... Молчание длилось несколько минут, пока Пилад, наконец, не выдавил:

- Нет, конечно, нет! Только не смута! Но можно же искать законные пути – да... политическая партия! Партия крестьян и ремесленников – со своими представителями в Народном собрании! Вот он – выход!

- Ну, ну... – скептически протянул Дар. – И сколько там голосов будет у этой партии?

- Неважно – главное, они будут! – новая идея воодушевила Пилада. Он заговорил всё увереннее. – Главное – чтобы услышал император эти голоса. Справедливость – вот высшая основа империи! Наши требования справедливы, значит, отмахнуться от них нельзя. И император уже найдет управу на банкиров и разорителей.

- Послушайте. – Дар мягко перебил раскрасневшегося собеседника. – А в чем, собственно, вы видите несправедливость?

- Ну как же... – Пилад осекся. – Как это – в чем? А разорение работников? Разве это справедливо?