– Всыпет нам Прений, – заметил Филь мимоходом, – прямо этой сломанной перекладиной.

Мысль, что теперь можно дать дёру, едва семейка въедет в замок, заставляла бурно биться его сердце.

– Не всыпет, – отозвалась Эша. – Я склонна полагать, что права и ответственность идут рука об руку, так что ты сейчас хозяин, проверяющий владения. В крайнем случае я поведу бровью, заломлю руки и дрожащим голосом попрошу прощения. Я не столь беспомощна, как моя единоутробная сестрица! Тебя что, расстроила сломанная лестница? – спросила она, заметив, как Филь, оглядевшись, спал с лица, поняв, что обманулся в своих ожиданиях.

Никакого прохода здесь не было. На земляном полу валялась прикрытая рогожкой незаконченная поковка, на которую упал лом. На стене в кожаных петлях висели пять Арпонисов – непременный атрибут местных пастухов. У другой стены приютилась полка с выложенными на ней хлебцами кузнечных сплавов. Больше в тесном подполе ничего не было.

Холодными пальцами Эша взяла мальчика за руку.

– Филь, под нами скала, в ней ничего нельзя прорыть, – проговорила она успокаивающе. И добавила, едва тот дёрнулся спросить, с чего она взяла, что он ищет что-то такое: – Я давно догадалась, что ты хочешь удрать.

Эша не отпускала его, и Филь вырвался сам.

– Ничего я такого не хочу! – воскликнул он раздражённо. Он утерял настроение, а её слова только сильнее разбередили ему душу. – Пошли отсюда!

Однако девочка зачем-то присела у полки, разглядывая хлебцы сплавов.

– Подожди минутку… Этот сделан в Голконде, – пробормотала она. Помяв в ладонях гамур, она глянула на клеймо соседнего. – А этот вутц из Пуланта. Хм, дорогие игрушки у нашего кузнеца! Однако хотелось бы мне знать…

– Пошли, говорю! – не выдержал Филь.

Эша не слушала его. Продолжая бормотать, она ходила от одного вутца к другому. Филь выбрался наверх и, нетерпеливо притопывая, наблюдал, как она методично осматривает поковку под лестницей, затем накрывает её рогожкой.

– У меня заволокло тучами место, которое думало и понимало, – рассеянно проговорила она, поднимаясь наверх и помогая Филю поставить люк на место. – Зачем он тогда зажигает горн по ночам?

Мальчик взялся за лопату.

– Откуда знаешь?

– А я страдаю бессонницей, – ответила Эша, прислонясь к косяку, – говоря в тонких линиях, не углубляясь. Так что ночная жизнь Хальмстема для меня не секрет. Не то чтобы Ирений скрывался, но однажды я заметила, как он сгребает уголь в сторону и лезет в подпол.

– Придумаешь невесть чего, – бросил Филь, размышляя, чего теперь ждать от неё, когда она разгадала его намерения. – Он делал кубок по заказу твоей матери.

Филь решил, что проведёт эту ночь на Дозорной башне. Едва семья покажется на дороге, он убежит, прежде чем Эша разболтает им обо всём. Глаза девочки тем временем подозрительно сузились.

– Кубок? А какой кубок, ты видел?

– Большой и зелёный, – брякнул Филь первое, что пришло в голову: Эша мешала ему думать.

Девочка поскучнела. Она стряхнула чёрную пыль с рук и подвинула сандалией пропущенные им куски угля.

– Что ж, тогда не грех пообедать, а затем посетить Хранилище, – вздохнув, проговорила она разочарованно.

– Зачем? – воззрился Филь на неё.

Он прислонил лопату к стене, и они вышли в полуденную жару. Известняк, выстилавший двор и стены замка, казался ослепительно белым. Со стороны подъёмного моста доносился густой храп.

Эша хихикнула:

– Вынуждена признать, что использую тебя, дабы разрешить накопившиеся у меня загадки. Всё лучше, чем плевать в потолок. Тем более что это занятие порой здорово наскучивает, впрочем, как и битьё мух.

Она замешкалась, повернулась и заступила Филю дорогу. Жутковато-пристально шаря глазами по его лицу, она сказала:

– Ты совсем меня не слушаешь, ты по-прежнему занят своим побегом! Не ломай голову, я знаю, как тебе помочь. В Хранилище стоит ящик, куда отец запер мой Открывающий Путь, мы заберём его оттуда, и я открою тебе Врата. Ты откуда родом?

– Из Кампании, – ответил Филь, сражённый её проницательностью.

– Я открою тебе Врата, – кивнув, повторила Эша. – И ты окажешься у себя дома.

Филь растерялся: с чепухой от Габриэль и Руфины это не было связано. Эша знала, что говорила, и этим ставила его в тупик. Он ещё ни от кого не слыхал здесь о Вратах.

– А что такое «Врата», как это? – выпалил он. – И как это я вмиг окажусь дома?

Эша довольно улыбнулась:

– Об этом мы поговорим за обедом!

Кухонный стол покрывали останки копчёной селедки, павшей жертвой солдат, которые храпели теперь на главном крыльце. Пообедав варёными яйцами, двумя последними селёдками и хлебом, дети поднялись на Главную галерею.

– От такой еды спятить недолго, – раздражённо проворчал Филь, прислушиваясь к бурчанию в своём животе. – Зачем вы отпустили поваров?

Вечный недостаток еды выводил его из себя. Её завозили с Бассана, однако, будь строители Хальмстема посообразительней, они могли бы отодвинуть восточную стену вглубь горы подальше от замкового корпуса, а на освободившемся месте разбить огороды, которых Хальмстему сильно не хватало.

– Кухня здесь меняется раз в месяц, так заведено, – безмятежно ответила Эша. – Не переживай, завтра они возвращаются! Ты поешь как следует, потом я выведу тебя за мост, зажгу Врата и ты вернёшься к себе домой. И вяленое мясо тебе не понадобится, – ухмыльнулась она.

Филя как громом ударило: знает! И о мешке она знает. Не-ет, с этой девицей надо быть настороже, рано он развесил уши!

Когда они подошли к дверям Хранилища, охранявшие его псины встали и оголили клыки, но угрожающего рычания не последовало. Дети осторожно шагнули под купол помещения.

Посередине зала находилось каменное, покрытое барельефом кольцо шагов пятьдесят в поперечнике. Кольцо было высокое, Филю по плечо. Внутренность его была заполнена густой серебристо-голубой жидкостью, тем самым Сотерисом. На полукруглых стенах зала висело оружие всех видов и размеров, а также собачьи ошейники в виде свитых вместе широких колец жёлтого металла. Это было не золото, как сообщила Эша за обедом.

Освещать Хранилище не было нужды – Сотерис давал достаточно света. Свет был холодный, непохожий на свет факелов, освещавших тоннель, который начинался на противоположной стороне бассейна.

Едва Филь завидел тоннель, по коже мальчика побежали мурашки: на том конце была дверь, через которую он проник в Хальмстем месяц назад. Не чуя под собой ног, Филь рванул туда.

Он успел позабыть, какой длинный был этот тоннель. Добежав до его конца, он дышал, как загнанная лошадь. Подобную работу могли провернуть лишь демоны, тут он не сомневался в словах Эши. Однако «дверь», которую они же когда-то соорудили, оказалась заперта.

Перед Филем была каменная стена, которая съехала в тот день в сторону. Что ж, проверить её требовалось, отрицательный результат – тоже результат. Филь внимательно оглядел невинную на первый взгляд стену и зашагал назад.

Эша сидела, поджидая его, на краю каменного кольца и болтала ногами. В руках она держала маленькую морскую раковину.

– Ничего не поняла, – сказала она, завидев Филя. – Где собака зарыта, что послужило толчковой ногой для твоего бегства… Осталась в смятении!

Он против воли улыбнулся:

– Проверял, надёжно ли заперта Граница!

Эша спрыгнула на пол, хмыкнула и направилась к выходу.

– Две копчёные селёдки, одно яйцо и полхлеба питают тело, но не способствуют остроте ума! Какую часть из моей речи на кухне ты пропустил? Или я не говорила, что Внутренняя Граница откроется теперь только в следующем году?

Филь почувствовал, как его уши заливаются краской.

– Однако проверить-то стоило!

– Филь Фе, – бросила ему Эша через плечо, выходя в залитый солнцем коридор, – ты прирождённый Фома Неверующий. Когда-нибудь ты жестоко за это поплатишься!