Дункан подумал, что у него нет иного выхода, кроме как постараться успокоить Хилари. Он прижал ее к себе, давая возможность выплакаться. Она была худенькой: он ощущал под своими ладонями ее хрупкие ключицы. Он всегда считал Хилари железной женщиной, способной постоять за себя в любой ситуации. Теперь он понял, что та броня, которой она себя окружила, была не более чем внешней защитой от посягательства на ее душу. Она была уязвимой и испытывала настоящую боль. Дункан почувствовал себя негодяем. Когда он начал подталкивать Меган и Малкольма друг к другу, он абсолютно не подумал о том, как это затронет Хилари.

— Я так сожалею, Хилари, — пробормотал он в копну ее блестящих на солнце волос.

— Я просто не знаю, что делать. Не знаю, к кому обратиться. Пожалуйста, прости меня! — Ее голос был исполнен глубокой тоски. — Я не должна была тебе все это рассказывать. Знаю, что тебе тоже нелегко.

— Ну, со мной дело другое, — ответил Дункан, подавая Хилари свой носовой платок, заметив, что ее уже насквозь промок. — Я и Меган — отнюдь не Ромео и Джульетта.

Хилари печально улыбнулась:

— Да и мы с Малкольмом тоже. Но это не значит, что я его не люблю.

Она отодвинулась от Дункана и взглянула на него глазами, переполненными слезами. Он почувствовал, что восхищен ее мужеством и честностью. Дункан решил про себя, что раз он втянул ее в это дело, то должен помочь ей выбраться с наименьшими потерями, чего бы это ему ни стоило.

— Тебе лучше? — спросил он.

— Я в ужасном смущении. — Она достала из сумочки косметичку и стала приводить себя в порядок. — Я всегда сражаюсь со своими бедами сама.

Он еще раз оценил ее независимость и чувство собственного достоинства.

— Мне больно видеть тебя такой.

Она попыталась изобразить мужественную улыбку:

— Я знаю, что не всегда веду себя правильно, но считаю тебя настоящим другом и надеюсь, что ты так же относишься ко мне. Я понимаю, что прошу слишком многого, но не можешь ли ты поговорить с Меган, чтобы она проводила в обществе Малкольма поменьше времени?

— Ты хорошо знаешь, что я не могу. Но даже если бы мог, то вряд ли это что-нибудь изменило. Меган меня не слушается. И никогда не слушалась.

Она опустила голову:

— Даже не знаю, что тебе на это сказать. Мне так стыдно! Мне просто необходимо было с кем-то поделиться. Если ты не сможешь помочь… — Ее голос прервался.

Она дрожала так сильно, что он крепко прижал ее к себе. Бедное дитя. Он никогда не подозревал, что она так одинока в этом мире.

— Я не могу сделать то, что ты просишь, — сказал он. — Но это не означает, что я не в состоянии тебе помочь. Если тебе что-нибудь понадобится — все, что угодно, — ты всегда можешь на меня положиться. Если тебе будут нужны деньги, дай мне знать.

Сиделка Бингхемптон кудахтала и квохтала, хотя Джейд с помощью Малкольма уже забралась в постель. Несмотря на его присутствие, сиделка прощупала пульс Джейд, измерила ей температуру. Джейд подумала, что следующим шагом Бингхемптон будет, вероятно, предложение сесть на горшок.

— Не могли бы вы подать мистеру Эшфорду стаканчик хереса? — спросила она, надеясь, что сиделка поймет ее намек и покинет комнату.

— Думаю, у вас был и так тяжелый день, — ответила сиделка.

— Нет, не тяжелый, — твердо произнесла Джейд.

Малкольм повернулся к сиделке и улыбнулся самой располагающей улыбкой.

— Обещаю, что пробуду здесь всего несколько минут. И с удовольствием выпил бы стаканчик.

— Ну ладно, — сказала Бингхемптон, возвращая Малкольму улыбку и выходя из спальни.

— Ты здорово это проделал! — сказала Джейд. — Впрочем, ты все делаешь здорово.

Малкольм просиял:

— Просто ты пробуждаешь во мне самое лучшее!

— Интересно, что там задержало Дункана и Хилари?

— Ты знаешь Хилари. Вероятно, она уговаривает Дункана выставить его картины в ее салоне.

— Ошибаешься, — сказала Хилари, появляясь в дверях в сопровождении Дункана. — Я просто просила у Дункана совета.

— Какого совета? — спросила Джейд, не сумев скрыть подозрения в голосе.

Хилари ослепительно ей улыбнулась:

— Почему бы тебе не спросить об этом самого Дункана?

Джейд уже собиралась последовать совету, но в это время в спальню вошла Бингхемптон и окинула присутствующих неодобрительным взглядом.

Дункан принял из ее рук поднос и сказал, что позовет ее, когда понадобится. Выставив сиделку, Дункан углубился в свой бокал, и Джейд подметила, что он старается не встречаться с ней взглядом.

Через полчаса она почувствовала себя настолько измотанной, что ей уже не было дела ни до кого, включая Дункана. Она хотела сказать, что хочет немного отдохнуть, когда Малкольм внезапно прервал разговор:

— Я забыл сказать, что мы захватили вашу почту. Я оставил все у Дулси, за исключением письма, адресованного тебе, Меган. — Он сунул руку в карман пиджака и достал конверт: — Это из «Харперз».

Сердце Джейд подпрыгнуло в груди. Она с трудом смогла прочитать адрес. Джейд вскрыла конверт, но затем вернула письмо Малкольму:

— Ты не прочитаешь его вслух?

Он заметил ее нервозность:

— Ты уверена, что хочешь услышать все сейчас? Возможно ведь, что новости не слишком приятные.

Джейд оценила его заботливость. Почему Малкольм так хорошо чувствует ее переживания, а Дункан их абсолютно не понимает? Малкольм не хотел читать письмо из «Харперз» в присутствии остальных, предполагая, что журнал мог прислать и отказ на ее предложение написать статью о Марии Мартинес. Она могла бы рассказать ему, что за годы писательской карьеры уже давно уяснила, что писатели, даже самые лучшие, не гарантированы от отказов.

— Ничего страшного, читай, — сказала она.

Пока Малкольм доставал письмо из конверта, Дункан внимательно следил за лицом жены. Она выглядела очень уставшей, и он понимал, что обязан увести Хилари и Малкольма из комнаты. Но сейчас все ожидали ответа из журнала. Он надеялся, что это не отказ. Он не хотел видеть ее унижения. С другой стороны, если «Харперз» принял ее предложение, попросит ли Малкольм о возможности стать ее персональным редактором? Ведь в таком случае они будут встречаться еще чаще.

Малкольм откашлялся.

— Дорогая миссис Карлисл! — прочитал он. — Мы были рады получить от вас предложение о статье об индейской художнице Марии Мартинес. Тема материала, по нашему мнению, может привлечь внимание читателей нашего журнала…

Он остановился и начал размахивать письмом над головой, издавая победные кличи.

— Ты сделала это, Меган, ты сделала! — провозгласил он в конце концов, усаживаясь на краешек постели и импульсивно обнимая ее.

— Поздравляю! — сказал Дункан.

Он сделал шаг к кровати, чувствуя, что действительно рад ее успеху и испытывает гордость за Меган. Он хотел бы, чтобы они были в этот момент наедине и вдвоем порадовались бы удаче. Но он остановился на полпути, увидев ее лицо. Она смотрела на Малкольма таким взглядом, что было совершенно ясно, что ей не нужно делить свои чувства с кем-то другим.

Осознав, что он только что хотел быть с Меган, Дункан почувствовал злость на себя. Сегодня утром он разозлился из-за ее слов о задуманной статье, поскольку они напоминали ему о растущей близости между нею и Малкольмом. Но ведь он давно уже отказался от нее как от жены. И не имеет никакого права завидовать счастью, которое возможно у Меган с другим мужчиной.

Дункан не заметил, как черты его лица обрели суровое выражение. Он размышлял над поворотами судьбы, которые привели к такой развязке. Когда он впервые увидел Меган в галерее Макса, то испытал сверхъестественный шок от узнавания, как будто был знаком с ней всю жизнь. Последующие годы показали, что они всегда были и навсегда останутся чужими друг другу; но в эти последние недели, когда стало уже слишком поздно, он временами чувствовал, что старое ощущение возвращается.

Джейд наблюдала через плечо Малкольма, как на лице Дункана отражается буря эмоций — удивление, неудовольствие и, наконец, глубокая печаль. Хотя в своем разочаровании Дункан был не одинок. Если бы взгляд мог убивать, Джейд была бы сражена наповал молнией, сверкнувшей в глазах Хилари.