Патологически боясь пеленгации, «Бурбон» практиковал довольно часто такую форму связи — «выстреливать» в течение секунды информацию непосредственно из автотранспорта или находясь напротив американского представительства на одной из автобусно-троллейбусных остановок.

Он провел в столице 25 таких сеансов двусторонней радиосвязи — информационных «выстрелов» по посольству. Принималась информация так же, только нажималась другая кнопка миниатюрного приемно-передающего устройства. Манипуляция проходила в кармане верхней одежды.

Время, когда приходится чего-то или кого-то ждать, уже давно замечено, тянется бесконечно долго. В беспокойном ожидании команды-приказа выехать в очередную загранкомандировку Поляков находился каждый день. Даже ночами эти мысли не давали ему уснуть и породили глубокую бессонницу, не снимаемую никакими лекарствами. Надежда таяла — руководство молчало, не было никаких даже полунамеков. Вспомнились однажды слова Ницше о том, что верное средство рассердить людей и внушить им злые мысли — заставить их долго ждать. На длительное ожидание он ответил несколькими «радиовыстрелами» по посольству США.

С присущей ему энергией начал перестраивать дачу. Мастерить он любил. Знал толк в работе с деревом. Инструмент, в основном подаренный американцами, позволял работать качественно, быстро и с наслаждением. Поляков считал, что плотницкое и столярное дело особенно благотворно влияет на нервную систему и психику.

Заколачивая однажды бронзовые шляпки гвоздей, подаренных церэушниками еще в Бирме, в ошкуренную золотисто-соломенного цвета сосновую вагонку, он подумал:

«А что, разве я стар? Попаду если за границу, есть смысл не возвращаться. Заслуги перед США у меня приличные — гражданство янки обязательно дадут. Проблема только с сыновьями. Как их вытащить?»

В начале 1979 года Поляков от друзей узнал, что его кандидатура, в числе других, рассматривается в качестве военного атташе в Индии.

Вскоре начальник управления кадров вызвал его в кабинет и, улыбаясь, поведал:

— Дмитрий Федорович, я предложил начальнику ГРУ генералу Ивашутину вашу кандидатуру на должность военного атташе в Дели. Он согласился со мной. Скоро пойдете на комиссию.

«Ишь как заливается, как поет соловушка! Болеет, оказывается, за меня. А почему? Сколько подарков ты получил?! Ни один отпуск, ни одна командировка не проходила, чтобы я тебе не занес «сувенирчик» ценой этак за сотню долларов. Ты отнекивался, но брал, брал, брал…

Не ты, а я тебя купил, а посему и заказываю музыку, — мысленно бросал Поляков реплики начальнику управления кадров. — А брал потому, что такая практика в нашем ведомстве процветает. И такие, как ты, бывшие работники ЦК, повинны в насаждении подобных порочных традиций по всей стране».

— Коллектив в военном аппарате избалован, — продолжал кадровик. — Нетребовательность из-за мягкотелости бывшего начальника сделала свое дурное дело. Вам как опытному работнику придется немало потрудиться, чтобы переломить ситуацию, сколотить в целом дружный, работоспособный коллектив, с помощью которого и должны будете решать многочисленные задачи по этой непростой стране. Справитесь? — И, словно уловив на лице Полякова ухмылку, добавил:

— Вы к моим словам, сударь, отнеситесь серьезно. Только добра вам желаю.

«Твое добро ясно, как день божий, — зачищаешь контакты, чтобы снова порадовать тебя сувенирчиком. Не дождешься. У меня другие планы, — мысленно съязвил Поляков. — Остаток лет проведу в Америке. Я заслужил такой финал».

Не догадывался оборотень, какой финал ему уготовила Мойра — богиня судьбы, но должен был знать…

Выездной комиссии при начальнике ГРУ он дал принципиальное согласие поработать «на благо Родины» в Индии. Как поется в песне — «были сборы не долги…» О задуманном побеге он не рассказывал пока ни жене, ни детям, понимая: чем сложнее и грандиознее план, тем больше шансов, что он провалится. Реализацию его намечал на третий, последний год службы за границей. И тут же он вспомнил слова Франклина Рузвельта о том, что единственной преградой осуществлению наших планов на завтра могут быть наши сегодняшние сомнения. Пока, к сожалению, эти сомнения у него жили в душе.

«Надо пожить три года за счет «родного государства», «подоить» его хорошенько, а там уже переходить на соцобеспечение друзей» — так рассуждал «Бурбон», принимая решение о дальнейшем устройстве жизни.

В Индии американцы его уже ждали. Связь с агентом поддерживал кадровый разведчик Вольдемар Скатцко, работавший под посольской «крышей». С ним «Бурбону» было суждено провести только десять конспиративных встреч. Одиннадцатая не состоялась, так как в 1980 году Полякова под предлогом участия в важном совещании отозвали в Москву и он тут же был уволен…

Начальника 1-го отдела 3-го Главного управления КГБ с материалами дела оперативной разработки на «Дипломата» — Полякова Д. Ф. вызвал первый заместитель председателя Комитета государственной безопасности генерал армии Георгий Карпович Цинев — небольшого росточка человек с бритой круглой головой, как-то вяло держащейся на узких, почти мальчишеских, плечах. Бывший профессиональный партийный чиновник был говорлив, достаточно образован, однако ему не хватало личного чекистского опыта, каким обладали другие руководители в КГБ. В то же время ради справедливости надо отметить, что он прошел по времени достаточно длинную оперативную школу.

Вскоре Цинев прервал доклад подчиненного и писклявым голосом произнес:

— Вот что я вам скажу, товарищ полковник. Если мы начнем арестовывать генералов, кто воевать-то будет? Защищать Отчизну… Вы подумали об авторитете разведки Генерального штаба, кстати, и военной контрразведки тоже? У вас в материалах дела нет никаких серьезных вещественных доказательств…

— Есть, товарищ генерал, и еще будут. Мы на пути к открытию момента истины. Результаты аналитической работы, проведенные оперативниками второго отделения отдела, говорят не только о том, что перед нами матерый шпион, но и позволяют определить места вероятного хранения главных уликовых материалов — шпионской экипировки.

— Ваш анализ следователям не нужен, дайте им вещественные доказательства — и дело закрутится, — проворчал маленький генерал с большими звездами на погонах.

— Они будут, потому что есть. Разрешите действовать согласно плану оперативных мероприятий.

— Действуйте, только без третьего и четвертого пункта плана.

— Но ведь это же основные пункты, — еле успел проговорить оперативник.

— Вы свободны. Кстати, а то, что «Дипломат» тесно общался с военными атташе США в Бирме и Индии, ни о чем еще не говорит…

Прошло немало времени в тяжелейшей тяжбе с начальством, пока оперативники наконец-то убедили все инстанции — от председателя КГБ и до военного прокурора — о наличии оснований для задержания Полякова — «Дипломата».

За это время оперативный состав второго отделения основательно проработал материалы своих предшественников: поднимались архивные дела по расследованию фактов утечки секретных данных, проводился их дополнительный анализ, оценивались вновь поступавшие данные, выдвигались и перепроверялись очередные версии по вновь открывшимся обстоятельствам.

Год за годом, месяц за месяцем сужался круг подозреваемых лиц в возможной причастности офицеров ГРУ Генштаба к агентуре противника. А круг был велик — сначала в него входило более шестидесяти человек! Через год осталось 31, на следующий — 25, потом — 10. И, наконец, пятеро…

Последний год был самым активным, самым нервозным. Наконец-то вычислили кандидата на задержание и проведения с ним соответствующей работы. Им был генерал-майор Поляков, чья причастность к вражеской агентуре была оперативно доказана.

И вот санкция на конспиративное задержание Полякова была получена, обставленная немалым количеством письменных предупреждений страховочного плана, в том числе о наступлении тяжелых административно-правовых последствий в случае провала операции.