А буквально на следующий день в этот же самый район прибыла группа из семи бойцов во главе с офицером. Эти люди имели задачу сбора новых образцов немецкого вооружения в период наступления — этакая трофейная команда. Старший ее предъявил оперативному работнику документ за подписью начальника штаба фронта — требование, чтобы все командиры и начальники оказывали этой трофейной команде всяческую помощь в выполнении поставленной задачи. И офицер, и все его бойцы имели за спиной ранцы…

Нужно ли объяснять, что эта группа сразу же вызвала у капитана Голубцова подозрение? Но виду наш сотрудник, конечно, не подал. Поскольку же ему была высказана просьба о содействии, то он на нее охотно откликнулся.

«Хорошо, — сказал он. — Тут у нас недалеко штаб, я вас с ними свяжу, вы договоритесь, как будете действовать…»

Посадил бойцов и командира на проходящую штабную машину и привел их всех ко мне в землянку. А так как он уже доложил мне насчет ранца у вчерашнего офицера, то у меня сразу же возникло подозрение, что с этими «трофейщиками» надо разобраться повнимательнее…

Сначала я попросил документы, и офицер охотно мне их предъявил — свое удостоверение, командировочное предписание, просьбу и указание начальника штаба фронта оказать помощь.

Когда я стал их просматривать, то сразу обнаружил отдельные подозрительные признаки, которые были указаны в ориентировке. В частности, в удостоверении личности скрепки были нержавеющие (помните у Богомолова «В августе 44-го» — там как об этом говорится?), буквы некоторые написаны не так…

В общем в конце концов я обнаружил четыре подозрительных признака, и никаких сомнений у меня не было, что это диверсанты.

И вот. Представьте себе, создалась ситуация. Они все вооружены автоматами. Сидят в моей землянке вокруг меня. Целая диверсионная группа. И что же делать с ними? Как их задержать, как обезоружить, чтобы обойтись без жертв?

В голове один за другим прокручиваются варианты — и такой вариант. И такой… Но я никак не мог себе представить, что тут можно было сделать. Конечно, сказывалось и волнение — попал в окружение прямо посреди нашего расположения… Ну, поволновался я так немножко, потом взял себя в руки и повел беседу вполне нейтральную. Мол, я им полностью поверил и теперь вникаю в их проблемы, стараюсь помочь. Сказал, что есть тут у нас склад трофейного оружия, мы его можем вам показать — может быть, вы там сразу найдете что-то для вас нужное. Потом мы свяжем вас со штабом. Так как мы (в чем нет большой тайны) буквально на днях готовимся идти в наступление, то вы можете с нами продвигаться и собирать все, что душе угодно…

Такой разговор был, и мне удалось как-то их разрядить и успокоить. Чувствую, что и офицер перестал волноваться, и все присутствующие, видимо, решили, что я им действительно поверил.

Тогда я вызвал начальника АХЧ (хозяйственной части) и приказал ему разместить «гостей» в соседней палатке, поставить на все виды довольствия и прикрепить к штабной команде, какая будет участвовать в наступлении.

Они с этим согласились, и таким образом удалось их из землянки вывести…

Но мне-то что дальше с ними делать?! Я быстро созвал всех оперативных работников, кто был под рукой, и мы в спешном порядке стали обсуждать, как нам обезвредить этих диверсантов. Прорабатывали самые разные варианты. Но все никак не получалось, чтобы обойтись без жертв. Парни они все были здоровые как на подбор, и у каждого автомат наготове. Не так, конечно, чтобы откровенно наизготовку и палец на спусковом крючке, но чувствовалось, видно было наметанным глазом.

В конце концов идею подсказал не оперативник, а этот же самый начальник АХЧ. Он пришел в землянку, где мы совещались, и спрашивает:

— Товарищ майор, а как быть с их санобработкой?

Как раз в это время в нашу дивизию прибыл санкомбинат по санитарной обработке личного состава, и мы за эту мысль хорошо ухватились. Я приказал ему пойти, проинструктировал, как говорить с ними, предложив пройти обязательную в этой ситуации санобработку в связи с приказом командира дивизии во избежание педикулеза.

Офицер, старший группы, начал отказываться — мол, мы перед отправкой сюда прошли осмотр, у нас все в порядке, но начальник АХЧ твердо стоял на своем. Выполняя нашу инструкцию, он сказал, что в этом случае никуда дальше допустить вновь прибывших не может, потому что приказ есть приказ, и ему лишние неприятности не нужны, он с командиром дивизии ссориться не собирается. В общем, люди мы все военные, сами все понимать должны.

Длинный получился разговор, но в конце концов офицер вынужден был согласиться на санитарную обработку.

А тем временем солдаты подготовили баню. Разумеется, она давно уже была готова — в смысле истоплена, но мы оттуда вывели всех военнослужащих и вокруг этой палатки скрытно разместили группу захвата…

Когда все было готово, начальник АХЧ предложил «гостям» идти в палатку, принять там душ и пройти санитарный осмотр.

После некоторых колебаний они все-таки разделись в палатке-раздевалке, сложили обмундирование на специальную полку, автоматы и ранцы туда положили и пошли в палатку-баню, что была в двух метрах от нее. Но одного охранника с автоматом все же оставили.

В бане их начали мыть, как следует, под паром, а в это время вступил в действие наш план, — мы же понимали, что охрану они оставят…

Был у меня такой старший оперуполномоченный Иван Каратуев — здоровый, смелый парень, ему и поручили обезоружить охранника. Переодетый санитаром, он преспокойно зашел в палатку, а потом внезапно нанес часовому сильный удар по шее. Тот свалился как сноп, не пикнув, но Иван ему еще добавил для верности.

Тут же взяли под охрану и всех остальных — их стали связывать под паром, прямо как были, голеньких. Они пытались брыкаться, рваться, но поздно — группа захвата у нас была сильная. Только потом, когда их связали, им выдали нательные рубахи и портки, а потом и все обмундирование.

Когда мы осмотрели вещи задержанных, то оказалось, что в ранцах у них была взрывчатка, — сто килограммов на всю группу набралось. Вот для чего, оказывается, ранцы-то они с собой носили!

«Офицер» — это был кадровый сотрудник Абвера, родом из поволжских немцев. На допросе признался, что они имели задание взорвать эшелон с боеприпасами на том важном железнодорожном узле и подорвать стрелочные коммуникации на железной дороге, чтобы затормозить движение поездов.

Остальные диверсанты, кстати, были из числа изменников Родины, ранее служившие в полиции и карательных отрядах на нашей территории, временно оккупированной гитлеровцами.

Конечно, тут же было принято решение найти вчерашнего «офицера-железнодорожника» — мы поняли, что это была разведка. Начали интенсивные его поиски, которые вскоре увенчались успехом. Диверсант был обнаружен в двух километрах от объекта, где он отсиживался, замаскировавшись в кустах. При задержании он оказал сопротивление и был убит…

Таким образом, была обезврежена разведывательно-диверсионная группа и предотвращена диверсия на важном железнодорожном узле.

В одной из бесед ветеран военной контрразведки полковник Козловцев Леонтий Иванович, проработавший в системе 2-го отдела ГУКР «СМЕРШ» НКО СССР, назвал работу его подразделения «большим ситом» военной контрразведки. Он высоко отозвался о своем начальнике — полковнике Сергее Николаевиче Карташове, доброта и требовательность к подчиненным, феноменальная память и невероятная работоспособность которого многих поражала и заряжала энергией работать еще лучше, еще активней. Карташов по сути дела являлся своеобразным аккумулятором оперативной мысли, образно подчеркивал Леонтий Иванович.

Это было время, когда стремительно воплощался в жизнь призыв руководителя Абвера адмирала Канариса:

«…Чтобы выиграть войну, теперь нужны не только танки, пушки, самолеты. Необходимо расшатать советский тыл, максимально ослабить боеспособность их войск. Для этого мы должны завалить противника и в тылу, и на фронте тысячами шпионов и диверсантов, террористов, агитаторов, паникеров и подстрекателей, возмутителей малых народов и народностей, мы должны взорвать их тыл, проникнуть в штабы воинских частей, оперативное руководство войсками, военную промышленность, государственный аппарат».