Удача День закончен – и кисть до утра Остывает светло и натруженно… Головешкой ночного костра В темноте догорает натурщица… Я гляжу на законченный труд И, как это случается издавна, Понимаю, что новый этюд – Это, в общем, не новая истина. Но я счастлив, как юный жених, И танцуется мне, и хохочется: Я сегодня остался в живых На войне, именуемой творчество!.. Уцелевший, стою у холста, Полный солнца, любви и смятенья. …Уважайте удачу, когда Неудача была бы смертельна! 1967 Компромисс Я себя проверяю на крепость: Компромиссы – какая напасть! Я себя осаждаю, как крепость, И никак не решаюсь напасть. Не решаюсь. Боюсь. Проверяю. Вычисляю, тревожно сопя, Сколько пороху и провианту Заготовил я против себя. Но однажды из страшных орудий Я пальну по себе самому, Но однажды, слепой и орущий, Задохнусь в непроглядном дыму… И пойму, что солдаты побиты, И узнаю, что проигран бой, И умру от сознанья победы Над неверным самим же собой… 1967 Ипподром …Вот впереди, других сминая, Сосредоточенно смурная Несется лошадь, чуть дыша! Она летит по чьим-то судьбам, И дребезжит ларьком посудным Ее усталая душа… А некто толстый и вспотевший Азартно машет тюбетейкой: Мол, кто же первый, как не ты!.. Толпа и впрямь теряет шансы, И разверзаются, как шахты, До легких высохшие рты. Она не знает, эта лошадь, Зачем ей нужно облапошить Своих зачуханных подруг, Одно известно ей покуда: Необходимо сделать чудо – И дотянуть последний круг!.. …Люблю пустые ипподромы, Когда неспешны и подробны Они вершат свои дела… Жокей расседлывает лошадь И тихо, чтоб не потревожить, Снимает нимб с ее чела… 1968 Рекрутская песня Разбойная пирушка, Измятая подушка, – Случайная подружка Уснула как сурок… И с первыми лучами – С котомкой за плечами – В тревоге и печали Ты выйдешь за порог!.. Ать-два! Ать-два! Ать-два! Капрал тебе, бедняге, Поднес ведерко браги, Перо и лист бумаги, – Адье – и был таков… А утром – взятки гладки, Печать – и все в порядке, И ты уже в десятке Таких же дураков!.. Ать-два! Ать-два! Ать-два! И нет к семье возврата, И нет к стрельбе азарта, Сегодня жив – а завтра Сколачивают гроб… В казарме ждут к обеду И ты кричишь: приеду! – И в полдень, в ту же среду Получишь пулю в лоб! Ать-два! Ать-два! Ать… 1968 Подарок Андерсена Ты не веришь в таинственность радуги И загадок не любишь совсем. Ты сегодня сказал мне, что яблоки – Это тот же коричневый джем. И глаза у тебя улыбаются, И презрительно морщится нос. Ведь у взрослых ума не прибавится, Если к ним относиться всерьез. Ты не числишься в сказочном подданстве На седьмом от рожденья году. Это яблоко – самое позднее Из оставшихся в нашем саду. Это яблоко – солнечной спелости, Как последний счастливый обман, Дарит Вашей Взрослеющей Светлости С уважением – Ганс Христиан. 1968 Человек начинал говорить …А началом явился испуг От нечаянно хрустнувшей ветки… И дремучий немыслимый звук Шевельнулся тогда в человеке… Человек начинал говорить!.. И, не в силах бороться с искусом, Обнаружил великую прыть В овладении этим искусством. Он придумывал тысячи тем, Упиваясь минутным реваншем. Говори-и-ть! – А о чем и зачем – Человеку казалось не важным. Он смолкал по ночам, но и тут – Что ни утро – в поту просыпаясь, Он пугался безмолвных минут И ничем не заполненных пауз. Но однажды случилась беда: Он влюбился и смолк в восхищеньи. И к нему снизошла немота И свершила обряд очищенья. Он притих, и разгладил чело, И до боли почувствовал снова То мгновение, после чего Станет страшно за первое слово… 1969 Однажды утром Белым-бело! – И в этом белом гимне Явилась нам, болезненно остра, Необходимость тут же стать другими, Уже совсем не теми, что вчера. Как будто Бог, устав от наших каверз, От ссор и дрязг, от жалоб и нытья, Возвел отныне снег, крахмал и кафель В разряд святых условий бытия. И вдруг шаги и разговоры стихли, И тишина везде вошла в закон Как результат большой воскресной стирки Одежд, религий, судеб и знамен. 1969 |
