Провинция Все тот же дождь По тем же четвергам, И по ночам – Разбойная гитара, И тот же старый сад, И тот же гам Из той же школы Имени Гайдара… Все так же прост Чертеж моей души, Моей тоски, Моей любви давнишней. Спасибо той Бесхитростной глуши, Меня такой Любовью одарившей… Все так же скуп Рисунок за окном. Все те же три Сиреневые ветки. Бедовый дед С чумазым пацаном И скучный муж Хорошенькой соседки… 1966 Любовь Так повелось промеж людьми, Что мы сторонимся любви, Когда любовь почти равна смерти. Я ем и пью и слез не лью, Живу и жить себе велю, Но я люблю ее, люблю, – верьте. Хоромы царские белы, Поют сосновые полы, Холопы ставят на столы ужин. А ты бежишь из темноты Через овраги и кусты, И ей не ты, совсем не ты нужен. Не наживай беды зазря – Ведь, откровенно говоря, Мы все у батюшки-царя слуги. Ты знаешь сам, какой народ, – Понагородит огород, Возьмут царевну в оборот слухи. Снеси печаль на край земли, Оставь до будущей зимы, Закрой, забудь, не шевели, – плюнь ты! На край земли? Какой земли? Да что вы все, с ума сошли, Да что вы все, с ума сошли, люди? Я ем и пью и слез не лью, Но я люблю ее, люблю, Я говорить себе велю: нужен! Довольно благостной возни, Господь, помилуй, не казни, Ведь ты же должен, черт возьми, – ну же! 1966 Наташа плюс Сережа Тревожно и серьезно Я вывел на снегу: «Наташа + Сережа», А дальше не могу. И в этом я, ребята, Ничуть не виноват. Сейчас уйду с Арбата И выйду на Арбат. Насколько это можно, Прошу принять всерьез: Наташа плюс Сережа Равняется – вопрос. Она не виновата, И я не виноват. Плывет как эскалатор Сиреневый Арбат. От двоек и нотаций, И материнских слез Сережа плюс Наташа – Пока еще вопрос. И всей Москве не спится, Она у нас в долгу, Покуда не решится Проблема на снегу. А в ней тревога та же И тот же в ней серьез: Сережа плюс Наташа Равняется – вопрос. 1966 Спасибо
В наш трудный, но все-таки праведный век, Отмеченный потом и кровью, Не хлебом единым ты жив, человек, – Ты жив, человек, и любовью. Не злись, что пришла – оттеснила дела, Не злись, что пришла – не спросила, – Скажи ей спасибо за то, что пришла, – Скажи ей за это спасибо!.. Когда удается одерживать верх Тебе над бедою любою, – Не волей единой ты жив, человек, – Ты жив, человек, и любовью. Не хнычь, что была, мол, строптива и зла, Не хнычь, что была, мол, спесива, – Скажи ей спасибо за то, что была, – Скажи ей за это спасибо!.. 1966 Открытие Мир, кажется, зачитан и залистан – А все же молод, молод все равно! Еще не раз любой из древних истин В грядущем стать открытьем суждено. И смотришь с удивленьем кроманьонца, И видишь, пораженный новизной, Какое-то совсем иное солнце, Иное небо, шар земной… О, радость первозданных откровений! О, сложность настоящей простоты! Мы топим их в пучине чьих-то мнений, Сомнений и житейской суеты. Они даются горько и непросто, Который век завидовать веля Безвестному колумбову матросу, Что первым хрипло выкрикнул: «Земля!» 1966 «Все справедливо. Никаких обид…» Все справедливо. Никаких обид. Зовут к обеду. И в крови коленка. А всякий невоюющий – убит, И что еще противнее – калека. Но в праведности дела убежденный, Мальчишка хочет честного конца, И словно два некормленных птенца Пищат его мозоли из ладоней. Он моет руки. Он глотает суп. Глядит на мир бесхитростней агитки. А там, внутри – вовсю вершится суд, Где судьями встают его обидки. …А нынче судишь проигрыш незло, Пытаясь быть раздумчивым и веским: Ну что же, говоришь, – не повезло, А драться, в общем, незачем и не с кем. Ты ждал врага? И вот оно сбылось! Теперь ни в коем случае не драпай, Припоминай свою былую злость, Дерись сегодня – той, ребячьей дракой. Пусть детство проступает сквозь туман, Подчеркивая трудность испытанья, И давний незаслуженный тумак Становится моментом воспитанья! 1966 |
