Бирб.

Дьявол!

Верх мечты!

Всю жизнь хотелось повоевать на газовом гиганте. Когда любое серьезное повреждение — смерть! Ведь катапультироваться нельзя! Расплющит давлением, убьет радиацией, изжарит страшным жаром на глубине!

Мы уже два часа шли к цели. Режим полета — инерционный, полное радиомолчание. Звезда Вахрам, оранжевая корона системы, сияла ярко и уверенно. Ведь Бирб — это «теплый Сатурн», газовый гигант в относительной близости от материнской звезды.

Кольца — в наличии, причем шикарные! Не даром он — «Сатурн»!

Еще в наличии имелся призрачный свет желто-красной туманности, раскинувшей свою асимметричную, изорванную сеть на полнеба. Это следы очень давнего взрыва сверхновой.

Показались щели между кольцами. Значит, мы были уже рядом.

Мы — три колонны звеньев, идущие параллельно с парой «Андромед-Е» в головах. Нас закрывало исполинское дифракционное облако и шлейф газа.

За «Завесой» не видно даже выхлопа двигателей, когда они включены.

Справа мы — 2-е ГОАКР, по центру — четырнадцатое отдельное, слева истребители барража «Гриф» — наша «крыша».

В моей голове гуляло эхо остаточной гордости.

И вот в чем было дело. После инструктажа я не поленился забраться в корабельную сеть через коммуникатор, чтобы узнать, какой такой Митридат?

Потом, уже на полетной палубе, когда младлей Харитонченко (из выживших «стюардесс») решил блеснуть и принялся ругать клонов за тупоумие: как же так, Митридат — царь династии Селевкидов, которые с персами всегда воевали, я блеснул в свою очередь. И куда более ярко.

— Ты, Харитонченко, когда звенит, поинтересуйся, откуда и что за звон. — Сказал я. — Ты сейчас говоришь о Митридате VI Евпаторе, царе Понта, чья маменька Лаодика была прямой наследницей Селевка — сподвижника Александра Македонского. Папенька — Митридат V Эвергет — был очень даже перс! А клоны вообще, как я думаю, имели в виду Митридатов Парфянских из династии Аршакидов. Так что не надо ля-ля!

Харитонченко немедленно унасекомился, что и требовалось.

Между тем парсер вывел на экран и забрало шлема справку по Бирбу.

Полный порядок с радиацией. Она есть!

Так фонит, что без спецэкранов за секунду можно схлопотать четыре смертельные дозы.

Что еще… Так. Магнитные бури, скорость ветра до шестисот километров в час, молнии до трех тысяч километров длиной… Сказка!

Большой вопрос как поведет себя защитное поле «Дюрандаля» в такой атмосфере! Хотя Андрей Грузинский клялся, что поле «всеатмосферное», лучше бы его не включать!

«Ладно, чего гадать? — Думал я. — Ввяжемся в драку, а там «будем поглядеть», как сказал перед вылетом Булгарин, а сильно раньше — Наполеон Бонапарт.»

Гигантские кольца — куда больше, чем у Сатурна — превратились в веретено. Эллиптическая геометрия — это значило, что мы приближались к тропическим широтам, атакуя планету между экватором и северным полюсом.

Планета внушала.

Мы подбирались к ночной стороне, так что закраины атмосферы ярились огнем — в противостоянии вовсю пылала термоядерная топка Вахрама. Лучи звезды пронзали облака до полной прозрачности, сообщая им злой бриллиантовый блеск.

Над северным полюсом Бирба переливался острозубый венец сине-голубого пламени. То было северное сияние, которое не гаснет целую вечность, а в диаметре превосходит всю нашу матушку-Землю раз в пять!

Итак, мы целились в зону тропиков. По касательной должны были ввинтиться мы в дневную сторону, которая сейчас была обращена к Паркиде. Там нас поджидали «Митридаты». Или не поджидали.

Я вспомнил, что в прошлое недоброе посещение сих палестин, которое унесло жизни Сантуша, Разуваева и Кутайсова, нас облучали какие-то радары наведения со стороны Бирба. Товарищ Иванов потом все изумлялся и бормотал что-то вроде: «Неужели я был прав и они существуют?!»

При таких вводных я был почти уверен, что есть добыча. Притаились там «Митридаты», чертовы аршакидские величества! Поджидают!

Пять часов в седле.

Тоновый сигнал, возвестивший смену курса.

Острый угол атаки сменился на касательную к границе атмосферы вблизи терминатора.

«Дюрандаль» Бердника закладывает вираж, мой отрабатывает маневр с полусекундной задержкой. Теперь левая плоскость флуггера режет бирбовы кольца, а сама планета разворачивается на девяносто градусов.

Носовые дюзы плюются серией вспышек — мы гасим скорость.

Сейчас начнется. Дневная сторона все ближе, атмосфера сияет расплавленным золотом. Нам туда, в этот лавовый океан.

Есть ионосфера!

— До контакта с атмосферой одна минута. — Сообщил парсер. — Переход на ручное управление. Готовность десять секунд. Девять, восемь, семь…

Рука на РУДе. Ботинок на педали скорости.

— На ручном. — Приказал я.

Флуггер ведущего тонет в золотом море терминатора. Справа туда же ныряют товарищи из четырнадцатой.

«Андромеды» и «Грифы» (истребителям барража в атмосферу никак нельзя — развалятся, сгорят) отстают, стремительно улетая вверх и в сторону. Мы же как блинчики по воде рикошетируем в плотных слоях атмосферы, с каждым разом погружаясь все глубже.

«Хорошо, что я не включил защитное поле! И так трясет, что боже мой!»

Турбулентность адская. И перегрузки давят солидно, ибо первая космическая здесь сильно отличается от первой космической на Земле.

Есть атмосфера!

Парсер выдает квадрат поиска. Совсем маленькое пятно в двадцать тысяч квадратных километров. Обгоняя нас, в глубины облачного океана падают беспилотные разведчики с «Андромед». Там они разродятся целым роем миниатюрных одноразовых зондов, весьма зорких малюток. Так что мы имеем шансы.

Атмосфера выглядит гнетуще.

Под верхним слоем облаков из замерзшего аммиака и серной кислоты царит багровый сумрак. Так здесь выглядит день. Под нами в двадцати километрах — второй облачный слой. Гидросульфид натрия вперемешку с гидросульфидом сурьмы — шагреневая кожа от темно-коричневого до черного цвета. А в глубине частых морщин виднеется адское нутро планеты: угольно-красные, бордовые, алые бездны.

За бортом давление все растет. Уже почти три атмосферы.

Огромный облачный горб под нами набухает голубоватым огнем, а затем разражается молнией тысячекилометровой длины! С десятисекундной задержкой накатывает рокот.

Я завороженно гляжу на нечеловеческий пейзаж, который, вместе с тем, нельзя назвать мертвым. Он живет. Но какой-то своей жизнью, за пределами понимания биологического существа. Рождается атавистический ужас перед живой планетой, планетой-мозгом из мифов Ранней Колонизации.

— Всем внимание!

Рация ожила столь внезапно, что я подпрыгнул.

— Есть контакт с целями! По сигналу зондов на два часа! Цели в тридцати семи километрах под нами, дистанция пятьсот! Зонды ведут до шестнадцати объектов! Принимайте целеуказание!

В парсер потекла информация, о чем он и возвестил мелодичным звоном.

Ну что же, «Асмодеи» настороже!

Надо полагать, одноразовые зонды, висящие сейчас в зоне поиска, связались в БПЛА, которые барражируют во втором облачном слое, а те вышли на связь с «Асмодеями». Не верю, чтобы у малюток хватило мощности добить прямым сигналом до орбиты!

Тридцать семь кэмэ… Однако, «Митридаты» под вторым слоем облаков! И как прикажете их оттуда выковыривать?

Как же тяжко ворочается «Дюрандаль»!

Будто не в атмосфере, а в водной толще, да на хорошей глубине! Впрочем, отчего «будто»? Давление зашкаливает за пять атмосфер. Мы не летим. По сути, мы плывем.

— Внимание, есть реакция на «Митридатах»! Вас засекли. Зонды фиксируют активность систем зонального ПКО!

— Приказываю осуществить пуски по целеуказанию! — Командует Бердник. — Все «Мурены» в один залп! Провести оптимизацию атаки и распределение целей! По готовности, огонь!

«Интересно, как клоны собрались целиться из-под этой коричневой дряни?» — Подумал я. И еще: «Не дай Бог попадем в ураган — чертовы молнии все ближе».