— А, это, — сказал он, сфокусировав взгляд. — Не хочу обидеть никого из присутствующих, но, по-моему, именно это и есть геи.

— Ты их знаешь? — на всякий случай переспросил Саныч.

— Да, знаю, — закивал головой Славик. — Это Доктор и Буся.

— Какой доктор? — Не понял Саныч.

— Нормальный доктор, — ответил Славик. — Пошли, я вас познакомлю.

— Привет, Буся, — обратился он к чуваку, который выглядел младше и был больше похож на представителя налоговой. — Драсти, Доктор, — потряс он руку чуваку, выглядевшему более солидно и, соответственно, на представителя налоговой похожему меньше. — Знакомьтесь, это Санек.

— Сан Саныч, — робко поправил его Сан Саныч.

— Наш менеджер, — не дал ему закончить Славик.

— Очень приятно, — сказали им Доктор и Буся и пригласили их к столу.

Саныч со Славиком сели. Воцарилось молчание. Саныч занервничал, Славик потянулся за своими папиросами.

— Что, Славик, — решил разрядить ситуацию Доктор, — ты теперь тут?

— Да, — сказал Славик, подкуривая и гася спичку в их салате. — Друзья попросили помочь, думаю, почему бы и нет, у меня как раз окно в графике. Конечно, у них еще не все выходит, — продолжал Славик, взяв у Доктора вилку и зацепив ею салату. — Вот хотя бы и это открытие: в принципе, можно было по-человечески сделать, чтобы культурная программа, я уже договорился с гребенщиковым… Но ничего, — он положил руку Санычу на плечо, — ничего, я им подсказываю то тут, то там, все будет нормально, да…

Саныч осторожно убрал его руку, встал, кивнул Доктору и Бусе, мол, приятного вам отдыха, еще поговорим, и отошел к бару.

— Ты кто? — спросил он девочку, заказавшую очередную водку. На ее лице был пирсинг, и когда она пила, металлические шарики звякали о стекло.

— Я Вика, — сказала она, — а ты?

— Сан Саныч, — ответил Сан Саныч.

— Гей? — деловито спросила Вика.

— Владелец, — оправдываясь, пояснил Саныч.

— Ясно, — сказала Вика, — отвезешь меня домой? А то я что-то совсем у вас назюзялась.

Саныч снова вызвал такси и, попрощавшись с Гогой, вывел девочку во двор. Таксист оказался каким-то горбуном. Саныч его и раньше здесь встречал, теперь вот пришлось вместе ехать. Горбун весело посмотрел на них:

— А, — сказал, — это вы из пидорского клуба?

— Да, да, — озабоченно ответил ему Сан Саныч. — Куда нам? — спросил он у Вики.

Вику в машине накрыло.

— Что, — спросил горбун, — блевать будете?

— Все нормально, — сказал Саныч, — не будем.

— Как хотите, — несколько разочарованно отозвался горбун.

— Так куда едем? — Саныч взял Вику за плечо, повернул к себе, залез во внутренний карман ее косухи и вытащил паспорт. Посмотрел на прописку.

— Давай попробуем, — сказал он горбуну, и они двинулись.

Вика жила совсем рядом, проще было отнести ее домой, но кто знал. Саныч вытащил ее на улицу, попросил горбуна подождать и понес Вику в подъезд. Под дверью поставил на ноги.

— Ты в порядке? — спросил.

— В порядке, — сказала Вика, — в порядке, паспорт отдай.

Саныч вспомнил о паспорте, достал его и посмотрел на фото.

— Тебе без пирсинга лучше, — сказал он.

Вика забрала паспорт и спрятала в карман.

— Если хочешь, — предложил Саныч, — я останусь у тебя.

— Чувак, — ответила ему Вика, довольно улыбаясь, — я лесбиянка, ты что, не понимаешь? А ты даже не гей, ты владелец. Сечешь?

Вика поцеловала его и исчезла за дверью. Саныч почувствовал на губах холодный привкус ее пирсинга. Ощущение было такое, будто он коснулся губами серебряной ложки.

Начались трудовые будни. Главная проблема трудовых будней заключалась в том, что клуб оказался целиком неприбыльным. Целевая аудитория упорно обходила «Бутерброды». Гога ругался, Славик старался на глаза ему не показываться, а когда показываться приходилось, громко кричал о нише, об Укрконцерте и вьетнамской диаспоре, даже предложил перепрофилировать «Бутерброды» на суши-бар и работать исключительно на вьетнамскую диаспору, после чего получил от Гоги по голове и какое-то время на работе не появлялся. Гога сидел себе в кабинете и нервно разгадывал кроссворды, напечатанные в «Бухгалтерском учете». Сан Саныч разыскал Вику и пригласил ее на ужин. Вика сказала, что у нее месячные, и попросила оставить ее в покое, пообещав, впрочем, зайти как-нибудь в «Бутерброды». Лето было горячее, кондиционеры истекали соком.

Появился Славик. Старательно пряча фингал, видневшийся даже сквозь солнцезащитные очки, он прошел в кабинет Гоги. Гога позвал Саныча. Славик сидел, печально кивая, и молчал.

— Долго молчать будешь? — спросил Гога, радостно улыбаясь.

— Георгий Давидович, — начал Славик, тщательно подбирая слова, — я понимаю, да, мы все были на нервах, я был неправ, вы погорячились.

— Я? — продолжал улыбаться Гога.

— В конце концов, мы профессионалы, — сказал Славик и поправил очки. — Я понимаю, бизнес есть бизнес и нужно его спасать. Я привык, чтобы все было начистоту, да… И если у вас ко мне есть какие-то претензии, говорите, я не обижусь. Но, — продолжал Славик, — я все понимаю, возможно, я где-то с вами не соглашался, возможно, наши позиции кое в чем не совпадали… ну, так уж вышло, я понимаю, вы в этом бизнесе человек новый, поэтому, нет, все нормально, я в команде, все хорошо.

— Славик, — сказал ему Гога, — это просто фантастика, что ты в команде, только проблема в том, что наша команда вылетает из высшей лиги.

— Да, — сказал Славик, — да, я понимаю, вы имеете право так говорить, я бы на вашем месте тоже сказал бы так, я понимаю, все хорошо…

— Славик, — снова обратился к нему босс, — я тебя прошу, давай что-то конкретное, я в минусах, так бизнес не делают, понимаешь?

Славик еще покивал, поразорялся по поводу команды, в которую он вернулся, высказал допущение, что на его месте так поступил бы каждый, стрельнул у Гоги на такси и велел ждать его завтра с хорошими новостями. Назавтра с утра он перезвонил с чужого мобильника и возбужденно прокричал, что сейчас он, мол, сидит в исполкоме и что сейчас тут, мол, решается вопрос на уровне облсовета, чтобы предоставить им право в этом году проводить «Вышиваные рушнычки».

— Что? — переспросил его Гога.

— «Рушнычки», — терпеливо повторил Славик. Слышно было, как законный владелец вырывает у него из рук свой телефон, но арт-директор не поддался. — «Вышиваные рушнычки»! Да погоди ты! — крикнул он по ту сторону разговора и, снова припав к трубке, продолжил: — Конкурс детского и юношеского творчества, непосредственно под патронатом губернатора, башляется из бюджета, если пройдет, они дают нам статус творческого центра, ни одна налоговая не доебется.

— А ты уверен, что нам это подходит? — на всякий случай переспросил его Гога.

— Ясно, что подходит, — закричал Славик, — это самое то, что нам нужно: рисунки на асфальте, конкурс детских моделей, старшеклассницы в купальниках, блядь. Распишем программу, бабло проведем через бухгалтерию, сделаем откат пожарникам, чтобы они нас в бюджет на следующий год поставили, и все, целый год кавээнить будем на народные бабки. Шоу маст гоу он, Георгий Давидович, я в этом бизнесе двадцать лет, ай, блядь! — закричал он уже скорее в пустоту, потому что трубку у него таки забрали.

Гога тяжело вздохнул и вернулся к кроссворду.

После обеда в клуб зашло четверо. Были в спортивных костюмах, но на спортсменов похожи не были — разве что на злостных нарушителей спортивного режима. Охранник спросил, к кому они, но они свалили его с ног и пошли искать директора. Гога сидел с Санычем и добивал кроссворд. Саныч увидел четверых и молча отключил телефон.

— Вы кто? — спросил их Гога, уже наперед зная ответ.

— Мы «Суперксероксы», — ответил первый, в синем спортивном костюме.

— Кто? — переспросил Саныч.

— Ты че, глухой? — сказал второй, тоже в синем спортивном костюме. — «Суперксероксы». Весь дом напротив — наш. Паркинг за углом — тоже.