Как раз пробило полдень, когда я добралась до школы, и не моя вина, что я выглядела пугалом. Всю дорогу от Фэй я, собственно, бежала почти бегом, так как очень не люблю людей, которые опаздывают, и стараюсь сама этого избегать. Ну так вот, должно быть, я смотрелась чучелом после такой гонки и продирания сквозь толпы детей, рвущихся наперегонки в столовую; но все же это не давало право мисс Брендедж обходиться со мной как с нашкодившей кошкой. Мы столкнулись в дверях класса, и она кивнула мне так, словно хотела убрать меня с дороги.
— Очень жаль, миссис Тэлберт, что вы опоздали, — выговорила она, — боюсь, если вы не сможете подождать до трех...
— До трех, — отвечала я. — Конечно нет.
— Тогда лучше перенести нашу встречу на завтра. Между одиннадцатью и двенадцатью. Помнится, я объясняла — не так ли? — что это у меня единственное окно.
— Ну разумеется. Но сейчас-то вы свободны, не правда ли? Сейчас вам нечего делать, насколько я понимаю!
— Мне есть чем заняться. У меня ленч.
Она холодно мне кивнула и стала спускаться вниз, а я, по правде сказать, едва не вытряхнула ее из одежды. Подумаешь, какой президент Соединенных Штатов, а я не пойми кто. И из-за чего весь сыр-бор? Ну не поешь ты сию секунду, так мир не развалится.
Я ее все-таки отловила:
— Постойте минутку, мисс Брендедж. Если вам не трудно. Вы просили меня зайти сегодня, и я пришла, а вы...
— Мы договаривались на одиннадцать, миссис Тэлберт, полагаю, я достаточно доходчиво объяснила...
— Я не могла прийти в одиннадцать. И так неслась сюда сломя голову. Я думала, тут и правда нечто очень важное, но, если дело настолько терпит, что может подождать, пока у вас найдется на него время, поверьте, у меня самой куча других забот. В отличие от девиц, которым только и дел, что думать, как бы вовремя позавтракать да корчить из себя пуп земли. В наше время учителя были другие. Они свое дело знали, не названивали без конца родителям и не слали им депеши...
Ну я ей выдала! Поставила ее на место, чтоб она не забывалась.
Мисс Брендедж замерла с открытым ртом и все больше багровела.
— Ладно, — наконец вымолвила она едва слышно, — буду очень рада поговорить с вами сейчас же. Хотя у меня такое чувство, судя по вашему обо мне мнению, что это просто сотрясение воздуха, но...
— Говорите, что там еще Боб натворил?
— Скорее не натворил, миссис Тэлберт. С начала семестра он практически ничего не делает. Ни по одному предмету.
— Ну так что же вы это ему позволяете? Он неглупый мальчик. Почему вы не заставите его учиться?
— Миссис Тэлберт, в нашей школе у преподавателя в классе в среднем по шестьдесят человек, вдвое больше положенного. И у нас нет времени, чтобы заниматься с кем-то индивидуально.
— О Господи, никто и не просит. В этом просто нет необходимости, коли вы свое дело знаете. Почему, интересно, в моей школе была одна-единственная учительница на шесть классов, и она...
— Не спорю. Несомненно, она была куда лучше нас, нынешних. Однако вернемся к нашим временам — Роберт не успевает, и мы не в силах ему помочь. Не могли бы вы с мистером Тэлбертом что-нибудь предпринять?
— Ну, не знаю. Конечно, все, что можно, мы сделаем. Я с Бобом поговорю хорошенько и...
— Он расстроен и, кажется, чем-то сильно озабочен. У вас дома все в порядке?
— Конечно! Если где-то что и не так, то в школе. И по-моему, за ответом далеко ходить не надо.
Мисс Брендедж поджала губы:
— Миссис Тэлберт, я всего лишь пытаюсь помочь...
— О, не беспокойтесь, в наших семейных делах мы сами разберемся. Так что еще Боб натворил?
— Ему бы следовало посещать школу пять дней в неделю. Пять, миссис Тэлберт. А не два или три.
— Ну так он ходит, разве нет? Ну да, он много болел, но...
— Он болел, миссис Тэлберт? — Она едва заметно усмехнулась. — И вы писали записки, которые он нам приносил?
— Ну да, естественно. Когда он болеет и сидит дома, я пишу записку.
— Понятно. — Ее усмешка становилась все неприятнее. — Знаете что, миссис Тэлберт? Почему бы нам с вами и Бобом не собраться втроем и не обсудить все это?
Я высказалась в том смысле, что чем скорее, тем лучше.
— Конечно, жаль, если вы, мисс Брендедж, пропустите свой ленч. Но...
— Ну, я его уже пропустила. Не сочтите за труд позвонить домой и поднять Роберта с постели, чтобы мы могли немного побеседовать до начала моих следующих уроков.
В первый момент я ее не поняла. До меня просто не дошло, что Боб не ходит в школу. А за то, как она дала мне это понять, выставив меня полной идиоткой, я готова была ее придушить.
— Ну, так вы позвоните, миссис Тэлберт.
— Нет, — сказала я, испепеляя ее взглядом, — мне бы не хотелось этого делать, мисс Брендедж. Мне вот чего бы хотелось. Хотелось бы мне знать, почему мы платим большие налоги только за то, чтобы нас потом оскорбляла сопливая девчонка. Хотелось бы знать, отчего у нас нет учителей, которые думают не только о том, чтобы пудрить нос и...
— Миссис Тэлберт, — закричала она, — миссис Тэлберт!
— Что? И не надо на меня кричать!
— Я учитель, миссис Тэлберт, а не тюремный надзиратель. Я не могу принудить Роберта учиться и заставить его ходить в школу. Но я могу — и прослежу, если вы будете продолжать в том же духе, — чтобы все правила соблюдались.
— Ну-ну, теперь позвольте мне кое-что вам сказать, мисс Всемогущая. Мой муж и я...
— Миссис Тэлберт, в этом штате посещение школы регламентируется законодательно. Против родителей, позволяющих детям уклоняться от этого, принимаются меры.
— То-то вы бы порадовались!
— Да. — Она тихо кивнула. — Полагаю, что да.
Она повернулась и пошла прочь, и, думаю, это лучшее, что она могла сделать! Я кинулась было за ней, но вдруг подумала: а что толку? Только нервы тратить.
Выйдя из школы, я направилась в торговый центр. Перемерила несколько пар обуви, пальто и шляп, взяла в библиотеке книжку. Потом зашла в кафе, заказала пирожное с чашкой кофе. Вовсе я не была голодна, хоть за весь день и куска не проглотила. Но дама поодаль ела с таким аппетитом, что я и себе решила взять. Тут мы с ней как-то разговорились — она мне рассказала о своей превосходной диете, — и мы взяли еще кофе и по порции сливочно-шоколадного торта — а когда спохватились, было уже почти три часа.
