К немалому удивлению, она незадолго до ужина обнаружила, что одним из гостей будет мистер Джон Найтли. Она встретила его в деревне с двумя маленькими мальчиками. Судя по всему, он привез своих старших детей из Лондона повидать дедушку и тетю. Следует отдать Эмме должное, она оказалась любящей тетей. Но как вынесет мистер Вудхаус такое увеличение числа гостей? Ведь теперь их точно будет больше восьми. И как отнесется мистер Джон Найтли к тому, что вынужден присутствовать на светском мероприятии? Насколько помнила Джейн, в прошлом он был неразговорчивым и необщительным субъектом.

Однако спокойствию мистера Вудхауса не суждено было подвергнуться суровому испытанию. Мистера Уэстона срочно вызвали в город, и он никак не мог вернуться к ужину. Поэтому установленное мистером Вудхаусом допустимое число гостей за столом не было превышено.

Мистер Джон Найтли, которому всегда нравилась Джейн, разговорился с ней перед ужином, а ее брат и миссис Уэстон занимали разговором Элтонов.

— Надеюсь, вы сегодня утром не ходили далеко, мисс Фэрфакс, иначе вы бы определенно промокли насквозь.

— Я ходила только на почту, — ответила Джейн, — и вернулась домой, когда дождь еще не был сильным. Я делаю это каждый день. Прогулка перед завтраком идет мне на пользу.

— Думаю, все-таки не прогулка в дождь, — сухо сказал он. — Когда доживете до моих лет, поймете, что письма не стоят того, чтобы ходить за ними в дождь.

— Не думаю, что возраст сделает меня равнодушной к письмам, — усмехнулась Джейн.

— Письма — не то, к чему следует проявлять обычное равнодушие. Как правило, они являются настоящим проклятием.

— Я могу поверить, что письма мало значат для вас! — воскликнула Джейн. — Все родные и близкие люди с вами рядом. А я, возможно, больше никогда не увижу тех, кого люблю. Поэтому, если я не переживу близких мне людей, почта всегда будет притягивать меня, даже в самую плохую погоду.

Подошел мистер Вудхаус и сказал:

— Мне жаль, что вы сегодня утром выходили на улицу в дождь, мисс Фэрфакс. Молодые леди должны заботиться о себе. Они такие нежные и хрупкие! Дорогая, надеюсь, вы переодели чулки?

— Конечно, сэр, и я очень признательна за вашу доброту и заботу.

Миссис Элтон, услышав обрывок этой беседы, немедленно открыла огонь по Джейн.

— Моя дорогая Джейн, что я слышу? Вы ходили на почту под дождем? Это ужасно! Так нельзя! Вам не следовало так поступать! Миссис Уэстон, вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? Мы с вами должны повлиять на нее. Мы же не позволим, чтобы она впредь вела себя так безрассудно. Человек, который каждый день ходит на почту за нашей корреспонденцией (я только забыла, как его зовут), будет приносить вам ваши письма.

— Вы очень добры, — сказала обеспокоенная Джейн, — но я не могу отказаться от утренних прогулок. Мне они нравятся.

— Моя дорогая Джейн, об этом не стоит больше говорить. Считайте вопрос решенным.

— Извините, — нахмурилась Джейн, — но я никак не могу согласиться на ваше предложение.

Случайно она перехватила горящий взгляд Эммы. Между ними промелькнула искра.

Она о чем-то догадывается, подумала Джейн. Она что-то знает. Но что?

Она поспешно заговорила о почте, о ее эффективной работе по отправке писем по назначению, об огромном разнообразии почерков и их неразборчивости; разговор коснулся сходства почерков в семье, и в качестве примера были взяты почерки Эммы и ее сестры Изабеллы.

Вмешалась и сама Эмма, правда, слегка невпопад.

— Я никогда не видела почерка лучше, чем у мистера Фрэнка Черчилля.

О Боже, подумала потрясенная Джейн, она действительно видела письмо! И узнала почерк.

Больше Джейн не принимала участия в разговоре — она едва слышала голоса, сливавшиеся в монотонный гул. К счастью, вскоре объявили, что ужин подан, и Джейн услышала, как миссис Элтон ненатурально рассмеялась и спросила:

— Я снова должна идти впереди? Мне стыдно — я всегда возглавляю процессию.

Эмма, улыбаясь, со значением покосилась на Джейн, потом взяла ее за руку и повела в столовую; любой наблюдатель не мог не согласиться, что проявление доброй воли пошло на пользу красоте обеих девушек.

После ужина миссис Элтон, игнорируя хозяйку (что Джейн сочла невоспитанностью и дурным тоном), отвела Джейн в сторону и, еще раз попеняв ей за безрассудные походы на почту, заговорила о ее будущей карьере.

— Вот-вот наступит апрель, — сказала она, — я беспокоюсь о вас, моя дорогая. Вы действительно ничего не слышали о возможной работе?

— Я пока не хочу наводить справки.

— О, моя дорогая, ваша неопытность вызывает недоумение. Мы должны немедленно начинать действовать.

— Приняв окончательное решение — чего я пока не сделала, — твердо сказала Джейн, — я обращусь в одну из контор в Лондоне, которые торгуют — нет, не человеческой плотью, а человеческим интеллектом.

— Дорогая, вы меня шокируете! Вы должны понимать, что ваши друзья ни за что не согласятся, если вы найдете место где-то далеко в простой семье…

— Я совершенно уверена, — категорично сказала Джейн, — что ничего не буду делать до лета.

— Уверяю вас, я тоже совершенно уверена, — весело ответствовала миссис Элтон, — что всегда буду настороже, чтобы ничего по-настоящему безупречного не прошло мимо…

Раздосадованная, утомленная Джейн даже не смогла придумать вежливый ответ. К счастью, пришел мистер Уэстон. Он был доволен удачным днем в Лондоне и взволнован, поскольку дома обнаружил письмо от Фрэнка, которое передал жене.

— Прочитай же его скорее! Он приезжает! Отличные новости! Он приезжает в город уже на следующей неделе! Черчилли останутся в Лондоне надолго, и Фрэнк сможет половину времени проводить с нами.

Повернувшись к миссис Элтон, которая стояла рядом, мистер Уэстон сказал:

— Надеюсь, мэм, я очень скоро буду иметь удовольствие представить вам своего сына.

Вскоре стало известно, что Черчилли обосновались в Лондоне. А как-то утром Джейн, возвращаясь с тетей Хетти после визита к миссис Коул, была ошеломлена, увидев у своего дома Фрэнка Черчилля верхом на лошади. «Хотя почему я так удивилась? — подумала Джейн. — В конце концов, это совершенно естественно». По словам Фрэнка, он только что приехал из Лондона, проведя в седле два часа, заехал в Рэндаллс — повидался с мачехой, и намерен через десять минут или около того нанести им визит — ему очень хочется послушать великолепное звучание пианино мисс Фэрфакс. Потом он улыбнулся с видом заговорщика и спросил, не имела ли она в последнее время вестей от полковника Кэмпбелла.

Фрэнк действительно пришел, правда, не через десять минут, а намного позже, послушал музыку, сообщил, что пианино звучит даже нежнее, чем ему запомнилось, и с глубоким удовлетворением сообщил, что вопрос о бале в гостинице «Корона» снова рассматривается.

Джейн была рада услышать эту новость, но все же была слегка уязвлена, обнаружив, что после встречи на улице Фрэнк побывал в Хартфилде. Он казался необычайно раскрасневшимся и взволнованным. Неужели в такое состояние его привело общение с Эммой? Они не имели возможности ни на минуту остаться наедине. Все должно быть открыто, каждое слово может слышать кто угодно. Неудобствам их положения не было конца. Джейн очень хотелось спросить, в чем дело, но для этого так и не представилась возможность.

Она не видела Фрэнка в течение десяти дней. Он часто надеялся, намеревался приехать, но всякий раз что-то мешало. Его тетя действительно была серьезно больна — сомнений в этом не было. А вскоре выяснилось, что Лондон не то место, где она могла почувствовать себя лучше. Она не выносила шума, поэтому ее нервы пребывали в постоянном напряжении, и в своем новом письме, которое Фрэнк прислал отцу уже через десять дней, он сообщил об изменении планов. Теперь Черчилли собирались немедленно переехать в Ричмонд. Там вроде бы жил очень хороший доктор, да и вообще тете Фрэнка хотелось пожить в этом месте. На май и июнь был снят полностью меблированный дом.