– Эта мысль и ко мне на ум приходила. Но я просто хочу их предупредить, чтобы пригнули головы.

Кортнэй выдернул чеку и пустил гранату вниз по склону шахты, словно мячик, так, чтобы она откатилась подальше прежде, чем ударится о что-нибудь твердое. Все отпрянули от лаза, опасаясь взрывной волны.

Ба-бах!

Земля под ними слегка вздрогнула. Спустя десять секунд из отверстия вырвался клуб красной пыли.

– Есть кто дома? – спросил рядовой Джекобс.

– Похоже, кому-то все-таки придется спускаться, – сказал Кортнэй, поднимаясь с земли. – Кто здесь самый маленький?

Он оглядел солдат.

– Ну что же, – вздохнул он, – наверное, это я.

– Мы будем вас прикрывать, лейтенант.

– Каждый ваш шаг, сэр.

– Конечно, – сказал он, отважно улыбаясь. – Только не толкайтесь, когда вам захочется попасть туда первыми.

У Кортнэя не было опыта в передвижении по туннелям; в то время американцы во Вьетнаме еще не приобрели его. Но он не страдал клаустрофобией, как другие. Кроме того, он был уверен в своих боевых навыках: немного дзюдо; мастерское владение двойными палочками; разумеется фехтование, а также его бедная родственница, драка на ножах, которую он освоил на ночных улицах Филадельфии. Ему казалось, что его скорее ждет молчаливая mano a mano, рукопашная схватка в темном замкнутом пространстве, нежели открытая стрельба.

Кортнэй тщательно проверил свое обмундирование: высокие ботинки плотно прижимали брюки к ногам, чтобы мыши и пауки не забрались под одежду; хотя, подумал он, если там внизу целый батальон СВА, мыши давно уже съедены. Из оружия он взял свой офицерский пистолет и заткнул его сзади за плетеный пояс, чтобы кобура не хлопала по бокам. В левой руке он зажал фонарь с запасом свежих батареек. Им он собирался только слепить противника в экстренных случаях; большую часть пути в туннеле он намеревался пробираться ощупью, как это без сомнения делали Чарли. В правой руке он держал «кей-бар», длинный морской кортик с матово-черным лезвием и грубой рукояткой с наклеенными кожаными дисками. Такая рукоятка не выскользнет, как бы ни вспотела рука. Он держал кортик наискосок, как фехтовальщик держит эфес шпаги; так ему было привычнее и он мог маневрировать лезвием. Наконец, он взял моток веревки, обвязал ее вокруг груди и пропустил сзади под ремень, но так, чтобы она не цеплялась за пистолет.

– Один раз дерну – значит отпустить веревку еще немного. Два раза – тащите меня назад, – сказал он Гиббонсу. – Пожалуй это все, что мы можем друг другу сказать, ведь верно?

– Да, сэр.

– Сколько там? Двадцать пять метров?

– Да, сэр.

– Больше и не понадобится. Если увидите, что надо уже второй моток привязывать, дерните два раза, я тогда остановлюсь, а то как бы мне не утащить за собой пустой конец. Все ясно?

– Да, сэр, – Гиббонс и все остальные как-то странно притихли. Ни шуточек. Ни приколов.

Кортнэй оглядел поляну с островками зелени и золотыми солнечными пятнами. Он глубоко вздохнул, словно собирался нырнуть, затем опустился на колени перед лазом и пополз было вперед.

– Сэр! Подождите!

Кортнэй замер перед черной пастью, обернулся и увидел бегущего к ним невысокого плотного человека. На нем была форма с черными полосками рядового, именная нашивка на груди гласила: «Бушон». Форма на нем сидела как-то своеобразно, как будто это был театральный костюм, а не одежда, которую не снимают месяцами. И в самом деле пятна камуфляжа на штанах и рубашке были четкими и яркими, словно эти вещи только что вынули из коробки и ни разу не стирали. У него был пулемет М-60 и пулеметные ленты крест-накрест через грудь, и все это он нес легко, словно пластмассовые игрушки, несмотря на душную тропическую жару.

– Да? В чем дело, рядовой?

– Полковник сказал, чтобы я спустился туда, сэр. У меня есть опыт в этом деле.

Кортнэй оглядел прибывшего критическим взглядом. Эти плечи были чуть ли не метр шириной. Спускаясь по туннелю он застрянет там, как пробка в бутылке. И вообще, как американец может иметь опыт передвижения в этих норах? Они ведь только что обнаружены.

– Нет, рядовой – ээ – Бушон. Я ценю вашу храбрость, но спуститься туда – моя обязанность.

– Нет, не ваша.

– Что вы сказали?

– Это не ваша обязанность, сэр.

– Это еще почему?

Незнакомец не моргнув выдержал тяжелый взгляд офицера.

– Вы слишком ценный человек, сэр, вас нельзя терять. Это приказ полковника, сэр.

Кортнэй задумался. Человек этот прибежал с запада, хотя командный пункт находился на востоке. И заросли тут были не настолько густы, чтобы делать такой крюк.

– Сержант Гиббонс, достаньте еще одну веревку, – и, обернувшись к Бушону: – Поскольку полковник Робертс так беспокоится о моей безопасности, вы пойдете со мной, будете прикрывать меня сзади.

Ни улыбкой, ни каким-либо иным образом человек не выразил своего облегчения, но просто кивнул: «Есть, сэр».

Через минуту Бушон освободился от пулемета и лент, получил нож, фонарик и офицерский пистолет, засунув его сзади за ремень.

– Ну, двинулись, – Кортнэй опустился на четвереньки и пополз.

Через два метра от входа их тела заслонили солнечный свет, лишь редкие лучи проникали между ногами или из-под подбородка. Кортнэй понял, что спину и плечи приходится использовать как тормоза, упираясь в потолок, чтобы облегчить нагрузку на запястья и ладони. Он сразу же заткнул нож и фонарь за пояс, чтобы освободить руки. Было бы даже быстрее, подумал Кортнэй, развернуться и скользить вниз задом наперед. Вот только никто не взялся бы предсказать, во что можно таким образом упереться.

Комочки твердой почвы падали с потолка им на спины, за уши, на лица и прыгали вниз по крутому склону шахты. Эти скачущие комки гораздо надежнее предупреждают тех, кто внизу, о вторжении, чем граната. Но уж с этим ничего не поделаешь. Если не тормозить спиной о потолок, их путешествие превратится в беспомощное скольжение вниз по склону, все быстрее и быстрее, прямо в руки тех, кто там ждет.

Через пятьдесят «шагов» – Кортнэй измерял их коленями и прикидывал, что это половина обычного шага, или около трети метра – он опустил голову и, глядя между ног, обратился к Бушону.

– Давай передохнем и оглядимся.

Ответом было тяжелое мычание.

Упершись рукой в склон, он вытянул правую ногу, используя ее как распорку, и прижал подошву ботинка к противоположной стене. Бушон последовал его примеру. Их горячее тяжелое дыхание наполнило туннель.

– Здесь внизу воздух становится прохладнее?

– Нет, не заметно, – сказал Бушон, понизив голос.

– Стены сухие. Не это ожидал увидеть так близко от дельты и практически под рисовым полем.

– В СВА кто-то хорошо знает гражданское строительство. Этот комплекс должен быть оснащен дренажными туннелями и вентиляционными шахтами. Не удивлюсь, если поверхность нашего лаза покрыта сырым цементом или каким-то надежным клеем.

– И выглажена руками?

– Здесь все и вырыто, и отделано руками. Тяжелое оборудование тут не годится, верно, лейтенант?

– Да, верно… Ну, поехали дальше.

Еще через двадцать пять шагов они оказались у развилки. Главный туннель, по которому они двигались, становился горизонтальным, вниз от него отходила боковая шахта под углом сорок пять градусов. Они выбрали горизонтальный проход, больше от усталости, чем из каких-либо других соображений.

Туннель шел прямо еще метра три и упирался в дверь из гладкого дерева. Доски были так плотно пригнаны, что Кортнэй не смог воткнуть в щели даже кончик своего кортика.

Он прижался к двери ухом и прислушался.

Ничего.

– Здесь тупик, – сказал Кортнэй тихо.

– Или, – промычал Бушон, – кто-то там сидит, задержав дыхание, и тихонечко так взводит курок, сэр.

– Правда… Давай другой путь попробуем.

Они отползли назад к боковому туннелю, осторожно наматывая свои путеводные веревки. Кортнэй взглянул вверх, туда, откуда они спустились, ожидая увидеть освещенный круг входного отверстия в двадцати пяти метрах над ними.