– Нет, мой Господин, – заикался мужчина.

– Я не буду тебе объяснять. Теперь можешь идти.

Саладин повернулся и дал знак Мустафе. Определенно, уж пора было совершить молитву.

– Живы ли мы, Мастер Томас? – бедуины освободили Лео от его старой кобылы и теперь он раскачивался на спине верблюда, который постоянно старался куснуть его за колени.

Французский конь Амнет был обменен под угрозой оружия на старого верблюда с разбитыми копытами и застарелыми болячками на ногах. Животное дышало так тяжело, что у Томаса рука не поднималась ускорить его движение, стукнув его хорошенько.

– Похоже, мы живы, – ответил Амнет.

– Я думал, что Саладин назначил цену за каждого тамплиера.

– Да, это так.

– Но он отпустил вас.

– Я же не представился ему.

– Да, но он мог видеть след от креста, который вы спороли с туники. Я заметил, что он очень внимательно его разглядывал.

– Но я вел себя униженно в его шатре, и он решил, что я украл ее. О человеке судят по его делам и разговору, не по одежде. Даже сарацины это понимают.

– Почему он отпустил вас? Кажется, он принял решение после того, как подержал кристалл.

– Ты заметил это, не так ли?

– Я замечаю все, Мастер. Как вы и учили меня.

– Я усердно молился, чтобы он отпустил нас. Это дар небес, что он не забрал Камень.

– Этот Камень так важен для вас? Почему?

– Ах, Лео! Хватит вопросов. Ты должен оставить мне что-нибудь, чему я еще могу научить тебя.

– Если так, хорошо. Я могу подождать. Но не слишком долго.

– Для чего мы нужны вам? – взревел Роджер, Великий Магистр ордена госпитальеров. Его голос гремел под сводами трапезной в обители в Яффе.

Собравшиеся рыцари зашумели. До Амнета донеслось: «Слушайте, слушайте!», «Никогда!», «Не хотим!»

– Только сам папа может приказать госпитальерам сражаться, – продолжал Роджер более спокойным тоном. Было ясно, что он он чувствует себя обязанным что-то объяснять или оправдываться перед посланцем типа Амнетом.

– Это правда, – согласился Амнет, повышая свой голос, чтобы перекрыть шум. – Ваш орден подчиняется – так же как и мой – только его святейшеству. Однако интересы этой страны, и короля Ги, более близки нам.

– Ги связался с Шатильоном и сам лезет Дьяволу в пасть. Пусть сам расхлебывает все это.

– А если Ги не отдаст Шатильона Дьяволу, что тогда?

– Э? – казалось, Роджер был поражен какой-то новой мыслью.

– Если король Ги поднимет армию франков на битву с Саладином, а орден госпитальеров не присоединится к нему – что тогда?

– Тогда Ги окажется в дерьме.

– А если он разобьет сарацин?

– Э?

– Если франки победят, а госпитальеры для этого ничего не сделают, для них это плохо кончится. Десятина будет поступать не столь регулярно. Долги будут выплачиваться не столь быстро. Некоторые поместья, полученные в дар от некоторых королей, могут быть потребованы обратно.

– Это нам не впервой. Мы уже почувствовали тяжесть королевского недовольства.

– А Его Святейшество… он будет улыбаться, как Бог, не вмешиваясь во все это, с высоты Небес. В конце-концов, наш Урбан отнюдь не государственный человек. Он не желает оставить свою склонность к обличению королей и власть имущих богатеев, не так ли?

– А-гмм… – казалось, Роджер был поражен новой мыслью. Тишина в зале позади Амнета нарушалась лишь шарканьем сапог по каменным плитам.

– Вы потеряете немного, если король Ги и те, кто выступят с ним будут побеждены. Конечно, вы сможете удержать собственные позиции в этой варварской стране силой своих мечей. Но если король Ги и принц Рейнальд победят, они будут сильнее, чем прежде – а разве кто-нибудь будет молить бога о другом? В этом случае ваша позиция невмешательства может привести к тому, что ваши позиции ослабеют.

– Ты это знаешь?

– Я вижу это, как может видеть любой.

– Но говорят, ты можешь предвидеть будущее. Видел ли ты, при помощи своей белой или черной магии, исход этого дела?

Амнет помолчал, прежде чем ответить. Перед его глазами всплыло видение: бледное беспощадное лицо с пышными усами…

– У меня нет такой силы, если я понимаю, о чем ты спрашиваешь.

– Это не ответ, Томас Амнет.

– Это единственный ответ который я могу дать, мой Господин.

– Ты заморочил нам головы своими загадками и предположениями, тамплиер.

– Я просто указал на все ловушки, вытекающие из вашей линии поведения – и те выгоды, которые станут доступны в том случае, если вы измените свое решение.

– Какие выгоды?

– Госпитальеры и тамплиеры долгое время были заодно.

– Не так уж они и были близки, как ты думаешь.

– Правильно, Мастер Роджер, у нас были различия. Но король будет весьма уважать вас, если вы снова поднимите мечи у него на службе.

– Что ты имеешь ввиду под словом «уважать»?

Амнет помолчал. Он был уполномочен делать намеки, но давать прямые обещания – другое дело.

– Если нам удастся отогнать Саладина и его айюбидов за их границы, появятся новые земли. Поля зеленой египетской пшеницы, месторождения железа на Синае, промыслы жемчуга на Красном море…

– И милые сердцу короля Ги тамплиеры получат все самое лучшее, не так ли?

– А разве отец не более усердно трудился, чтобы обрадовать блудного сына, нежели того, который остался покорным его воле?

– Еще загадки, Томас! Я могу поклясться у тебя есть по одной на каждый день недели.

– Мой Господин оказывает мне слишком большую честь.

– Достаточно большую, чтобы не спорить с тобой. Мы здесь простые люди. Доблестные воины. Благочестивые монахи. Честные купцы. Отнюдь не люди быстрых мечей и случайных союзов, как вы, тамплиеры.

– Но, мой Господин…

– Нет, Томас. Мы поссорились с королем Ги открыто и это его решения не имеет отношения к ссоре. Мы не можем похоронить это из-за нескольких полей пшеницы и жемчуговых приисков.

– Я не имел ввиду купить ваше решение, Мастер.

– Конечно нет, оно не продается. Если король Ги плохо кончит в этой священной войне – мы не будем праздновать. Мы не благословляем сарацинскую армию. Но мы не протянем руки для того, чтобы вытащить короля Ги из той ямы, которую гордость Рейнальда вырыла для них обоих… да и для тебя тоже, если ты заодно с ними.

– Я понял.

– Так как ты верный рыцарь и хорошо служил своему ордену, я не буду наказывать тебя за то, что ты явился сюда. Ты можешь возвращаться в Иерусалим – если сарацины позволят тебе сделать это.

– Благодарю вас, Мастер Роджер.

– Поспеши, Томас. Война на пороге.

На третью ночь Том Гарден начал улавливать ритм бассейна. Ему пришлось понять главное: та женщина, которая не могла здесь подыскать себе отзывчивого мужчину, помимо пианиста, была либо слишком застенчива, либо слишком пьяна, чтобы причинить ему много хлопот. Улыбка или легкое отстраняющее движение бедром или бровью отгоняли ее прочь. Пока он играл, все было в порядке.

Напротив, Тиффани и вторая официантка, Белинда, все время подвергались домогательствам – как со стороны мужчин, так и со стороны женщин. Порой это были ласковые и добродушные атаки, порой грубые. Заняв позицию наблюдателя, Гарден подсчитывал число шлепков, обжиманий и всевозможных запрещенных приемов, которые Тиффани приходилось терпеть на протяжении часа. Но ни одна из девушек ни разу не вскрикнула. Не грозила им, по всей видимости, и опасность захлебнуться – вполне хватало способности задерживать дыхание на тридцать секунд. После единственной яростной попытки защитить Тиффани в ту первую ночь, попытки, которая была встречена взрывом хохота, Гарден сказал себе, что это не его дело. Но иногда он удивлялся тому, что в воде не видно крови.