- Что же, мы решили послать тебя в социально-терапевтическое учреждение для привлекающих внимание подростков. В США. Колорадо. Ты возможно знаешь это из телевизора, твоя мать смотрела раньше эту передачу и ...

- Что вы хотите? Отослать меня? Вы хотите от меня избавиться? - Это должно быть была шутка. Они хотели испытать меня, да, должно быть так, эмоциональный шантаж.

Напугать Люси, чтобы она, наконец, рассказала о себе. Чёрт, я не могла рассказать о себе! Во всяком случае, не то, что они хотели услышать, а если и то, то им ничего из этого не понравиться. И это ничего не изменит.

- Мы не хотим от тебя избавиться, мы хотим получить нашу дочь назад. А иногда для этого нужно уйти, - ответил папа елейно, но я могла видеть, как его левое веко начало дёргаться. Мама только ещё тихо всхлипывала, положив руки на бумаги и проспект, как будто боялась, что я могу отобрать их у неё и сжечь.

Они говорили это серьёзно? Социально-терапевтическое учреждение для подростков с заметно отличающимся поведением? Потому что я один раз напилась и прогуляла школу?

- Но у вас ведь нет денег для ... - О нет. Конечно же они у них были. Бабушка Анни и её таинственный чулок со сбережениями. Она хотела отдать их маме и папе именно для этой терапии, далеко, далеко от Людвигсхафена, чтобы я никому больше не могла действовать на нервы с моими припадками гнева и предполагаемой зависимостью к наркотикам.

С глаз долой, из сердца вон.

- Всё совпало, - прошептала мама, ресницы опущены, а руки как будто прилипли к проспекту. - Я видела по телевизору репортаж, потом господин Рюбзам получил об этом информацию, неожиданно освободилось место, так что ты сразу же в понедельник можешь уже лететь и ...

Не дослушав её до конца, я встала и прошла из кухни в мою комнату, где пнув ногой дверь и вскрикнув, бросилась на кровать. Теперь тоже у меня было желание что-то сломать, но что это принесёт? Мои родители посылали меня на другой конец света, к каким-то американцам, в тюрьму для подростков, при этом на самом деле Леандер заслуживал такого обращения.

Подожди, Леандер! Знал ли он вообще уже об этом? И что ради Бога будет с ним, когда я уеду? Как долго я пробуду там - недели? Или даже возможно месяцы? Будет ли он ещё здесь, когда я вернусь?

Разве не существовала опасность, что он в это время доведёт маму и папу до безумия и, когда я закончу эту идиотскую терапию, то буду своего рода сиротой, потому что оба, и мама и папа окажутся в закрытом отделении?

- Теперь не пари горячку, Люси, - осадила я саму себя, но уже в следующий момент отчаяние стало таким сильным, что я обоими руками помяла подушку и почувствовала, как из уголков моих глаз потекли жалящие слёзы. Я не хотела уезжать.

Да, ситуация казалась мне ещё недавно безнадёжной, но без моих ребят, без Леандера, поехать в чужую страну и провести там недели или месяцы в лагере с какими-то сумасшедшими подростками, которые действительно принимали наркотики и были жестокими? Нет, этого я не хотела. Никогда я не хотела чего-то подобного. Это был не шанс, это было наказание, самое худшее, которое только могли найти для меня родители.

Я чувствовала себя высланной и преданной. Напрасно я ждала того, что Леандер придёт в комнату, сядет ко мне и выразит сожаление о том, что случилось, да, попытается найти со мной решение, выход из ситуации.

Я так часто находила для него выходы из ситуаций и решения. Теперь была его очередь! Но он прокрался в комнату лишь на рассвете, сразу же, не сказав не слова и спиной ко мне, лёг на диван и начал уже после нескольких вздохов демонстративно храпеть.

- Я уезжаю, Леандер. Далеко-далеко, - прошептала я. - Без тебя. И виноват в этом ты.

- Да ладно тебе, Катц, это не будет так уж плохо, эй! - Но я стряхнула руку Сердана и ускорила ещё немного свои шаги, так что почти уже бежала.

- Из-за тебя меня посылают в изгнание! Потому что ты наябедничал! - воскликнула я, не поворачиваясь в его сторону, и чуть не снесла ученика начальной школы, потому что из-за гнева почти больше ничего не видела.

- Не только моим родителям, а также и господину Рюбзаму!

- Я не наябедничал, я беспокоюсь о тебе! - ответил Сердан спокойно. - И кроме того ...

- Расскажи это своей тёлке и оставь меня в покое, - перебила я его.

- Она не тёлка и уж точно не моя, - спокойно ответил Сердан. - Будь благоразумной, Люси. Ты улетаешь сегодня вечером на месяцы и даже не хочешь перед этим посмотреть на меня и сказать мне пока? И Сеппо с Билли тоже нет? Мы организовали для тебя прощальную вечеринку, сейчас в актовом зале и ...

- Прощальную вечеринку? - Мой голос от негодования стал пронзительным. - Праздновать нечего! Это будет ад! Или вы так рады, что я уезжаю, да?

- Знаешь что, Катц? Тогда просто убирайся! Мы ведь только твои лучшие друзья, больше никто! И на господина Рюбзама тебе тоже не следовало кричать, честно!

Теперь Сердан сам кричал - и хотел указывать мне, на кого я могу кричать, а на кого нет? Ладно, поражённое лицо господина Рюбзама тоже никак не хотело выходить у меня из головы, и я, уже сразу же после моего взрыва, испытывала потребность извиниться перед ним. С другой стороны ежечасно умножались признаки того, что ребята вместе с моими родителями заключили союз против меня.

Фактом было то, что меня из-за них посылали одну в пустыню и, наверное, Сердан на самом деле был счастлив, что таким образом я также избавлюсь от моего тайного парня. Тайный парень, о котором я не знала, где он сейчас находился и который не отреагировал не одним слогом на моё приключенческое путешествие.

С позавчерашнего дня я его больше не видела, а в последний раз, когда он болтался в моей комнате, он обращался со мной как с воздухом. Тем не менее, знание того, что скоро я его больше не буду видеть, не приносило мне ни спокойствия, ни облегчения. Вместо этого в моём желудке росло болезненное беспокойство, когда я думала о том, что он останется здесь, с мамой и папой. Мои попытки поговорить с ним, провалились, да, иногда у меня было такое впечатление, что он вообще больше меня не слышит.

Могло ли так быть? Что незаконченный тройной прыжок постепенно заставляет сходить его с ума? Или он стал глухонемой и сам не заметил этого? Как бы сильно я на него не злилась, так же мало я могла представить себе то, что его характер мог поменяться на 180 градусов, и поэтому день за днём надеялась на то, что однажды утром проснусь и снова найду возле меня старого Леандера. Что для всего есть логическое объяснение.

Даже сейчас, всего несколько часов перед полётом, меня подгоняла надежда, что всё в последнюю секунду обернётся к лучшему. Со странной, торопливой одышкой, я увеличила расстояние между мной и Серданом и после нескольких метров почувствовала, что он остановился и смотрел мне в след.

- Никто не должен расходиться в ссоре, Катц!

- Об этом ты должен был подумать раньше, - прошептала я и сопротивлялась стремлению повернуться и броситься Сердану в объятья. Нет, ущерб был нанесён и он был ответственен за это, также как Сеппо и Билли.

Я не могла простить им, не сейчас. Не оглянувшись ни одного раза, я запрыгнула в электричку, прошагала к последнему месту и села в угол, повернув голову к улице и скрестив руки на груди, где не двигалась, пока в поле зрения не появился Хемсхоф.

Сегодня вечером ... сегодня вечером мои родители отвезут меня на катафалке во Франкфурт и посадят одну в самолёт, летящий в США. Таким же образом они могли бы похоронить меня заживо. С похоронами у них ведь был свой опыт.

Это стало бы конечно успешное событие. Дома мама снова сидела на кухне и ревела, но и в этом не было ничего нового, точно также как в чашке чая перед её опухшим носом и папы рядом, который всё чаще работу оставлял быть работой, чтобы занять пост рядом с ней и беспомощно гладить её по плечу. Я показала им одним единственным взглядом, что ненавижу и что прежде всего не понимаю, почему они отсылали меня, хотя маме это явно разбивало сердце и свалила в свою комнату, где моё настроение достигло свой самый низкий сегодняшний пункт.