– В чем же?

– Если требуется несколько слов, подбираю их обычно я. А теперь, ваши паспорта, – Даффи взял их у меня и Шартелля, вызвал секретаря, отдал ей паспорта, предупредил, что вернуть их нужно до конца дня. – В четыре часа заедем к моему личному доктору, он сделает вам необходимые прививки.

– Какие? – поинтересовался Шартелль.

– От ветряной оспы, желтой лихорадки, тифа и столбняка. Если только тебе их не делали в последнее время.

– Нет, не делали.

Вошла секретарь, наклонилась к Даффи, что-то шепнула ему на ухо. Тот кивнул.

– Он здесь.

– Кто? – спросил Шартелль.

– Вождь Акомоло. Мы же договорились встретиться за ленчем. Тебе понравятся земляные орехи, Клинт? Мы нашли альбертийского повара, который прекрасно разбирается в национальной кухне.

– Что это за земляные орехи, Пит?

– Похожи на арахис.

– Я не предполагал, что мы будем разрабатывать стратегию над тарелкой супа, Поросенок.

– Попробуем, Клинт. Думаю, у нас все получится.

– Хотите, я угадаю, что у нас в меню? – вмешался я.

– Что же?

– Жаркое из кур.

– Ты прав. Лидер его любит.

– Кто? – переспросил Шартелль.

– Лидер. Так мы его зовем. Более точно, чем премьер, и не так фамильярно, как босс.

– Я намерен называть его вождем, – твердо заявил Шартелль. – Впервые мне довелось иметь дело с настоящим вождем, и я не собираюсь обращаться к нему как-то иначе.

Даффи скривился.

– Надо бы повежливее, Клинт. Эти люди очень чувствительны. Англичане так и не поняли, как держать себя с ними. Откровенно говоря, они презирали африканцев.

– Знаешь, Поросенок, не тебе учить меня, как общаться с ниггерами, не так ли, старина? Не ты, а я вырос среди них, – голос Шартелля стал жестким, как наждак. Точно так же говорил он со мной в Денвере, когда я предложил ему ехать в Африку.

– Побойся бога, Клинт, я не собираюсь тебя учить. Я лишь подчеркиваю, что альбертийцы тонко чувствуют, как относятся к ним белые. Особенно англичане. Вот и все.

Шартелль подошел к картине какого-то модерниста, повешенной Даффи на кожаной стене, холодным синим пятном выделяющейся на светло-коричневом фоне.

– Тебе известно, что у меня нет желания объяснять кому-либо мое отношение к цветным, Поросенок. Если же ты считаешь, что воспитание, полученное мною в южных штатах, и мои деревенские манеры покажутся оскорбительными для твоего клиента, давай разбежимся прямо сейчас. Я поброжу по Лондону пару недель и вернусь в Штаты, не держа на тебя зла.

– Черт побери, Шартелль, прекрати ребячиться. Эти люди очень чувствительны, я не имел в виду ничего другого.

– Отличная картина, – Шартелль повернулся и долго смотрел на Даффи. – Неужели ты никогда не научишься вести себя, Поросенок!

– Ладно, забудем об этом, – лицо Даффи порозовело сильнее, чем обычно, маленькие капельки пота выступили у него на лбу у границы зачесанных назад редеющих черных волос. – Пойдемте в столовую. Нехорошо заставлять его ждать.

Мы прошли сквозь дверной проем, мимо железного чудища, свернули налево, по лестнице спустились на один этаж. Даффи шел первым, мы с Шартеллем следовали за ним.

Вождь ждал нас в небольшом зале. Сидел он на стуле с низкой спинкой и поднялся, едва мы вошли. Раньше мне доводилось видеть его лишь издали.

– Падрейк, – пророкотал вождь, – рад тебя видеть, – говорил он чисто, но с заметным акцентом.

Рядом с ним стоял высокий молодой африканец. Он не улыбался и не хмурился. Его коричневое лицо напоминало маску, но глаза обежали меня и Шартелля, затем вернулись к вождю. Кроме роста, молодой человек выделялся шириной плеч. Одетый в синий в белую полоску костюм и черные туфли, он держался чуть позади вождя. Его цепкий взгляд прошелся по комнате, на мгновение задержался на Даффи, на Шартелле, на мне и окончательно остановился на вожде Акомоло. Очень наблюдательный молодой человек, отметил я.

Вождь прибыл в агентство в национальном наряде своей страны. Развевающаяся ordana, верхняя роба, надеваемая через голову, широкими складками спадала к коленям. Из-под нее виднелись брюки из того же материала. В V-образном вырезе на груди блестела золотым шитьем рубашка с воротником под горло. Сдвинутая чуть набок красная феска придавала вождю игривый вид.

Лицо Акомоло расплылось в улыбке, когда он здоровался с Даффи. Они обменялись рукопожатием, и глаза африканца блеснули за стеклами очков в золотой оправе. Шесть глубоких шрамов параллельными линиями рассекли каждую из его пухлых коричневых щек. Ритуальные надрезы, символ принадлежности к его племени, делались мальчикам в возрасте шести лет и оставались на всю жизнь.

Даффи представил меня как бывшего знаменитого иностранного корреспондента из великого штата Северная Дакота. Я пожал руку вождю, но он уже смотрел на Шартелля. Высокому африканцу я представился сам. Тот ответил, что его зовут Декко.

– Я – персональный помощник Лидера, – густым баритоном пояснил он. Я, естественно, выразил радость по поводу нашей встречи.

– А вы, должно быть, мистер Шартелль, – вождь взял инициативу на себя. – Падрейк столько рассказывал мне о вас, – он вытянул руку, и Шартелль крепко пожал ее, глядя вождю прямо в глаза.

– Знакомство с вами для меня большая честь, сэр, – ответил Шартелль, и тут же до меня донесся облегченный выдох Даффи.

Ordana Альбертии более всего напоминала тент. Сквозь дыру просовывалась голова, а чтобы освободить руки, приходилось собрать материал в складки и забросить его на левое или правое плечо. Так как вождь предпочитал левое, я решил, что тем же приемом пользовались и римские сенаторы, облачаясь в тогу.

– У вас солидная репутация в вашей стране, – продолжал вождь. – Мой персональный помощник, вождь Декко, подготовил целое исследование по вашей деятельности. Остается только завидовать некоторым вашим достоинствам.

Шартелль, как заправский придворный, ответил полупоклоном.

– Я рад, что вы предприняли определенные усилия, чтобы удостовериться в моей компетенции, сэр.

Вождь улыбнулся.

– Уверяю вас, не потому что не поверил моему хорошему другу Падрейку. Он высоко отзывался о вас и о ваших способностях. Но, ставя перед собой задачу такой важности, я должен знать как можно больше о моих помощниках. Видите ли, я считаю себя не столько государственным деятелем, сколько политиком. Как государственный деятель я могу допускать ошибки, как политик – нет.

– Тонкое различие, понимание которого приходит только с опытом, – Шартелль перешел к Декко и протянул руку.

– Я Клинт Шартелль, вождь.

Лицо чернокожего гиганта осталось таким же бесстрастным. Он пожал руку Шартеллю и чуть поклонился.

– Рад познакомиться.

– А не выпить ли нам перед ленчем, – подвел итог церемонии представления Даффи.

Вождь Акомоло улыбнулся.

– Вы знаете мой вкус, Падрейк.

– Лимонный сок с газированной водой. Так?

Акомоло кивнул.

– А вам, вождь Декко?

– Шерри «Бристоль крим», если оно у вас есть.

Даффи раздумчиво посмотрел на него.

– «Бристоль крим». Очень хорошо, – ровный голос Даффи никого не обманул. Молодой человек допустил бестактность. Он это понял, и маска бесстрастности едва не слетела с его лица.

– А ты, Шартелль? Мартини?

– Шерри «Бристоль крим», – невозмутимо ответил Шартелль.

Я еще не успел прийти в себя, поэтому попросил двойной мартини со льдом.

Даффи нажал кнопку, и мгновенно появившийся официант принял заказ. Мы стояли кучкой, обсуждая английский дождь и альбертийскую погоду. Даффи рассказал о своих успехах в выращивании поросят. Вождя Акомоло заинтересовала возможность разведения в Альбертии хорошо переносящих жару пород крупного рогатого скота.

– Мы гоняем стада на четыре сотни миль с севера к скотобойням юга. Многие животные умирают в пути. Все теряют в весе.

– Сколько голов в стаде? – спросил Шартелль.

– От пятисот до тысячи.

– Они идут сами?

– Да, вдоль дорог. Нарушается движение транспорта, скот болеет, пастухи надолго оторваны от дома. У нас непродуманный подход к животноводству. Нужны новые идеи.