— Расскажи-ка мне Никита про девицу Марийку, которую ты встретил вместе с нашим первым арестантом, и которая называла себя Куренцовской холопкой. — Задал он ему свой первый вопрос.

— А чего про нее рассказывать-то? Обычная вроде девка.

— Расскажи, как она выглядела.

Никита, немного призадумался, после чего довольно точно описал портрет Марийки.

— Нет, подумал Савелий Никонорович, вчера со вторым арестантом была другая девица, если верить тому, как описали ее подчиненные. Хотя, они были так напуганы, что вполне могли и ошибиться.

— Так, так! Стало быть, называла себя куренцовской холопкой и говорила, что тятя у нее в титунах у Куренцова в Зареченском селе. — О чем-то раздумывая, повторил Савелий Никонорович. — Да, придется, видать наведаться к Никите Куренцову. Эх, зря ты, Никитка ту девицу не привел сюда вчера вместе со своим арестантом.

— Да разве ж я мог знать, что оно вот так все обернется, Савелий Никонорович? Да кабы я знал, нипочем ее не отпустил бы!

Глава Тайного приказа безнадежно махнул рукой.

— А, что Савелий Никонорович, зело опасны они, ай еще чего?

— Да, кто их знает, опасны или нет, но мозги людям заморочить могут так лихо, что и на ум не взойдет! А посему, может, и вынашивают какой-либо опасный план, кому это ведомо! От того-то поймать их и требуется!

— В общем, так, Никита! Пошли сейчас кого-нибудь из своих к Степану Петровичу и скажи, что стрельцов ваших я ноне оставляю у себя для важного дела, а потом заберешь остальных и вместе с моими ребятами отправитесь в обход по Москве. Перво наперво наведайтесь на рынок, опосля на площадь, и вообще, побродите там, где более всего народу бывает. Глядишь, и встретите кого из давешних арестантов, а ты с братом своим Ванькой, может и девицу эту приметишь. Только не ходите все разом! Разделитесь на две группы, так-то оно будет надежней. Ах, да, вот еще что! Отыщите на рынке давешнего книготорговца и всех, кто был рядом с ним, когда эти аферисты книги выбирали.

Добротные каменные палаты боярина Никиты Куренцова располагались в самой середине Белого города, как раз напротив "изящного дворца" дипломата Матвеева, — видного деятеля боярской партии Нарышкиных, возможно по причине того, что Никита Владимирович был не столько приближен к царю, сколько к самому Матвееву, являясь первым его помощником и доверенным лицом. Палаты были выполнены целиком из белого камня и обрамлялись широким двором, с прилегающим к нему небольшим лугом, и, глядя на них, всякому прохожему было понятно, что здесь проживает не только богатый, но и высокий по своей государственной значимости человек.

Сюда-то и прибыл Савелий Никонорович с визитом аккурат по полудню, и, осведомившись у куренцовских слуг, дома ли хозяин, получил положительный ответ, после чего велел доложить о себе и, извинившись, попросить аудиенции. Ждать ему пришлось недолго, ибо уже спустя четверть часа, он был приглашен в боярский дом.

Приемная зала, в которую слуга провел нежданного гостя, была обставлена добротной польской мебелью, включающей в себя изящные "гнутые" элементы. Высокий стол, и стоящие вокруг него стулья с закругленными возвышающимися спинками, размещался посередине залы. В левом от входа углу, как раз под образами, стоял низкий комод на изогнутых ножках. Другой, противоположный угол был занят высоким выступом печи, простирающейся до самого потолка. Печь была тщательно выбелена и в некоторых местах расписана сине-голубым узором. Вдоль стен, на которых висело несколько фряжских листов и незатейливых картин в деревянных рамках, стояли лавки для приглашенных. На одну из них и присел Савелий Никонорович, в ожидании хозяина.

Вскоре Никита Владимирович вышел из внутренних комнат, представ перед главой Тайного приказа. На нем был легкий домашний кафтан, расшитый серебряной нитью и подпоясанный плетеным кушаком, доходящий боярину почти до пят, и белая рубаха такой же длины, выглядывающая из под полы кафтана.

— Здорово, Савелий Никонорович! — громко поприветствовал он знакомого чиновника. — Давненько мы с тобой не встречались! Поди стряслось чего, коль ты ко мне с визитом прибыл, а?

Савелий Никонорович встал с лавки и низко склонил голову перед важным боярином.

— И Вам желаю здравствовать, Никита Владимирович!

— Садись, садись! — сказал хозяин дома, и дружески похлопал чиновника по плечу. После чего опустился на лавку рядом с ним.

— Ну, рассказывай, что у тебя стряслось?

— Да, ничего пока не стряслось, Никита Владимирович, слава тебе господи! — Савелий Никонорович перекрестился. — Токмо, по долгу службы, имеется у меня к Вам один вопрос.

— Ну, говори!

— Есть ли у Вас в селе Зареченском титун, у которого дочь зовут Марийкой?

Никита Куренцов удивленно поднял брови?

— Да! В титунах у меня там Кузьма Стародубов, и у него есть дочь Марийка.

— А брата ее как зовут, не Алексеем-ли?

— Да нет у нее никакого брата, токмо сестренка малая, Сонька.

— А двоюродного с таким именем тоже не имеется, или вам неведомо?

— Почему неведомо?! Не имеется! Ни двоюродного, ни троюродного! У Кузьмы было два брата, и оба они на войне погибли, еще будучи не женатыми, а потому и детей после себя оставить не успели. А жена его, Онисья и вовсе сирота.

— Я так и думал! — огорченно вздохнул Савелий Никонорович.

— Да, что случилось-то, Савелий Никонорович?

— Да, тут такое дело приключилось, Никита Владимирович, что и не знаешь, как рассказать! — и начальник Тайного Приказа, махнув рукой, поведал Никите Куренцову о вчерашних событиях.

— Ну и дела! — удивленно покачал головой его собеседник, — ну и дела!

А потом со всей ответственностью принялся уверять Савелия Никоноровича, что девица, с которой стрельцы встретили первого арестанта, никак не могла быть Стародубовой Марийкой, хоть по описанию и очень на нее походила.

— Видать, девица эта ваша видела Марийку, и приметила, что очень они друг на друга походят, оттого, при случае ею и назвалась!

— Да, кто ее знает, Никита Владимирович! — пожал плечами Савелий Никонорович. А потом вопрошающе взглянул на собеседника.

— Может послать все же за ней в село, а, Никита Владимирович?

— Послать-то можно, но я заранее могу тебе сказать, что затея эта пустая! Во- первых, нет у нее никакого брата, как я тебе уже сказал! Во- вторых Кузьма мой самый верный слуга. Я его, почитай с юности знаю, а посему могу тебя уверить, что Марийку в Москву он ни с кем никогда не отпустит!

— Но, может, она сама втихую ушла с каким-нибудь проходимцем?

— Да ты, что! — разозлившись, воскликнул Никита Куренцов.

— Марийка моя крестница, и девушка нраву порядочного! Да и не посмела бы она без разрешения отца не токмо в Москву отправиться, а у себя по двору лишнего шага ступить!

— Да! — задумался Савелий Никонорович, — может он и прав!

— И потом, Савелий Никонорович, зареченские холопы только что привозили мне провизию из села, и пробыли в Москве почти неделю, до вчерашней ярмарки. Случись что с Марийкой, Кузьма непременно передал бы с ними весточку. А то, глядишь, и сам бы ко мне явился, чтоб попросить Марийку отыскать. Я ведь ему жизнью обязан и потому он мне как родной!

Последние слова Никиты Куренцова окончательно убедили Савелия Никоноровича в правоте собеседника.

— Конечно, порядочной девице совсем ни к чему вязаться с такими аферистами как его вчерашние арестанты, — подумал он. — И в самом деле, отколь с ними могла оказаться крестница Никиты Куренцова, — человека, приближенного к самому царю!

Он встал с лавки, извинился за нежданный визит еще раз и распрощался с хозяином.

— Ничего, Савелий Никонорович, можешь не извиняться! — сказал ему на прощание Никита Куренцов. — И правильно сделал, что пришел, у тебя ведь служба такая! — после чего проводил гостя до двери.

Начальник Тайного Приказа уже почти подошел к калитке куренцовского забора, и в этот момент услышал его голос.