— А своя?!

— Своя? — удивилась Валерия. — Что ты хочешь этим сказать?

— А, что если отправиться к ним в своей одежде, как ты думаешь?

— В своей одежде? К ним? Да они, увидев тебя, просто обалдеют!

— Вот! Именно обалдеют! А это на первом этапе нашей спасательной операции совсем немаловажно! В нашем положении главное отвлечь их внимание, заставить удивиться и потерять бдительность!

— Ну, я не знаю! — девушка пожала плечами. — Такая затея ведь тоже может закончиться не совсем удачно.

— Конечно, может! — Игорь положил руку ей на плечо. — Но в нашем положении ничего другого не остается. Не можем же мы проникнуть в здание незамеченными и вытащить оттуда Алешку.

Валерия посмотрела на него и тяжело вздохнула.

— Не беспокойся! Я прихватил с собой несколько дымовых шашек, электрошоковую дубинку, и на самый крайний случай вот это. — Он вытащил из кармана газовый пистолет. — Голыми руками они меня не возьмут. Вы же с Марийкой должны запомнить самое главное. Если возникнет какая-то проблема, и я сообщу вам об этом по рации, немедленно отправляйтесь за Настей, а потом прямиком в деревню! Ясно?

— Зачем? Откуда они смогут догадаться, что мы приехали с тобой? Сидим мы себе на телеге и сидим, какое кому дело!

— Во первых, крестьянки обычно не сидят возле подобного заведения на телегах. А если это затянется надолго, то наверняка обратит на себя внимание кого-нибудь из служащих. Во-вторых, не забывай, что стрельцы и Марийку видели. Мало того, они ее наверняка уже поджидают! Так что никаких "почему"!

— А как же вы с Алешкой? — не унималась Валерия.

Игорь улыбнулся.

— С этим мы пройдем все огни и воды! — и указал рукой на свою экипировку.

— Не! — вмешалась в разговор Марийка. — Если что, без лошади туго придется!

— Ничего, Марийка! Думаю, мы что-нибудь придумаем!

Савелий Никонорович, выпроводив лишних людей из приемной Тайного приказа, уселся за стол, и, взявшись за перо, принялся составлять секретную казенную бумагу. Обучившись грамоте совсем недавно, он медленно выводил букву за буквой, прикладывая к этому занятию столько старания, что на лбу у него выступила испарина, — верный попутчик терпеливого усердия, — а потому, сделав несколько строчек, начальник Тайного приказа отложил перо, решив передохнуть и собраться с мыслями. Однако мысли его, которые он должным образом стремился направить на составление сей секретной документации, постоянно перебивались другими, касающимися странного арестанта. Он, конечно же, не поверил во всю эту чушь, насчет странных голосов и светящихся предметов неизвестного происхождения, о которых рассказывали ему подчиненные. Однако его на сей счет все же одолевало любопытство. — Каким образом этот крестьянин смог заставить поверить его людей в то, чего быть никак не могло?! И что он, — Савелий Никонорович, начальник Тайного приказа, серьезнейший человек, имеющий богатый опыт по части распутывания всевозможных человеческих ухищрений, уж наверняка смог бы разгадать все фокусы этого шарлатана. А за то, что тот без зазрения совести принялся морочить голову его подчиненным, с лихвою проучил бы его, выпоров батогами и продержав в "темной" пару дней без хлеба и воды. И чем больше он об этом думал, тем больше сожалел о том, что ему самому не пришлось встретиться с этим таинственным арестантом.

Он покачал головой, ухмыльнулся и вновь обвел взглядом своих подчиненных.

— Интересно, и как же представился вам этот арестант? — спросил с ехидцей, обращаясь к Ивану Головинову.

— Да никак! — ответил тот, подняв виноватые глаза на начальника. — Мы его об этом еще и расспросить не успели. Правда, Никита с Иваном называли его по имени, кажется Алексеем.

— Вот работнички! — и, полон сожаления, начальник вновь возмущенно покачал головой, а потом отчаянно сплюнув на пол, снова принялся за перо, давая тем самым понять, что ему с такими ротозеями и разговаривать больше не о чем.

С Алексеем Савелию Никоноровичу встретиться не удалось, однако, судьба предоставила ему сюрприз, которым явилась совершенно неожиданная встреча с Игорем! Совершенно неожиданная не только потому, что она сама по себе уже была странной, но еще и потому, что после исчезновения Алексея, ни Савелий Никонорович, ни все остальные, никак не ожидали увидеть ни самого таинственного арестанта, ни кого бы то ни было, имеющего к нему отношение.

Игорь предстал перед присутствующими в широких "Бермудах" бежевого цвета, едва прикрывающих его колени и яркой футболке, с изображением символики американского флага на груди. На ногах его были кроссовки фирмы "Ребок", а на голове красовалась синяя кепка с таким же логотипом. Тонкий кожаный ремешок, перекинутый через плечо, удерживал массивную рацию защитного цвета, с торчащей антенной, доходящей ему до плеча, а на другом, только широком ремне сбоку висела небольшая черная кожаная сумка, свисающая ему на бедро. Причем сумка эта была чем-то основательно забита, судя по ее внушительной припухлости и оттопыренным боковым карманам. Вдобавок ко всему, на запястье правой руки молодого человека висел продолговатый прямоугольный предмет, представляющий собой электрошоковый аппарат мгновенного действия.

Переступив порог приемной, Игорь громко, чтобы обратить на себя внимание, поздоровался. На что находящиеся в комнате, и даже те, что сидели к нему спиной, обернулись и с недоумением на него воззрились.

— А, что, служилые, — обратился он к ним. — Есть ли среди вас главенствующий человек?

Взгляд всех присутствующих мгновенно переместился на Савелия Никоноровича. А тот, оторвавшись от своей писанины, так и застыл с пером в руках, разглядывая странную одежду неизвестно откуда взявшегося человека. Причем, тут же, обратив внимание на эту странность, мимолетно подумал, — а не сегодняшний ли это арестант, только переодетый?

Не удостоив молодого человека ответом, он метнул быстрый взгляд на Ивана Головинова.

— Это не он?

Его заместитель на это отрицательно покачал головой.

И тогда Савелий Никонорович снова повернулся к Игорю.

— Ты кто таков? — спросил, сделав на всякий случай свой взгляд строгим.

Игорь приветливо улыбнулся ему в ответ.

— Так, стало быть, Вы и будете здесь главенствующим?

— Ну, я! А ты-то кто таков будешь?

— Я человек, а величают меня Игорем.

— Человек-то ты, человек, это видно по твоему обличью, да по тому, как ты разговор ведешь. Но, что ты за человек таков, и что на тебе надето? И как ты посмел заявиться в таком виде в сие заведение?

— Ах, это! — небрежно заметил Игорь.

Дело в том, что я не простой человек, а Божий! А ему, Господу Богу, отцу нашему, угодно было на сей раз послать меня на Землю в такой вот одеже!

После этих слов незнакомца Афанасий Серебренников вытаращил на него глаза и навострил уши, чтобы не пропустить из его речи ни единого слова. А потом, как ужаленный, соскочил с лавки и в три шага очутился возле самого уха Савелия Никоноровича, в которое тут же и прошептал, что странный арестант Алеша тоже называл себя божьим человеком, о чем он узнал со слов Никиты Проскурина.

Савелий Никонорович одобрительно ему на это кивнул и жестом указал услужливому осведомителю на его место. После этого сообщения глаза его засветились азартным блеском в предчувствии состязания с незнакомцем, и он, прямо-таки, пробуравил его взглядом. Так, словно хотел сказать, — ну, погоди, уж я-то с тобой разделаюсь, уж ты-то ответишь мне по всей строгости, и не только за себя одного, но и за того проходимца тоже!

— Божий человек, говоришь, а что сие значит-то? — и начальник Тайного приказа ехидно ухмыльнулся.

— Так! — тут же подумал Игорь, от которого не укрылось ни то, как неординарно отреагировал на его сообщение шустрый подьячий, ни то, с каким вызовом посмотрел на него угрюмый начальник. — Видно Алешка тут уже дел наворотил!