И в эту бездну, отверстую темную пасть, неотвратимо увлекаются дрейфующие льдины, поток льдин, сталкивающихся, подгоняемых ветром.
Посреди белого пространства темнеет единственное маленькое пятнышко.
Вот пятно дрогнуло, пошевелилось. От толчка льдина поворачивается на ней человек. Он лежит ничком. Волосы его спутаны. Лицо очень худое, глаза ввалились.
Человек приподнялся на руках, огляделся. Пусто. Ничего, кроме льдов. Опять опустил голову, чтобы не видеть пустынного океана, в котором он один, один…
Это Горюнов.
Прошло — кажется ему — бесконечно много времени с тех пор, как льдина унесла его в море, разлучив с другими участниками экспедиции. Одежда, его превратилась в отрепья. Силы на исходе. Надежды на спасение нет.
Горюнов даже на замечает, что движение льдин замедлилось, а потом и прекратилось совсем. Их прибило к неподвижному ледяному полю. Что ему до этого? Так же безотрадно было все вокруг. Глубже и глубже погружается он в оцепенение — вялую дремоту.
Но вдруг в монотонный шорох льдин и посвист ветра вплетается новая, резкая нота — крик перелетных птиц.
Горюнов запрокидывает голову. Сначала ему представляется, что небо над ним исчеркано вдоль и поперек. Постепенно возвращается ясность зрения: высоко над ледяными полями летят птицы.
Горюнов смотрит на них, точно в бреду, повторяя:
— «Гусей — крикливых — караван — тянулся к югу — приближалось…»
Осеннее солнце совсем низко над горизонтом.
На фоне огромного солнечного диска четко вырисовываются силуэты птиц.
«Да, сейчас осень. Гуси возвращаются на материк после летовки. Но это значит, что они летовали где-то в океане! Значит, там есть место, где они могли находить корм, гнездовать, выводить птенцов».
«Земля?..»
С усилием Горюнов встал. Колени дрожат. Он стискивает челюсти.
«Земля… Я смогу… Птицы там… Значит — земля!..»
Караваны птиц тянутся по небу.
Налетает ветер, надвигается мгла. Низкое солнце чуть видно сквозь белесую пелену.
Человек дышит трудно, прерывисто. Согнутая спина его то возникает, то пропадает среди торосов… Слабый упрямый голос прорывается сквозь вой пурги:
— Гусей!.. Крикливых!.. Караван!..
Горюнов всползает по крутому склону. Катится вниз. Выступ помог удержаться. «Что это чернеет?» Он жадно разгребает снег. Близко к глазам подносит ладонь, на которой, в комке снега, — несколько темных крупинок.
«Земля!»
Горюнов продолжает ползти вверх. Вот, наконец, он и на гребне горы. Его шатает or усталости.
Внезапный порыв ветра разрывает туман. Точно занавес раздернулся. Туман редеет, расползается в стороны. Открывается огромная котловина, замкнутая со всех сторон горами. На дне котловины лес, лужайки. Над далекими озерами поднимаются испарения.
Резкий, ошеломляющий контраст: оазис среди льдов! Хрипло дыша, Горюнов опускается в снег: силы иссякли. Он закрывает лицо руками.
«Мираж!..»
Робко раздвинул пальцы. Сейчас снова увидит снег, торосы. Нет! Туман продолжает редеть. Зеленая долина проступила все ярче, рельефнее.
Горюнов спускается по зеленому склону вниз, в котловину. По мере удаления от вершин, покрытых снегом, меняется растительность. Вместо Moxia под ногами зашуршала трав^, запестрели цветы. Возникают стелющиеся кусты полярной березы, ивы, ольхи. Распластались по земле, будто ползут следом за Горюновым.
Появляются и деревья. Делаются все выше и выше. Сначала они по пояс Горюнову. Вот поднялись вровень с ним. Зашумели ветвями над его головой.
Горюнов останавливается, прислушивается к щебетанию птиц. Над травой мелькают бабочки. Бабочки:.. Горюнов опускается на землю, трогает листья, траву, мох, еще не веря в реальность окружающего.
«Одуванчик!»
Широко раскрытыми глазами Горюнов смотрит черел цветок на мир, открывшийся перед ним. Одуванчик облетел. Горюнов оглядывается испуганно, — не исчезнет ли так и все вокруг?
Раздвинув кусты, он видит родник. Струя воды бьет из-под моха и растекается по земле.
Горюнов опускается на колени, поспешно зачерпывает в горсть, резко отдергиват руку. Это — горячий источник!
Над невысоким конусом, сложенным из снежно-белого кремнистого туфа, поднимаются пузырьки пара. Горюнов едва успевает отскочить: из конуса с грохотом вырывается фонтан кипящей воды.
Это очень важная деталь ландшафта. Вдали на фоне яркой зелени, то вздымаясь, то опадал, серебрятся гейзеры — фантастические стражи этого удивительного мира.
Горюнов стоит посреди поляны прислушиваясь. Будто ливень проходит над лесом. Нарастающий грозный гул. Треск сучьев, хруст, топот. Мимо порскнули зайцы, длинными прыжками пронесся олень, протрусил кабан. Гул приближается.
Горюнов оглянулся по сторонам, ища убежища, прикрытия. В глаза бросилась груда скал посреди поляны; метнулся к ней, быстро взобрался наверх.
Лег между камнями в углублении, поросшем вереском.
Опушка Леса зияет тревожным провалом. Нарастают топот, трубный рев. Ломая ветви, выбегает из леса мамонт. Длинная шерсть его сбилась клочьями, хобот вытянут. ‘Неуклюжими прыжками пересекает поляну, уходя от преследования.
Загонщики следуют за ним на почтительном расстоянии, размахивая трещотками, колотя в колотушки, завывая и вопя. Они — в меховых шкурах, у них раскрашенные лица, ожерелья из когтей и зубов.
Мужчины с дротиками опережают мамонта, преграждают ему путь. Мамонт шарахнулся в сторону, исчез.
Ликующие клики. Он пойман! Он провалился в яму, прикрытую ветвями!
Над ловушкой возвышаются только голова с развевающимися космами, похожими на длинную траву, и страшные, круто загнутые бивни. Великан пленен пигмеями.
Люди в шкурах мечут в своего пленника дротики, швыряют, острые камни. В разноголосом вое Горюнов с удивлением различает странные выкрики, похожие на заклинание:
— Умри! Длиннозубый брат наш, умри! Не пугай нас! Умри!.
Но вдруг над толпой, свиваясь кольцами, точно толстая серая змея, поднялся хобот. Мгновенье — и один из охотников подброшен высоко в воздух. Толпа откатывается от ямы.
Разъяренный мамонт силится выбраться из ловушки. Дротики торчат в его спине, как иглы ежа. Могучим броском он вскидывает свое тело. Еще одно усилие, и он стоит на земле, на краю ямы. Раскидывает, расшвыривает наседающих на него людей с копьями и топорами и скрывается в лесу.
Поляна опустела. Охотники унесли с собой убитых и раненых. Выждав, пока не скроется последний из островитян, Горюнов медленно спускается со скалы. Остановился у ямы, присев на корточки, склоняется над оброненным каменным топором.
По способу обработки камня можно узнать, на сколько же сотен тысяч лет отбросила Горюноза судьба из современности в далекое прошлое, в доисторию человечества…
ГЛАВА ВТОРАЯ БОЛЬШОЙ ДАР
У подножья горы колышется взволнованная толпа. Неподвижны только несколько женских фигур на заднем плане, склонившиеся над мертвыми. Слышны крики:
— Голод! Маук! Птица Маук! Страшен гнев Птицы Маук!..
Видны отдельные искаженные ужасом лица.
Охотник, отшвырнув топор, лежит ничком на земле.
— Разве мало было даров?.. Самых лучших оленей — тебе. Первую долю добычи — тебе, Маук!
Из гомона выделяются возгласы:
— Нерхо!.. Говори, Нерхо!.. Пусть говорит Нерхо!.. Нерхо-охотник, руководивший облавой на мамонта, — стоит в задумчивости. Рау, колдун с морщинистым подвижным лицом, выглянул из-за его спины, визгливо кричит, потрясая магической погремушкой:
— Маук — Большой Дар!
Дрожь проходит по толпе.
— Мы скупились на дары, — продолжает Рау настойчиво.
— Но ей давали оленей, — раздаются жалобные голоса. — Самых лучших оленей!..
