Воспитательная миссия Панина была объявлена завершенной. Он был осыпан чинами и наградами. В личном письме Екатерина благодарила Панина и просила его заняться исключительно иностранными делами. Место при наследнике в качестве гофмейстера малого двора занял ловкий царедворец Н.И. Салтыков, креатура императрицы. За опальным генералом П. И. Паниным следит московский главнокомандующий князь М. Н. Волконский. Экс-фавориту Орлову предложено приступить к отправлению своих должностей. Орлов был начальником всей артиллерии русской армии и носил звание генерал-фельдцейхмейстера. 24 ноября Орлов подносит Екатерине по случаю ее тезоименинства драгоценный алмаз. Хотя примирение состоялось, императрица сознает, что прежней близости с Орловым не вернуть. Она сама не хочет этого. И дело не только в том, что Орлов пренебрегал ее любовью. Ей нужен сильный человек, государственный ум, безгранично преданный ей.
Орлов сам указывает на Потемкина, как на способного и решительного человека. О Потемкине хлопочет фельдмаршал Румянцев. Против него, кажется, ничего не имеет и Панин. Ведь Потемкин не примыкает ни к одной из влиятельных придворных группировок. Наконец, самая близкая подруга Екатерины, которой императрица поверяет сердечные тайны, графиня П. А, Брюс (родная сестра Румянцева) успевает шепнуть о том, что Потемкин давно и страстно любит одну женщину. Эта женщина — Екатерина.
4 февраля в Царском Селе дежурный генерал-адъютант князь Г. Г. Орлов представил императрице прискакавшего из действующей армии Потемкина. Орлов не подозревает об их тайной переписке. В Царском Селе, затем в Петербурге начинаются тайные свидания императрицы с Потемкиным. Он требует от нее признания во всех бывших сердечных привязанностях, и Екатерина исповедуется ему, защищаясь от наветов в непостоянстве. Она открывает ему свое сердце.
Ей мало свиданий. По нескольку раз в день она пишет записочки предмету своей любви [10]. Они дышат неподдельной страстью: целый любовный роман в письмах. «Какие счастливые часы я с тобою провожу,— признается императрица Потемкину.— А скуки на уме нет, и всегда расстаюсь чрез силы и нехотя... Голубчик мой, дорогой, я Вас чрезвычайно люблю… Я отроду так счастлива не была, как с тобою... Прощай брат, веди себя при людях умненько и так, чтоб прямо никто сказать не мог, чего у нас на уме, чего нету».
22 февраля разыгрывается маленькая комедия. Потемкин подает официальное письмо с просьбой пожаловать его в генерал-адъютанты. Через шесть дней следует «официальный» ответ. Просьба уважена. Теперь Потемкин может постоянно бывать во дворце. Рядом с ним все время братья Орловы. Они начинают что-то подозревать, но уже поздно. Прискакавший еще в декабре из Италии на поддержку брата граф Алексей решает прямо выяснить дело: «Алексей Григорьевич у меня спрашивал сегодня, смеючись, сие: "Да или нет? — рассказывает Екатерина Потемкину. "На что я ответствовала: "Об чем?" На что он сказал: "По материи любви? Мой ответ был: "Я солгать не умею". Он паки вопрошал: "Да или нет?" Я сказала: "Да". Чего выслушав, расхохотался и молвил: "А видитеся в мыленке?" Я спросила: ''Почему он сие думает? "Потому, дескать, что дни с четыре в окошке огонь виден попозже обыкновенного". Потом прибавил: "Видно было и вчерась, что условленность отнюдь не казать в людях согласия меж вами, и оно весьма хорошо"».
В те же дни в другом письме Потемкину снова возникает имя Орлова. «Только одно прошу не делать,— пишет Екатерина,— не вредить и не стараться вредить Князю Орлову в моих мыслях, ибо я сие почту за неблагодарность с твоей стороны. Нет человека, которого он более мне хвалил, и, по-видимому мне, более любил в прежнее время и ныне до самого приезда твоею, как тебя. А если он свои пороки имеет, то ни тебе, ни мне непригоже их расценить и разславить. Он тебя любит, а мне они друзья, и я с ними не расстанусь. Вот те нравоученье: умен будешь — примешь...»
Потемкин был умен. «Он был мой дражайший друг, ученик мой, человек гениальный»,— скажет Екатерина годы спустя, потрясенная известием о его смерти.
Сразу же оговоримся: Потемкин имел огромное влияние на императрицу. И сохранил его до самого конца своей жизни. Несмотря на придворные интриги, доверенность императрицы к Потемкину оставалась неколебимой. «Я без тебя, как без рук», «В тебе одном больше ревности к общему делу, нежели в протчих», «Что враги России и мои равномерно и тебе ищут досады, сему дивиться нечего, ибо ты им опаснее всех по своим качествам и моей к тебе доверенности». Такими признаниями полны письма Екатерины к Потемкину. «Мне некем его заменить!»— с отчаянием восклицает императрица, получив известие о смерти
Потемкина в самом исходе войны, утвердившей Россию в ранге Черноморской державы. Многочисленные отзывы дипломатов, мемуаристов, иностранных путешественников свидетельствуют: Потемкин был соправителем императрицы.
Но даже самые искушенные из них, знающие ход придворных интриг, не раз предрекавшие окончательное падение Потемкина, не догадывались о великой тайне. Кажется, только граф Сегюр, французский посол в Петербурге, допущенный в узкий кружок интимных друзей императрицы, в одной из депеш, посланных в Париж 21 декабря 1787 г. подошел к разгадке: «Двадцать дней не получалось известий от Князя Потемкина, и это молчание справедливо гневит Государыню... Особое основание таких прав — великая тайна, известная только четырем человекам в России. Случай открыл ее мне, и если мне удастся вполне увериться, я оповещу Короля при первой возможности» [11]
Соправитель императрицы был ее тайным мужем. Сохранилось более двадцати писем-записочек Екатерины Потемкину, в которых она называет его «милым мужем», «бесценным супругом», а себя «верной женой». Записочки не датированы, но по содержанию некоторых из них можно догадаться, что бракосочетание произошло весной 1774 г. Можно даже назвать точную дату — 30 мая. Дело в том, что среди многочисленных наград и чинов, которыми Потемкин был осыпан весной 1774 г., лишь один чин — чин генерал-аншефа — окутан какой-то тайной. Непонятно, когда же Потемкин получил его. Граф Алексей Орлов, отвечая Потемкину из Италии на его письма от 29 июля и 12 августа 1774 г., уже поздравляет его с чином генерал-аншефа. 3 августа того же года в генерал-аншефы был пожалован князь Н, В. Репнин, только что привезший долгожданный мир с Турцией. Похоже, что в эти самые дни Потемкин впервые официально назван генерал-аншефом. Любопытнее всего, что в списках Воинского департамента, в которых чины приводятся в зависимости от старшинства (при равном чине первым идет в списке тот, кто получил данный чин раньше), Потемкин следует сразу за Репниным, но с оговоркой: чин генерал-аншефа ему позволено счислять с 30 мая 1774 г.
Совершенно очевидно, что этой датой отмечено какое-то важное событие. Таким событием могло быть только венчание Потемкина с императрицей. Но присвоение столь высокого чина своему новому избраннику в условиях неоконченной войны могло возбудить большое недовольство как при дворе, так и в армии. Другое дело — начало августа. Общий подъем, вызванный известием о мире, позволял огласить уже решенное производство без лишних кривотолков. Екатерина сочла, что вкупе с пожалованием Репнина в генерал-аншефы новый чин Потемкина не вызовет особых нареканий. Имеются глухие сведения о том, что Репнин, ставший генерал-поручиком много раньше Потемкина, опротестовал старшинство своего товарища по румянцевской армии и добился того, чтобы в списке по старшинству он был поставлен выше Потемкина.
С первых же дней возвышения Потемкина императрица осторожно, но последовательно продвигает его на важнейший пост в государстве. В начале июня 1774 г. осведомленный английский дипломат Гуннинг сообщает в Лондон из Петербурга о том, что Потемкин назначен вице-президентом Военной коллегии (этот пост, кстати говоря, требовал чина генерал-аншефа), что обиженный Чернышев просится в отставку. Хорошо зная состояние дел на Дунайском театре военных действий, Потемкин энергично поддерживает при дворе своего бывшего начальника — Румянцева. Уже 8 апреля 1774 г. жена Румянцева, сообщая мужу придворные новости, спешит уверить его в поддержке нового фаворита. Не забыл Потемкин и Суворова. 17 марта 1774 г., тот получает повышение в чине — становится генерал-поручиком. А 25 марта Военная коллегия предписывает Румянцеву откомандировать Суворова к Оренбургскому корпусу.
