Гельбиг в своем памфлете упомянул слухи, пущенные уже после путешествия. Так, показанные в Севастополе корабли были якобы торговыми судами, декорированными под военные. Но, как известно, легкая конница блестяще зарекомендовала себя в начавшейся войне, а «купеческие корабли» сумели одолеть турецкий флот, в течение столетий господствовавший на Черном море. Эти мифы ушли в небытие. А миф о «потемкинских деревнях» остался, хотя по сей день стоят основанные Потемкиным города и селенья — и первые среди них —- Херсон, Севастополь, Екатеринослав (ныне Днепропетровск). Елисаветград (ныне Днепродзержинск), Николаев, Симферополь, Мариуполь.

Разумеется, как и во всяком большом деле, были и недостатки, замеченные путешественниками. Так, император Иосиф в письмах председателю Гофкригсрата фельдмаршалу Ф. Ласси отмечал, что «херсонские укрепления выведены очень дурно, фасы очень длинны, куртины слишком коротки, фланги также, и поэтому все орудия для обстреливания фасов вытянуты в ряд, вдоль этих куртин, точь в точь, как у нас в Эгере и в Праге». Не понравились императору и земляные верки, насыпанные, по его мнению, очень небрежно, обложенные одним дерном. В Севастополе Иосиф заметил, что корабли построены из сырого леса, что экипажи плохо обучены, ибо укомплектованы большей частью солдатами сухопутных войск. Тяжелое впечатление оставили у императора госпитали, переполненные больными [69]. Все это было правдой. Но правдой было и то, что Потемкин в своих письмах и донесениях (большей частью неопубликованных и не известных историкам) еще в 1783—1785 гг, откровенно писал и о недостатках в строительстве укреплений, и о нехватке госпиталей и о многом другом, чего не заметили ни вездесущий Иосиф, ни другие участники путешествия. «Крепость Херсонская хотя и приведена в оборонительное состояние, но с великими пороками совсем противно положению о ней зделанному. Нет в ней при том нужнейших строении, как-то магазейнов и гошпиталей, казармы же полковые, кроме офицерских, — все землянки. Я употребил все способы к умножению зданий», — пишет он в донесении летом 1784 г. [70].

А вот более раннее письмо от 28 мая 1783 г.: «Вы, матушка, не можете представить, сколько мне забот по здешнему краю одно Адмиралтейство. По сие время распутать не могу. Нету ничему ни лет, ни примет. Денег издержано много, а куда, тому не сыщу. Строение кораблей с моего приезда идет успешно. За лесами, коих не достает, послал. Зделайте милость, прикажите командировать сюда потребное число чинов, о чем прилагаю ведомость. Кузнецов здесь не доставало. Послал по коих в Тулу. С другой стороны по Губернии напакощено немало. Тут мои заботы облегчил много Губернатор, которого теперь я послал, куда нужно. Одна часть меня услаждает — это закупка хлеба, которая дешева и успешна. По сие время была бы оная еще и выгоднее, ежели б не встретилось по таможням недоразумение». Потемкин предлагает распространить на Новороссию положение о пропуске без пошлин хлеба из Польши, которым пользовались Белоруссия и Малороссия. «Я не знаю, матушка: для Новороссии то запрещено, что позволено старым Губерниям, а наша еще в младенчестве», — прибавляет он, сообщая свое решение — не брать пошлин за провоз в Очаков хлеба, часть которого оставалась в Новороссийской губернии. Да и возчики «часто у нас оставались»,— заканчивает свои доводы Потемкин [71]. И так изо дня в день, в безлюдных степях, с их ограниченными ресурсами в строительных материалах, особенно в лесе, с их недостатком продовольствия, Потемкин двигает вперед дело, помня, что времени у него в обрез. В любой момент Порта могла начать военные действия. Поэтому приходится обкладывать земляные валы Херсонской крепости не камнем (который очень дорог), а дерном. Приходится строить корабли из сырого леса (для заготовки леса Потемкин приобретает обширные имения у князей Любомирских на Правобережной Украине), комплектовать экипажи солдатами, делать запасы хлеба и продовольствия, боеприпасов и военного снаряжения, не дожидаясь, когда весь личный состав удастся расселить в каменных домах и казармах. Заносимые из Турции эпидемии осложняют дело. С эпидемиями борятся строгими карантинными мерами, а также методами дезинфекции, разработанными доктором Д. Самойловичем, потомком знаменитого гетмана. Вся эта работа велась одновременно с устройством поселян из России, колонистов из Западной Европы, выведенных из Крыма христиан — греков и армян. В строительстве широко используется труд солдат и матросов. Но не забыта и боевая подготовка армии и флота. Наступившая вскоре война — не самая последняя, но самая ожесточенная попытка Порты вернуть Крым и северные берега Черного моря,— показала, что Потемкин успел подготовиться к отражению агрессии.

Красноречивее всех свидетельств великого созидательного подвига России на Юге является показатель численности населения Азовской и Новороссийской губерний, входивших в Екатеринославское наместничество: за десять лет с 1777 г. . население увеличилось с 200 тысяч до 725 тысяч душ обоего пола.

Потемкин сделал на юге больше, чем Петр на севере. Все попытки, предпринятые в царствование императора Павла I, уличить Потемкина в растрате казенных сумм (о которых так радеет Гельбиг в своем памфлете) окончились полным оправданием великого строителя и созидателя. Сегюр приводит отзыв строгого ревизора — императора Иосифа, подводившего итоги увиденному на юге: «Я понимаю, что этот человек (Потемкин.— В.Л.), несмотря на свои странности, мог приобрести влияние на императрицу. У него твердая воля, пылкое воображение, и он не только полезен ей, но необходим. Вы знаете русских и согласитесь, что трудно сыскать между ними человека более способного управлять и держать в руках народ еще грубый, недавно лишь тронутый просвещением, и обуздать безпокойный двор» [72]. Сам Сегюр в письме к Потемкину от 25 (14) августа 1787 г., сообщая о своем намерении отправиться в отпуск, во Францию, писал: «Я с большим удовольствием опишу там все те великолепные картины, которые Вы нам показывали: торговлю, привлеченную в Херсон, несмотря на зависть и болота; чудом созданный в два года флот в Севастополе... и ту гордую Полтаву, где Вы с такою убедительностью мощью 70 баталионов отвечали на те нападки, которым подвергалось Ваше устроение Крыма со стороны невежества и зависти. Если мне не поверят, то это будет Ваша вина: зачем Вы сделали столько чудесного в столь короткое время, ни разу не похвалившись, пока не показали всего разом?!» [73]

 Медаль за отличие в Кинбурнском сражении

 Пока российская императрица и сопровождающие ее лица возвращались из путешествия по полуденному краю, международная обстановка резко обострилась. 13 июля Екатерина писала Потемкину из Царского Села: «Император приехал в Вену. Фландрия и Брабантия бунтовать не перестают. Он туда наряжает 30 000 войска. Голландцы двое суток держали Принцессу Оранскую, сестру Короля Прусского, под арестом. Посмотрим, как братец сие примет. Людвиг XIV за сие заставил бы их кричать курицею. Англичане наряжают 12 кораблей и уже фракции Оранской помогают деньгами. Вот вести, каковы есть в здешнем месте». Через две недели новое письмо: «Дела в Европе позапутываются. Цесарь посылает войски в Нидерландию. Король Прусский противу голландцев вооружается. Франция, не имев денег, делает лагери. Англия высылает флот и дает Принцу Оранскому денег. Прочие державы бдят, а я гуляю по саду, который весьма разросся и прекрасен».