Кажется, пастырское слово достигло цели. Суворов едет к месту своего нового назначения, в Астрахань, взяв с собой жену. 21 января он сообщает Потемкину об отъезде «к повеленному Вашею Светлостию мне предмету» и просит о продолжении милостей и покровительства «на остающее течение службы и жизни моей». 31 января по дороге в Астрахань Суворов просит архиепископа Славянского Никифора «остановить временно его разводное дело», так как он должен заботиться «о благоприведении к концу спасительного покаяния и очищения обличенного страшного греха». В первых числах февраля генерал-поручик прибыл в Астрахань. Потемкин поручал ему новое важное дело.

 В секретном ордере Потемкина Суворову от 11 января 1780 г. предписывалось: «Часто повторяемые дерзости ханов, владеющих по берегам Каспийского моря, решили, наконец, Ея Императорское Величество усмирить оных силою своего победоносного оружия. Усердная Ваша служба, искусство военное и успехи, всегда приобетаемые, побудили Монаршее благоволение избрать Вас исполнителем сего дела. Итак, Ваше Превосходительство имеете быть предводителем назначенного вам войска».

Намечаемая экспедиция должна была обеспечить торговлю с Востоком посредством создания на южном берегу Каспия «безопасного пристанища» — укрепленной торговой фактории, которую следовало приобрести у тамошнего владельца и надежно защитить. Потемкин ставил задачу разведать дороги, ведущие по побережью к Рящу — Решту (главному городу Гилянской провинции Персидского ханства), чтобы согласовать марш сухопутных сил с флотилией. Особое внимание обращалось на «обстоятельства Персии, Грузии, Армении». Экспедиция тщательно готовилась. Еще в Петербурге Суворов встречался с видными поборниками освобождения Армении от персидского ига — Иосифом Аргутинским и Иваном Лазаревым. «Генерал-поручик Александр Васильевич Суворов приехал к нам на свидание,— записывает Иосиф Аргутинский в своем дневнике,— и в течение двух часов... задавал много вопросов по тому же предмету и о наших краях. Подробно распрашивал о состоянии престола нашего Святого Эчмиадзина и сильно обнадеживал нас, что намерены восстановить наше государство. Выйдя от нас, он поехал к Светлейшему князю Григорию Александровичу Потемкину и передал ему все сказанное нами о городах» [24]. В инструкции, данной Потемкиным Суворову, предлагалось вступить в дружеские сношения с грузинским царем Ираклием, искавшим покровительства России, а также с независимыми владетелями небольших прикаспийских ханств. Прибыв на место, Суворов должен был вступить в командование сухопутными войсками, находившимися в Астрахани, и Каспийской флотилией. Ему поручалось рассчитать маршрут, количество сухопутных и морских сил, потребные для них артиллерию, амуницию, провиант и другие припасы.

Момент для проведения экспедиции был выбран удачно. Главные соперники России вели затяжную войну между собой. Франция выступила на стороне восставших английских колоний в Северной Америке, послала на помощь объявившим себя независимыми Соединенным Штатам сухопутные войска и флот. Против Англии выступили также Испания и Голландия. Испанцы пытались выбить англичан из Гибралтара — важнейшего стратегического пункта на торговых путях Европы с Азией, голландцы стремились восстановить свои торговые позиции в Индии, где их теснила английская Ост-Индская компания — крупнейшая торговая монополия того времени, державшая в своих руках приносившую огромные прибыли торговлю с Индией и другими странами Востока. Война шла на морских торговых путях, в самой Индии, где англичане увязли в вооруженном конфликте с маратхскими княжествами, оказавшими героическое сопротивление колонизаторам.

Не вмешиваясь в войну между ведущими державами Западной Европы, Россия провозгласила «политику вооруженного нейтралитета», оказав тем самым существенную поддержку и молодым Соединенным Штатам и давним соперникам «владычицы морей». Закаспийская экспедиция должна была укрепить торговые позиции России на Востоке — в Закавказье, Средней Азии, Персии, наладить торговые связи с Индией.

Прибыв в Астрахань, Суворов энергично принялся за дело. Он готовит каспийскую флотилию, хлопочет о пополнении ее новыми судами. Ведет обширную переписку, в том числе с Ираклием II, с прикаспийскими ханами, одного из которых — воинственного и вероломного владетеля Гиляна Гедает-хана — пытается склонить на сторону России. Через свою агентуру, большую часть которой составляли выходцы из Армении, имевшие обширные торговые связи в Прикаспии, Суворов получает важную политическую, географическую и экономическую информацию о состоянии прикаспийских ханств, о положении в Персии, междоусобной борьбе феодалов. На основании полученных данных он составляет подробные карты и описания мест, в которых должна разворачиваться вверенная ему экспедиция. Уже 15 февраля он сообщает Потемкину сведения о предполагаемом маршруте Кизляр-Решт.

Судя по письмам Суворова Турчанинову, настроение у Александра Васильевича хорошее. Он обретает равновесие — мир с женой восстановлен, Варвара Ивановна готовится к церковному покаянию, за которым должно последовать «обновление брака». «Сжальтесь над бедною Варварою Ивановною, которая мне дороже жизни моей, иначе Вас накажет Господь Бог!» — пишет он 12 марта 1780 г. Турчанинову, оправдывая поступок жены тем, что она, по молодости лет и недостаткам воспитания, вовремя не распознала опасности в ухаживаниях Николая Суворова, а когда поняла ужас своего положения, боялась открыть правду из страха быть опозоренной соблазнителем.

Турчанинов присылает из Петербурга портрет пятилетней Наташи, заказанный самой императрицей, как пожелание семейного примирения. «Натальи Александровны портрет навел мне слезы родительские, но паче утешительные, за Высочайшую Милость нашей Матери!» — восклицает Суворов в письме Турчанинову от 10 апреля. Во время наступившей за этим Страстной недели (между 11 и 18 апреля) происходит церковное примирение Суворова с женой. «По совершении знатной части произшествия, на основании правил Святых Отец, разрешением Архипастырским обновил я брак,— сообщает 3 мая Суворов старинному и почтенному другу И. А. Набокову, с детьми которого он состоял в дружеской переписке долгие годы.— И супруга моя Варвара Ивановна свидетельствует Вам ее почтение. Но скверный клятвопреступник да будет казнен (наказан.— В.Л.) по строгости духовных и светских законов для потомственного примера и страшного образца, как бы я в моей душе ему то наказание не умерял, чему разве по знатном времяни, полное его разкаяние нечто пособить может». Тем же днем помечено письмо Турчанинову. Темы письма те же: примирение с женой, требование наказать «злодея»-соблазнителя, благословение дочери, живущей у Турчаниновых. «Принимают меня здесь дружно и честно, хотя без команды, — и пора...», — прибавляет Суворов, намекая на приближение срока начала экспедиции. В приписке он просит Турчанинова «упомянуть тонко Як[ову] Ив[анович]у о некоторой доверенности ко мне». Известный дипломат Я. И. Булгаков, товарищ Потемкина по Московскому университету и старый знакомец Суворова по конфедератской войне, находится в Астрахани в связи с предполагаемой экспедицией. Суворов хочет заручиться полным доверием сотоварища и просит поддержки Турчанинова. Но время идет, а экспедиция все не начинается. Настроение у Суворова падает. И не только у него. «Якову Ивановичу я опостылел. Он говорит против Бога и меня, желает в С[анкт]-П[етер]б[ург] и Польшу. Я без Вас не отпускаю и даю читать артикулы. Экспедиция не начинается. Флот готов. Жарам и комарам чуть не месяц»,— начинает он новое письмо Турчанинову.

На календаре 7 июля 1780 г. Письмо закончено через неделю вопросом: «Долго ли мне праздным быть?» С этого времени в письмах Суворова все чаще и чаще звучат тревожные ноты: «Спросите Вы, Милостивый Государь мой, чем я в бездействе упражняюсь? В грусти из моей кибитки исхожу на полеванье, но к уединению... Сей, сходный на Нат[альи] Ал [ександровн]ы нрав, мрачится. Остатки волос седеют и с главы спадают. Читаю «Отче наш»... Необходимо надлежало бы мне знать термин начала экспедиции»,— жалуется он Турчанинову 27 августа. Год идет к концу. Булгаков покидает Астрахань, его ждет новое важное назначение — пост чрезвычайного посланника и полномочного министра в Константинополе. А Суворов все сидит без дела. Впоследствии он назовет это сидение «ссылкой», а его биографы усмотрят в астраханском «сидении» происки Потемкина. 22 января 1780 г., когда Суворов собирался в Астрахань, русский посол в Вене князь Д. М. Голицын сообщил Екатерине II о приватном визите к нему императора Иосифа, который сказал, что собирается весной наведаться в свои восточные владения и был бы готов заехать и далее Галиции, на территорию России, чтобы повидаться с российской императрицей. Ответ последовал незамедлительно. Екатерина уже 4 февраля написала князю Голицыну о своем весеннем путешествии в Белоруссию и о том, что она будет в Могилеве 27 мая. 9 мая царица отправилась из Царского Села в Могилев. По дороге она получает письмо от графа П. А. Румянцева. Фельдмаршал подробно рассказывает о приготовлениях к приезду графа Фалькенштейна. Под этим именем Иосиф вот-вот должен прибыть в Могилев. 22 мая императрица уже в Шклове, где бывший фаворит С. Г. Зорич, изгнанный за попытку соперничать с Потемкиным, собирается поразить Екатерину пышными торжествами. Но императрице не до торжеств и великолепных фейерверков, приготовленных Зоричем. Она спешит поделиться мыслями с Потемкиным, который уже прибыл в Могилев и имел встречу с Иосифом. «Батинька, письмо твое из Могилева я сейчас приехавши, в Сенном получила... Весьма ласкательные речи Графа приписываю я более желанию его сделаться приятным, нежели иной причине. Россия велика сама по себе, и я что ни делаю — подобно капле, падающей в море. Что же его речи обо мне тебя веселят, о том не сумневаюсь, зная колико меня любит любезный и признательный мой питомец. О свиданьи с Графом Фалькенштейном отдаю на собственный его выбор, как день, так и час во дню, когда с ним познакомиться без людей».