Как бы то ни было, но вот отношение, которое сегодня (8 июня) послано князем Васильчиковым к графу Чернышеву:
«Государь император по всеподданнейшему докладу моему об отношении ко мне вашего сиятельства (касательно того-то), высочайше повелеть изволил дело это возвратить в тот порядок, какой указан оному был монаршей волей, объявленной мной Государственному Совету и сообщенной вам, милостивый государь, в отношении государственного секретаря от 18 прошлого марта, именно, чтобы ваше сиятельство, снесясь по полученным от генерал-адъютанта Перовского объяснениям с г. министром государственных имуществ, окончательное к развязке дела сего заключение внесли в Государственный Совет.
Сообщая вам, милостивый государь, о таковой высочайшей воле, для зависящего, к исполнению оной распоряжения, имею честь быть и проч.»
1839 год
Кончина А. Ф. Воейкова — Бракосочетание герцога Лейхтенбергского — Спуск корабля «Россия» — Балы у великого князя Михаила Павловича и принца Ольденбургского — Лицейские товарищи барона Корфа: И. В. Малиновский, П. Н. Мясоедов, граф С. Ф. Броглио, Ф. Х. Стевен, А. П. Бакунин, А. Д. Тарков, К. К. Данзас, князь А. М. Горчаков, барон А. А. Дельвиг, С. Д. Комовский, С. С. Есаков, М. Л. Яковлев, Н. А. Корсаков, В. Д. Вальховский, И. И. Пущин, Ф. Ф. Матюшкин, А. С. Пушкин, П. Ф. Саврасов, барон П. Ф. Гревениц, А. Д. Илличевский, Д. Н. Маслов, А. А. Корнилов, С. Г. Ломоносов, В. Е. Кюхельбекер, П. М. Юдин и Н. А. Ржевский — Наводнение в Петербурге — Дело о лаже — Взятки — Бородинские маневры — Настоятель Сергиевской пустыни Игнатий Брянчанинов — Мнение Государственного Совета о войсках — Манифест об уничтожении лажа — Закладка храма Христа Спасителя — Васильчиков и князь Голицын — Болезнь графа Толя — Болезнь императрицы — Русский язык в Остзейских губерниях — Мельгунов и Гумбольдт — Чтения Н. И. Греча — Болезнь графа Канкрина
29 июня. На днях умер один из известных наших литераторов Воейков. Он принадлежал еще к старой школе, но пользовался большой известностью, особенно по своим ненапечатанным сатирам, которые у всех в руках в рукописях; по насмешкам, которым он подвергался от современных освистанных им журналистов, и по жестокой полемике, которая была необходимым последствием. В «Литературных Прибавлениях к Русскому Инвалиду», которых он долго был издателем, и в некоторых других своих произведениях он употреблял псевдоним Кораблинского.
3 июля. Вчера отпраздновали мы свадьбу великой княжны, которая предполагалась было в день рождения государыни, 1 июля, но отложена до следующего дня, потому что 1 июля случилось нынче в субботу. Все происходило по церемониалу, и потому замечу здесь только то, чего в нем нет. Венцы держали: над невестой наследник, а над женихом старик граф Пален (посол в Париже), о котором все мы искренно жалели, потому что жених высокого роста, а церемония продолжалась очень долго. Обряд совершал духовник государев Музовский, а брак по католическому обряду (во внутренних комнатах) новый митрополит Павловский, но при последнем присутствовали только члены царской фамилии и баварский посланник. Невеста была восхитительна: в церковь она вошла с заплаканными глазами; но после обряда водворилась на ее лице улыбка счастья, которая более ее уже не оставляла.
Обед был (для трех классов) вслед за церемонией в Мраморной (большой аванзале) зале — пышный, великолепный, с чудесной вокальной музыкой, в которой отличались все наши сценические знаменитости и пел также актер Венского театра Поджи, теперь только что приехавший огромный тенор. В ту минуту как отворились двери в столовую залу для царской фамилии, поднялась страшная вьюга, загремела гроза, и пошел проливной дождь. Старики говорили, что это счастливое предзнаменование и что «молодым богато жить». Но огромные массы народа, окружавшие Зимний дворец, орошаемые целым водопадом дождя, не разделяли нашей радости и обошлись бы без этого «предзнаменования». Во весь обед раскаты грома сливались с искусственным громом пушек, следовавшим с крепости за нашими тостами. Но к концу обеда погода опять прояснила и восстановились прежние 20° в тени.
5 июля. В день свадьбы вечером на Исаакиевской и Дворцовой площадях и на Адмиралтейском бульваре играла в пяти местах музыка — совершенно новая и невиданная в Петербурге, где музыка под открытым небом бывает слышна только за городом или перед рядами войск. На бале государь в сопровождении всего двора вывел молодую чету на дворцовый балкон к собравшемуся народу, и тут поднялись восторженные крики радости и «ура!». Город в этот день и в оба последующие был прекрасно иллюминован, и такой иллюминации мы не запомним с коронации 1826 года. Вчера утром был общий baisemain у новой великой княгини, а вечером огромный бал в танцевальной (прежней белой) зале. Бал начался в 9-м часу, и хотя при свечах, но с открытыми окнами и поднятыми шторами, так что с час времени дневной свет боролся с искусственным. До бала на большом дворцовом дворе играла музыка, и народ, которому открыт был этот двор, толпился тут до поздней ночи, любуясь в открытые окошки на бал и на царскую фамилию. Государь и наследник были в казачьих мундирах; все прочие в парадной форме и башмаках, кроме великого князя Михаила Павловича, который при этих случаях давно уже бывает в ботфортах.
Вчера я, по указанию князя Васильчикова, велел доложить государю, что пришел благодарить за пожалованную мне звезду; но ему некогда было меня принять, и мне велено явиться сегодня на Елагин в 12 часов. Это расстраивало несколько мои планы, потому что я собирался ночью ехать назад на свою дачу и утешался надеждой, что государь скажет мне несколько слов на бале, чем все и кончится. Но вместо того государь, подойдя ко мне на балу, сказал: «ожидаю тебя в 12 часов на Елагином; в 11 часов у нас спуск корабля, и потому тебе придется, может быть, подождать с полчаса; но я надеюсь, что ты не будешь за это в претензии», — и так я сегодня туда отправляюсь.
Аудиенция моя кончилась. Государь принял меня на Елагином вместе с управляющим делами Комитета министров статс-секретарем Бахтиным. Приветствия его нам обоим были очень милостивы, исполнены благодарности за прошедшее и надежды на продолжение в будущем. Потом он перешел к большим похвалам князю Васильчикову:
— Теперь 22 года, — сказал он, — что мы с ним знакомы и что я привык любить и уважать его, сперва как начальника, а теперь как советника и друга; это самая чистая, самая благородная, самая преданная душа: дай Бог только ему здоровья.
На замечание Бахтина, что ему всегда бывает лучше вечером, нежели утром, государь отвечал, что это всегда бывает с людьми нервными:
— Вот вам в доказательство моя жена, которая утром никуда не годится, а к вечеру всегда разгуляется, оправится.
8 июля. 5 июля спущено у нас новое огромное судно, 120-пушечный корабль «Россия», в присутствии всей царской фамилии. Для кораблей этого размера нет в Петербурге настоящих доков; но, по воле государя, он был построен в таком доке, где с каждой стороны оставалось от боков его не более нескольких вершков. Затем при спуске корабля угрожала очевидная опасность не только ему самому, но и всему находившемуся на нем экипажу; малейшее колебание или пошатновение судна могло сокрушить громаду и обратить все в прах. Наряжена была по этому случаю особая комиссия экспертов, которая решила, что спуск возможен, но сопряжен с чрезвычайным риском. При всем том государь захотел, и — сбылось. «Россия» спущена лучше, чем какой-нибудь корабль прежде, и экипаж, съехавший между жизнью и смертью, примерно награжден.
9 июля. К числу самых изящных, истинно очаровательных праздников по случаю свадьбы принадлежат балы великого князя Михаила Павловича (6 июля) и принца Ольденбургского (8 июля). Первый был дан в городском его дворце, который сам по себе уже есть верх вкуса и великолепия, но на этот день изящным вкусом и уменьем великой княгини получил такой фантастический блеск, что превосходит всякое описание.
