— Ее селение уничтожили. Элена долго жила в городе хищников, — попыталась оправдать меня в глазах Романа Лючия. — Полгода назад она пришла в наше селение.

— Если девушка захочет, она сама расскажет мне свою историю, — я чувствовала теплоту в словах Романа, но никак не могла отважиться поднять на него свой отчего-то стыдливый взгляд. — В нашем лагере никто не станет вас осуждать за прошлые ошибки. Очень скоро вы поймете: здесь каждый индивидуален и волен любым приемлемым способом выражать себя. У нас есть только два правила: уважайте других и трудитесь на благо всех нас. Вы согласны?

Глаза Лючии засияли — она была безмерно рада тому, что нас приняли, тогда как я нерешительно посмотрела на Романа и заметила по-настоящему добрую улыбку на его губах.

— Все хорошо, Элена. Здесь тебе нечего бояться, тебя защитят и поймут. Ты знаешь, многие из тех, кто живут в лагере, по своей природе являются хищниками. Как и я сам.

Мой рот невольно приоткрылся, и свежий лесной воздух проник в освобожденные от токсинов легкие. Неужели, этот прекрасный, кристально-чистый и душой и телом мужчина, один из них? Нет, он совершенно другой, не зависимо от того, что там показывают анализы его крови. Я подумала, что Роман самый настоящий ангел.

Первый месяц в лагере я почти не помню. Погружённая в собственные печальные мысли и удрученная заботами о новорожденной Арии, я мечтала и думала только о нескольких часах беспробудного сна. Мне дали четыре недели на восстановление сил, а после этого срока я должна была приступить к своим обязанностям. Работа не имела четких временных ограничений, и вопрос с выбором рода деятельности предстояло решать мне самой. Я нисколько не сомневалась, всей душой желая заботиться о животных, потому как остро ощущала свою вину перед братьями меньшими. А их в лесном лагере было много: лошади, коровы, козы, собаки, в том числе и бойцовских пород, куры и перепелки. Нет, не подумайте, их никто не ел! Все животные использовались исключительно в гуманных целях, и даже яйца, которые брали в пищу люди с геном хищности, были пустые, то есть от неоплодотворенных несушек, те, из которых никогда бы не вылупились птенцы. И меня это устраивало.

Я обожала свою работу, вставала спозаранку вместе с Арией, тогда, когда весь лагерь еще спал, только наиболее преданные своему делу дозорные, уже тренировались на арене. Дочь почти всегда была рядом со мной — я приспособила большую плетеную корзинку под сумку-переноску, и Ария могла дремать или любоваться шелестом листвы в то время, когда я выполняла свои обязанности — кормила животных, мыла их и вычищала загоны.

Как-то раз, помню, Ария закапризничала, и, устроившись в углу загона для лошадей, я прилегла на мягкое сено, а малышку приложила к своей груди. Внезапно вошел Роман. Я попыталась прикрыться и заметила его легкую улыбку. Или мне только показалось?

— Ты не против? — он кивнул на место рядом со мной.

Я проглотила ком и мотнула головой. Роман аккуратно прилег рядом. Момент был настолько интимный и волнительный, что я не могла вымолвить ни слова. Я не видела помощника Верена с того самого первого дня, когда побывала в его палатке. Поговаривали, Роман уезжал в город хищников и выполнял там какое-то опасное поручение. И приехать он, кажется, должен был только в следующем месяце. Ну, хорошо. Признаюсь. Я специально выспрашивала новых знакомых об этом странном и очень симпатичном хищнике, чьи глубокие шоколадные глаза я не могла забыть, сколько ни старалась.

— Ты напряжена, — длинная сухая травинка начала поглаживать мою шею.

Конечно, напряжена! Я кормлю ребенка, а в нескольких сантиметрах позади меня лежит невероятно привлекательный мужчина, которого я вижу во второй раз в жизни, и травинкой ласкает оголенные участки моей кожи.

Ария, наконец, перестала есть, и я торопливо натянула плечико майки, а потом повернулась. Роман лежал на боку и смотрел на меня так, словно на мне ничего не было. И как только я могла принять его за вега?

— У тебя отросли волосы, — он взглядом указал на выбившуюся из-за уха светлую прядь.

— Да, — я очень стеснялась смотреть на Романа и глазами пыталась зацепиться за что-угодно позади него.

Его пальцы поймали мой подбородок, и мои глаза встретились с его, прожигающими насквозь. Он был такой теплый, такой близкий и нежный.

— Ты давно вернулся? — спросила я первое, что пришло в голову, пытаясь хоть как-то избавиться от растущего напряжения.

— Только что.

Его большой палец стал гладить мои скулы.

— Ты хотел поставить в загон свою лошадь? — с волнением выпалила я, когда его губы оказались в волнующей близости от моих.

Я же еще никогда не целовалась!

— Я хотел найти тебя, — он улыбнулся мне так обольстительно, что сердце подпрыгнуло и назад уже не вернулось.

Но что-то противилось во мне. Что-то внутри меня умоляло не делать этого. Не здесь. Не сейчас. Ария громко закричала. Я не заметила, как оказалась на ногах, держа в руках драгоценный сверток, спиной ощущая прикосновение широкой груди Романа.

— Ты позволишь?

Я много раз представляла, как бы чувствовала себя, если бы у моей дочери был отец. И в тот момент я это поняла. С благоговейным трепетом я передала Арию Роману и заметила, как первая в жизни улыбка появилась на розовом личике доченьки. Его руки стали гладить короткие светлые волосики моей малышки, а она щекой прижалась к шершавой ладони этого потрясающего мужчины и закрыла глаза.

Я начала расчесывать гриву лошади и время от времени взглядом встречалась с качающим на своих сильных руках мою доченьку Романом. Он был серьезен, даже угрюм. Вскоре хищник уложил спящую Арию в ее походную колыбель и подошел ко мне.

— Повернись, — это был самый настоящий приказ. Интуитивно я поняла, что пренебречь им значило совершить непростительную ошибку.

Так как я стояла лицом к Роману, я последовала его словам и замерла. Он рванул мою майку с плеч, и она сползла до самой талии. Под ней не было ничего кроме крупных татуировок на моей спине.

Мне стало очень неловко. Короткие светлые волосы едва доходили до основания шеи и не могли скрыть ничего из того, что было изображено на моей спине. А главное, не могли скрыть татуировку на пояснице, которую, видимо, и заметил Роман в то время, когда я ухаживала за лошадью.

Димитрий. Он настоял на том, чтобы его имя навеки отпечаталось на моей коже. Это была моя первая настоящая татуировка.

— Ты сведешь ее? — в металлическом голосе Романа звучало напряжение.

А я и не знала, что можно сводить татуировки.

— Я могу сделать это в лагере? — неуверенно поинтересовалась я и потерла шею, на которой так же был изображен узор — колючая проволока. Видимо, в пьяном угаре мне показалось забавным или трогательным изобразить символ моего селения на шее.

Роман кивнул.

— Я хочу удалить их все.

Мне показалось, я услышала выдох облегчения, но когда я натянула майку и повернулась, Роман уже вышел.

Хоровод мыслей плясал в моей голове.

«Ты нравишься ему! Он хотел поцеловать тебя! Он так заботлив с Арией… Роман разозлился из-за его имени.»

Сердце предательски вздрогнуло. Могла ли я стереть то, что желал оставить на мне Димитрий? И что будет, если я не последую указу Романа?!

— Ну что за глупости, — пробормотала я себе под нос и улыбнулась спящей малышке. — Я хочу забыть его! Всем сердцем я желаю очиститься!

А спустя всего две недели на моем теле не осталось никаких следов пребывания в городе хищников. Мастер своего дела лазером безболезненно выжег узоры, не оставив даже крошечных шрамов в память о Димитрии.

Несмотря на мое послушание, Роман старательно не замечал меня. Только в редких случаях, когда мы проходили рядом друг с другом, он сухо здоровался и быстро удалялся. Я гадала, почему его интерес ко мне так стремительно угас.

Видя накопленную мной за три пролетевших в лагере месяца усталость, Лючия часто предлагала посидеть с Арией, и я, наконец, приняла ее помощь.