— Ступайте вниз и приберите мою каюту. Да сделать это хорошенько, черт возьми.

Доктор спустился вниз; не говоря ни слова, и принялся за работу горничной. Когда он вновь появился на палубе, лицо его, казалось, было буквально озарено улыбкой счастья, с трудом подавляемой, а одной рукой он осторожно ощупывал карман своих рваных штанов, как — будто там было спрятано какое-то оружие.

В течение трех или четырех следующих дней оба невольных моряка работали, не покладая рук. М-р Томпсон горько жаловался на свою судьбу, но кок загадочно улыбался и пытался его утешать.

— Это не надолго, Гарри, не волнуйтесь и сдержите себя, — говорил он успокоительно.

Тот горько усмехался.

— Я бы мог теперь написать целый трактат по вопросу о сдержанности, — с отчаянием сказал он. — Хотелось бы мне знать, что думают о нас наши бедные жены. Они, должно-быть, уже считают нас мертвыми.

— И выплакали все свои глаза, — добавил задумчиво доктор. — Но они быстро их высушат, когда опять нас увидят, и тотчас же закидают тысячью всяких вопросов. Вы что намерены сказать тогда, Гарри?

— То, что и было на самом деле. Правду, — добродушно ответил стряпчий.

— Я тоже, — сказал его друг. — Но имейте в виду, что нам необходимо будет рассказать абсолютно одно и то же, что бы это ни было. Ни малейшего разногласия не должно быть ни в одной детали… Алло! В чем дело?

— Это капитан… — произнес, еле переводя дыхание, запыхавшийся от быстрого бега юнга. — Скорее… Он приказал привести вас к нему сию минуту… Он умирает…

И он схватил доктора за рукав, но Карсон, сразу приняв самые профессиональные докторские манеры, не позволил себя торопить. Он медленно сошел по трапу в кают-компанию и спокойно посмотрел на встревоженные лица первого и второго помощников.

— Скорее идите прямо к капитану, — сказал ему старший помощник.

— Он желает меня видеть? — еле цедя слова, спросил доктор и, не спеша, направился в каюту шкипера.

Капитан лежал, скорчившись, на своей койке, и лицо его было искривлено от боли.

— Доктор, — простонал он, — скорее дайте мне что-нибудь. Вон там судовая аптечка.

— Вы хотите есть, сэр? — почтительно спросил Карсон.

— Будь она проклята, еда! — воскликнул страдалец. — Мне нужно какое-либо лекарство. Вон аптечка!

Доктор взял ящик с лекарствами и подал его капитану.

— Да мне не нужно все! — чуть не плача, произнес тот. — Дайте мне оттуда что-нибудь, чтобы успокоить страшные рези в животе.

— Виноват! — сказал мягко доктор. — Я только кок!

— Если вы не… пропишете мне сейчас же нужное лекарство, — вскричал капитан, — я велю вас заковать и посажу в трюм.

Доктор покачал головой.

— Я был взят сюда, как кок, — сказал он медленно.

— Дайте мне что-нибудь, ради всего святого, — взмолился униженным тоном капитан. — Я умираю…

Доктор размышлял.

— Если вы сию минуту не приметесь за его лечение, я вам проломлю череп, — убедительно сказал старший помощник.

Доктор презрительно на него посмотрел и повернулся к корчившемуся от боли шкиперу.

— Мой обычный гонорар за визит полугинея! — сказал он мягко. — И пять шиллингов, если пациент является ко мне на дом.

— Я дам полгинеи, — произнес измученный капитан.

Доктор взял его за руку и в то же время без всякого стеснения вынул часы из кармана помощника, чтобы следить за пульсом. Затем посмотрел язык больного и, покачав головой, выбрал из аптечки порошок.

— Он очень горький, но вам придется его осилить, — сказал он. — Где тут ложечка?

Он оглянулся, но капитан уже выхватил из его рук порошок и слизнул его прямо с бумаги, как-будто это было варенье.

— Ради всего святого, не говорите только, что это холера, — воскликнул капитан.

— Я ничего не собираюсь говорить, — невозмутимо произнес доктор. — Где, вы сказали, лежат ваши деньги?

Капитан указал на свои брюки, и м-р Мекензи со злобной яростью вынул оттуда обусловленную монету и вручил ее доктору.

— Опасности никакой нет? — боязливо спросил капитан.

— Опасность всегда может быть, — ответил самым профессиональным своим тоном доктор. — У вас написано завещание?

Тот, побледнев, как полотно, отрицательно качнул головой.

— Может быть, желаете воспользоваться услугами стряпчего? — спросил любезным тоном Карсон.

— Я еще не так плох, — мужественно ответил шкипер.

— Вам придется остаться здесь и присматривать за капитаном, м-р Мекензи, — сказал Карсон, повернувшись к помощнику, — и будьте любезны, не издавайте этих раздирающих звуков своим носом, — они будут совершенно невыносимы для больного.

— Что такое? — переспросил пораженный помощник, не веря своим ушам.

— Да, да, у вас ужасно "неприятная привычка громко тянуть носом, — подтвердил доктор. — Она иногда даже меня самого раздражает. Я давно хотел сказать вам об этом. Здесь ни в каком случае вы не должны этого делать. Когда вам будет невмоготу, выйдите на палубу и там хорошенько прочистите свой нос.

Яростная вспышка негодования со стороны помощника была прервана капитаном.

— Не шумите в моей каюте и не тяните носом, м-р Мекензи! — сказал он строго. — Я болен, и не могу выносить эти ужасные звуки.

Оба помощника удалились в бессильном гневе, и Карсон, оправив постель больного, покинул капитанскую каюту и разыскал своего друга. М-р Мекензи сначала не верил, но, когда он увидел золотую монету, его глаза радостно сверкнули.

— Спрячьте ее подальше, — сказал он боязливо. — Капитан ее отнимет, когда выздоровеет. А это — все, что у нас есть.

— Он не выздоровеет, — уверенно произнес Карсон, — по крайней мере, до тех пор, пока мы не придем в Гонг-Конг, я хочу сказать.

— А что с ним такое? — шепотом спросил Томпсон.

Доктор, избегая его взгляда, сделал озабоченное лицо и покачал головой.

— Может быть, от пищи, — сказал он медленно. — Я не особенно хороший кок, должен признаться. Что-нибудь могло попасть в пищу из ящика с лекарствами. Я нисколько не буду удивлен, если и помощник капитана заболеет.

И, действительно, в этот самый момент в камбуз снова опрометью вбежал юнга, крича, что м-р Мекензи лежит на своей койке в судорогах и ругается самым страшным образом. Едва юнга успел договорить, как на палубе появился второй помощник и, посмотрев по направлению к камбузу, громко позвал кока.

— Вас зовут, Франк! — сказал стряпчий.

— Я пойду, когда он скажет мне «доктор», — твердо ответил тот.

— Кок! — закричал во весь голос помощник. — Кок! Кок! — взревел он уже совершенно неистово и бегом направился к камбузу. Лицо его покраснело от гнева. — Вы разве не слышите, что я вас зову? — спросил он в бешенстве, сжимая кулаки.

— Я уже переведен на высшую должность, — непринужденно любезным тоном сказал Карсон. — Я теперь — корабельный врач.

— Идите сейчас же вниз, или я вас потащу туда за шиворот, — закричал тот.

— У вас не хватит сил для этого, маленький человечек, — ответил доктор, снисходительно улыбаясь. — Ну, ладно, ладно! Идите вперед и показывайте дорогу, мы посмотрим, что там можно сделать.

Он последовал вниз за онемевшим от такой дерзости помощником и нашел м-ра Мекензи в таком диком припадке ярости, что даже второй помощник запротестовал, слыша его неимоверную ругань.

— Вы хотите, чтобы я взял на себя ваше лечение? — осведомился самым любезным тоном доктор.

М-р Мекензи ответил утвердительно в семи длинных, оскорбительных и совершенно невозможных для передачи выражениях.

— Мой гонорар — полгинеи, — мягко сказал доктор. — Нуждающихся, которые не в состоянии платить столько, помощников и тому подобных, я иногда лечу и за меньшую сумму.

— Я лучше умру, — прорычал м-р Мекензи. Он был так скуп, что ему, казалось, легче было расстаться с жизнью, чем с деньгами. — Вы ни пенни с меня не получите.

— Прекрасно! — ответил доктор и встал, направляясь к двери.

— Притащите его назад, Роджерс! — завопил м-р Мекензи. — Не давайте ему уйти.