Стоящий сбоку Унгер, впрочем, выражения лица Бронштейна не увидел, но заинтересовался:
— Что за Бхопал? Странное слово. Город наверное какой-то, где утечка фосгена произошла?
— Ага. В Германии местечко — не моргнув глазом выкрутился Макаров. Аккурат перед первой Мировой там пытались наладить выпуск этого газа. Закачали во влажные баллоны, недосмотрели. Ну и проело. А склад с баллонами как на грех, на холме был. Вот городишко-то и накрыло химией. Погибли все, кайзер взял расследование этого дела под личный контроль, и прессе бухтеть по этой катастрофе запретил. Так что случай малоизвестный.
— А ты тогда откуда знаешь? — удивлённо посмотрел на Матвея Унгер.
— Дык были же в Киеве немцы, в гражданскую. А я на кухне ресторана подрабатывал, мойкой посуды, — продолжал вдохновенно врать Макаров. Бронштейн, ошарашенный словоизвержением пришельца, молчал.
Так вот, как-то послали меня вместо официанта вино немцам, что в зале сидели, разнести. А я немецкий уже худо-бедно знал, учил его самостоятельно. Вот и подслушал разговор двух немецких военных инженеров. Один из них вспоминал про ту катастрофу.
— Интересно. Вот ты сам сказал, что с фосгеном дело иметь опасно!
— Это всем должно быть ЯСНО! — немного передразнил Унгера Макаров. Но для синтезов и добычи хлоридов разных «волшебных» минералов-металлов из бедных, ныне вообще не рассматривающихся как достойное внимания сырьё руд, это вещество подходит очень даже хорошо. И хлориды металлов из руды им можно отгонять, простой ректификацией отделяя например, хлористое железо от хлористого алюминия, титана, и т. д. И интересные органические синтезы проводить — краски акриловые например, или карбоплексы получать. Например, лавсан. Великолепное вещество для разных втулок, фильтров и т. д.
— Лавсан? Никогда о таком материале не слышал — удивился Унгер.
— Естественно. Ибо получили его «через анус», как это обычно с интересными соединениями в лабораториях и бывает. Доказали, что существует такое вещество. А технологи тему лавсана по всему миру даже не пахали. А вот у нас, на велозаводе, проблему его дешёвого синтеза решили…
— Да ну!? У вас же ВЕЛО- а не ХИМ- завод!
— Уже и ХИМ- и многое другое. У нас нынче целый КОМБИНАТ образовался! Каждый ЦЕХ — считай что ЗАВОД! Есть химический, аж два подцеха в нём — органического и неорганического синтеза, стройматериалов, что цементы выпускает, металлургический, электрогенераторный, и много других… Мы вот выпуск высококачественной резины наладили…
Островский неотступно следовавший за Бронштейном, и не забывший о своей роли корреспондента журнала «ТМ», согласно кивнул головой, что-то записав в блокнот.
— Ну ребята, коли не врёте! — было видно, что приезжие «варяги» задели считавшего себя не без оснований кстати, выдающимся инженером, Унгера, за живое.
— Хорошо. Достану я вам фосген.
Глава 28. Островский и Бронштейн обсуждают философские вопросы
После насыщенного событиями дня, плотно пообедав и поужинав в заводской столовой, путешественники определились с местом временного проживания.
С подачи одного из работников завода, порекомендовавшим жильё, где и спокойно, и хозяйка хорошо кормит, Матвей и Николай направились к скромной избе.
Хозяйка, Марфа Петровна, бабулька лет пятидесяти, сначала неохотно выслушала нежданных постояльцев, и уже хотела отказать, как вмешался Макаров, правильно оценив развитие ситуации.
— Марфа Петровна, вы нас уж пустите на постой. Мы из Киева приехали, корреспонденты журнала «Техника-Молодёжи». Мы ребята культурные, чистоту и порядок в комнате, что вы нам предоставите, гарантируем. Никого постороннего приводить не будем. По хозяйству подсобим — дров там нарубить, воды принести. Комнату убрать можем, коли надо. Ну и заплатим за постой, как же без этого.
— Коли так, заходите.
Поселила Марфа Петровна гостей в небольшой комнатке, подслеповатое окошко которой выходило во внутренний дворик крестьянского участка, огороженного полуразвалившимся плетнём. Во дворике были видны несколько грядок огорода, на которые хватило сил хозяйки.
В помещении, отведённом путешественникам, пахло затхлостью и плесенью.
— Что, Коля, правильно я сделал, что Унгера попросил банку хлорной извести и керосина. С этими словами Матвей извлёк из баула жестянку с белым остро пахнущим хлором порошком на самом дне, и бутыль на треть наполненную керосином.
Николай, ничего не говоря, подошёл к оконцу, осмотрел его, и удивлённо хмыкнув, нажал на раму. Со скрипом рама провернулась, и окно поднялось вверх, открыв проём в стене.
Принесли воды, развели хлорку и вооружившись тряпкой, что удалось выпросить у хозяйки, принялись за влажную уборку, протерев сначала стены, деревянный потолок, благо что он был низко и до него было просто дотянуться руками, лавки, что очевидно должны были служить гостям кроватями и табуретами, и в конце, израсходовав всю хлорку, вымыли пол.
Запах хлорки распространился на всю избу, и вскоре после окончания уборки появилась недовольная хозяйка.
— Чтож это, обещали мне порядок блюсти, а вона — навоняли!
— Это, Марфа Петровна, снадобъе такое, от холеры, тифа, простуды защищает. Всех бациллов поубивает и плесень из стен изгонит! — ответил недовольной хозяйке, не давая ей слова, Макаров.
— Ти чо за снадобъе? — подозрительно посмотрела бабулька на Матвея.
— Ти хлорка! На заводе ею чистоту наводят. На кухне плесень изгоняют, в отхожих местах заразе поселиться не дают. Тот же тиф хлорки боиться!
Ясно расслышав слово «тиф» хозяйка внезапно посмурнела и хлопнув дверью, ушла к себе.
— Не иначе как от тифа у Марфы Петровны кто умер, — прокомментировал произошедшее Макаров.
Велосипеды, вызвавшие на Кичкасском заводе повышенный ажиотаж и многочисленные распросы, не рискуя их оставить в сенях, закатили в чулан, приковав тросиком к балке дома.
Баулы с вещами взяли к себе в комнату, и сейчас из них были извлечены спальные мешки, что так хорошо себя зарекомендовали в дороге.
Матвей соорудил из опустевшей банки хлорки подобие керосиновой лампы, промыв и отжав кусочек половой тряпки, скрутил фитиль, затем извлёк кропилку с триэтилалюминием, выстрогал лучину и обмакнув её в содержимое стального бутылька, поджёг, просто вытащив её на воздух.
Слегка влажный и не пропитавшийся как следует фитиль не хотел загораться, но уступил находчивости Матвея.
Маленькое пламя лампы осветило колеблющимся светом комнатку.
На улице уже стемнело. Застрекотали кузнечики. Где-то в глубине избы завёл свою скрипучую песенку сверчок.
Николай, пока Матвей возился с раскладкой своего спального мешка, при неверном свете постепенно разгорающейся керосинки, ещё раз просмотрел свой блокнот, что-то исправил в нём, и тоже принялся разворачивать и накачивать воздухом свой спальный мешок.
Когда ребята улеглись в свои спальники, Николай вдруг спросил Матвея:
— Как ты считаешь, Бронштейн, бог есть?
— Странный вопрос от правоверного комсомольца, — удивился Матвей. К чему он, разве тебе не достаточно того, что пишет на эту тему Энгельс?!
— Я твоё мнение знать хочу, — Николай повернул голову и посмотрел на Матвея. Всё у меня тот твой рассказ про числа эти, мнимые, и пространства многомерные из головы не идут. Ведь если САМ Энгельс мог ошибиться, что я уже вижу своим умом, то может быть и с вопросом бога не всё так просто?
— Ну ты даёшь! — Макаров попытался засмеяться. Надо же, комсомолец богоискательством занялся!
— А ты не смейся! — агрессивно ответил Николай. Вопрос, между прочим, краеугольный философский! От ответа на него многое зависит.
— А тебе что, недостаточно ответа классиков марксизма?
— Я ТЕБЯ послушать хочу.
— Ну чтож, сам напросился. Не ругай меня, если тебе после моего ответа кошмары будут сниться.
— Это почему?!
— А вот потому! Послушаешь, поймёшь!
— Итак, что можно извлечь из современного естествознания для изучения основной проблемы теологии?
