— А, ну коли так… — Черт почесал бритый затылок. — Тогда вопросов нет. Я с тобой вот о чем побазарить хотел…
— Уважаемый! — Оборвал его я. — Вы уж либо «ботайте по фене», либо изъясняйтесь на нормальном русском языке. А то производите впечатление прыщавого приблатненного подростка.
Черт пожал плечами. Что ни говори а смотрелось это эффектно: два туго обтянутых черной кожей валуна приподнялись и беззвучно опали.
— Могу и по-простому, могу и по фене. Только вот что это изменит?
Настала моя очередь пожимать плечами.
— А хрен его… Но надо ж к чему-то прицепится. Ладно, «брателла», давай ближе к делу. Моим друзьям выйти?
— Зачем? — Удивился черт. — В отличие от пернатого, я ни от кого секретов не имею. Это их бюрократы скрывают все даже друг от друга, плетут интриги.
— Ну, хорошо. Тогда говори.
Прежде чем заговорить, черт извлек из воздуха толстую коричневую сигару. Взмахнул свободной рукой как заправский иллюзионист, и на кончике указательного пальца затрепетало маленькое пламя. Раскурив сигару, он улыбнулся. К счастью у меня хватило выдержки сохранить каменное выражение лица. Не доставлю ему радости наслаждаться моим удивлением.
— Как видишь, — обратился ко мне черт, — Нам не чужды маленькие человеческие радости. Впрочем, большие тоже не чужды. Что может предложить пернатый? Прощение грехов? Райскую жизнь после смерти? Чушь! Кому это все нужно? Целыми днями мучить арфу, а играть на ней никто не научит, и орать дурным голосом псалмы, которых тоже никто толком не знает. Теперь представь: сидит несколько тысяч идиотов в белых хламидах, в разнобой дергают струны и, надрывая горло, орут кто во что горазд. Веселенькая перспективка?
— Ну, у вас вроде тоже не сахар? — Подзадорил я черта. — Геенна огненная, котлы с кипящей смолой, раскаленные сковородки и прочие, несомненно, не менее приятные, вещи?
— Я тебя умоляю! — Воскликнул черт, разом становясь точной копией столь презираемого им ангела. — Все перечисленное тобой предназначено для быдла. Неужели ты думаешь, что мы так бездарно распорядимся человеком с твоими возможностями? Ты получишь все! И заметь, не только в загробной жизни, хотя и там не будешь знать недостатка. Ты получишь все в этой жизни! Все! Деньги, власть, женщины! У твоих ног будут валятся народы! Сперва правда придется, кое-чему подучится. Задатки у тебя ого-го, вот только с учителем не повезло, но это беда поправимая. У нас есть такие спецы!
Видя как вздыбилась шерсть на загривке Грязнули, я поспешил прервать черта.
— Ну, допустим, меня мой наставник устраивает.
— Брось. — Рассмеялся черт. — Ну, чему он тебя научил? Паре уличных фокусов?
— Во всяком случае, с ламией я…
Я осекся. Уж слишком ироничный взгляд устремил на меня черт.
— Вот видишь, ты уже и сам понял. Этот костлявый придурок был годен разве что детей пугать. Его сил не хватило бы убить и муху.
Что ж, выдержим этот удар с высоко поднятой головой. Как там у классика — хорошая мина при плохой игре?
— И зачем понадобилось разыгрывать эту трагедию?
— Да все просто! — Воскликнул черт. — Надо же было узнать чего ты стоишь. Одного твоего наследства мало. Может оно в тебе так и не проявится. Всю жизнь промерцает тусклым огоньком, а разгорится в сыне или внуке. Тогда мы могли бы дожидаться своего часа и дальше, а тебя предоставить пернатым. Отметь, я говорю тебе всю правду, не пытаясь юлить.
— Но судя по тому что Вы здесь, — подчеркнуто вежливо проговорил я, — я успешно прошел проверку?
— Более чем! — Осклабился черт.
Вот это поворот событий, значит я все таки чего-то стою? Вытряхнув из пачки еще одну сигарету взамен выкуренной, я задумчиво пожевал фильтр.
— Но тогда могу я узнать, для чего именно я вам нужен?
— Без проблем, брателла! — Снова переходя на первоначальный язык, развел руками черт. — Способности у тебя нехилые. Падлой буду, давно таких не было. Применять ты их можешь, даже без особой тренировки. Это, типа, значит, что если еще и тренировки будут… Мама не горюй! Твоего деда мы упустили, но глядя на тебя не жалеем об этом. Ну, типа, иди под нашу крышу, можешь всех лохов ставить раком. За базар я отвечаю.
От его слов я едва не проглотил фильтр.
— Неужель меня пророчат на роль Антихриста?
— Не, брателла. — Разочарованно протянул черт. — Не гони, ну какой из тебя Антихрист? Для Антихриста у тебя все-таки силенок маловато. Но хороший пророк нам не помешает.
— Как и Вашим вечным противникам.
Черт скривился, словно нюхнул сортирного воздуха.
— Да пошли они! Брателла, ты прикинь, мы тебе даем и бабки, и девок и власть. Здесь и после смерти. А они что? Одни запреты, даже не повеселится! Эх, не видел ты наших девок! Не пришлось бы так долго уговаривать! Надо будет тебя состыковать с одной! — Он заговорщицки подмигнул. — Засиделся я с тобой. Меня братки в кабаке заждались! Не составишь компанию?
Я покачал головой.
— Ну, дело твое. Ты, короче, дело обмозгуй. Прикинь ухо к носу, а я к тебе попозже загляну.
Губы черта раздвинулись в многозначительной усмешке. Зрачок расширился, сперва скрывая радужку, а затем и белки. На меня глянула бездна. Из ноздрей вырвались струйки багрового пламени.
— Бывай, брателло. — Гулко, словно из бочки, сорвалось с губ черта. В следующий миг он исчез, оставив после себя легкий запах серы.
Мамочка родная, во что же я влип?! Если вежливое появление ангела еще воспринималась как скучная игра, то эта малюсенькая демонстрация возможностей…
— Ну, мы и влипли. — Озвучил мои мысли Невид.
… Шершавые стволы деревьев сливались в сплошную стену. Я бежал, глотая жгучие слезы, истошно выкрикивая «ау». Безмолвный, вымерший лес равнодушно молчал, безучастный к детскому горю. Ветви больно хлестали по лицу, норовя полоснуть зареванные глаза. Из густой тени деревьев тянули свои крючковатые лапы ужасные чудовища — живые воплощения ночных кошмаров.
Лес не кончался.
Страх ледяной рукой сжимал трепещущее сердце. В памяти один за другим всплывали жуткие рассказы, что, пугая друг друга ночами, шепотом пересказывали соседские мальчишки, сидя перед жарким костром.
Корень вековой сосны неожиданно вынырнул на пути, цепляя подвернувшуюся ногу. Глухо хрустнуло и, оглашая лес воплем боли, я ничком рухнул на землю. Лицо мягко ткнулось в обильно присыпанный иголками мох. Отплевываясь от колючей хвои, я с трудом перевернулся на спину, сел и снова завопил от острой, пронзительной боли. Правая нога, раздуваясь на глазах вдвое, вывернула стопу под причудливым углом — перелом. Раньше мне не доводилось видеть перелома, но, глядя на пульсирующую болью опухоль, я ни минуты не сомневался что это именно он.
Ужас с новой силой захлестнул душу. Боль была такой сильной, что нечего и думать о том, что бы даже ползти. Заливаясь слезами, дрожа, я старался думать о том, что дед заметил мое отсутствие, спохватился, ищет. Что вот-вот тихий шорох леса разорвет его громогласное «ау»… Но в голову упорно лезло, что все это ерунда. Дед не спохватится раньше позднего вечера. Да и то решит, что заночевал у друзей. Только завтра, когда дикие лесные звери и сказочные чудища растащат мои косточки по кустам, начнутся поиски… О том, что в пригороде Питера давным-давно не осталось не то что волков, а и белок не найти — я даже не вспомнил.
Кусты неподалеку затрещали, ветки заходили ходуном — ни дать ни взять медведь ломится! Забыв про сломанную ногу, я вскочил, но пронзенный умопомрачительной вспышкой боли свалился, на миг теряя сознание. Перед глазами заплясали антрацитовые круги, в ушах зашумело, словно ветер в водосточной трубе. Когда туман перед глазами рассеялся, из кустов, прямо ко мне, шагнул высокий, очень высокий, и столь же широкий, человек.
Пискнув от страха, я снова дернулся, но новая вспышка боли пригвоздила к мягкому хвойному ковру. Лицо исполина, казавшееся вырубленным из твердого камня, неожиданно расплылось в широкой по дружески теплой улыбке. Ярко-зеленые глаза смотрели с отеческой лаской.
