Ахрамин действительно была похожа на Талу, она была такая же, с миндалевидными голубыми глазами и светлой кожей, то же длинное лицо. Но у неё не было круглых щёк и красивой улыбки Талы. Ари была худой и напряжённой. Она была львицей, готовящейся к прыжку. Опасной. Ненадёжной.

– Ты дьявол, – на выдохе сказала Блисс.

Она должна была узнать это с самого начала, в страхе, который окружал комнату, по странным вещам, что случилось с медсёстрами, дворниками.

– Не совсем. – Лицо Ахрамин изменилось на то, которое недавно видела Блисс. – Ты должен мне поверить, Лоусон, я больше не гончая. И даже не волк. Я не могу с этим ничего сделать. Когда я не привела вас к нему, Ромул сломал мой ошейник. – Она опустила платье, чтобы показать им зубчатые черные линии вокруг её шеи, отпечаток ошейника, который раньше был там. – Он оставил меня в этом доме, чтобы умереть, оставил меня умирать в огне.

– Она Адская гончая, Лоусон, – предупредила Блисс. – Она, возможно, когда-то была твоим другом, но не сейчас.

– Ты не можешь оставить меня здесь! – плакала Ахрамин. – Ты оставишь меня снова после всего? – Сказала она, бросив ему вызов. – После моей жертвы?

– Лоусон! – с ужасом произнесла Блисс, смотря как Лоусон двинулся к Ахрамин и начал развязывать путы с её ног. – Подумай об этом! Ты сам так сказал: нет пути назад после изменения. Ты не знаешь, на что она способна!

Но Лоусон проигнорировал её, хотя Ахрамин, казалось, не нужна никакая помощь, она сорвала иглы и вырвала запястья из своих пластиковых оков, казалось бы, без усилий. Она благодарственно кивнула Лоусону и вышла из комнаты, держа свой больничный халат плотно закрытым. Она шла с гордо поднятой головой, как королева.

– Куда? – Спросила она, когда они вышли в коридор.

– Вот, – указал Лоусон на заднюю лестницу. Он казался каким-то запуганным. Блисс не знал, что с этим делать. Может быть, он был контуженный, может быть, он делал это только из чувства вины. Но нет, казалось, никаких разговоров он не примет.

Медсестра пыталась остановить их, но Ахрамин лишь ухмыльнулась.

– Я на прогулку.

Если было так легко выйти, почему она не сделала это раньше? Почему оставалась здесь? Потому что это было единственным местом, где она была в безопасности от Гончих, объяснил Лоусон. Освящённая земля. Благословенное пространство.

Когда они вышли из больницы, Ахрамин остановилась как вкопанная. Эдон, вздрогнув от шума, обернулся и посмотрел прямо на неё.

– Ари... О, мой Бог, Ари...

Ахрамин моргнула. Эдон нерешительно приблизился к ней, формируя полуулыбку на губах. Но улыбка исчезла, когда он увидел жёсткий, закрытый взгляд на её лице.

– Ари, я так сожалею.

– Прибереги свои извинения, Эдон, – сказала Ахрамин, её голос был холодным и плоским. – У меня нет необходимости тебя слушать.

Эдон застыл, его лицо покраснело, как будто она только что дала ему пощёчину, и Блисс поняла это. Что бы ни было между Эдоном и Ахрамин, оно закончилось.

– Как нам выбраться отсюда? – спросила Ахрамин.

Эдон остался замороженным, статуей, поражённой и потерянной.

– Вы, ребята, ждите здесь.

– Я пойду с тобой, – поспешно сказала Блисс. Она побежала за Лоусоном. – В чем дело, Лоусон? Почему ты позволил ей выйти оттуда? Ты не знаешь, говорит ли она правду. Ты уверен, что всё делаешь правильно?

– Я не могу отказаться от неё. Она была главой нашей стаи, – ответил он. – Она превзошла меня в испытаниях. Она была нашей альфой.

– Ну, альфа-гончая или нет, – сказала Блисс, – она настоящая сука.

Ахрамин была добрее и мягче по отношению к Рейфу и Малкольму.

Она взъерошила волосы младшего и улыбнулась Рейфу. Они забрались обратно в фургон и решили найти ближайший кемпинг, Блисс сидела между Эдоном и Ахрамин, которые едва сказали слово друг другу, Лоусон и Рейф спереди, а Малкольм между ними, в то время как Рейф был за рулём.

– Ребята, как вы загуляли с вампиром? – спросила Ахрамин, закуривая сигарету.

– Ты же знаешь, что она не вампир?

– Я человек, – сказала Блисс. Где же Ахрамин нашла пачку сигарет? Она вышла из больницы без ничего, но она захватила кожаную куртку Эдона. Блисс нахмурилась. Она видела, девушку любили раньше. Она не собиралась позволить ей оттолкнуть всех, альфа она или нет. – Ты ничего не знаешь обо мне.

– Блисс привела нас к тебе, без неё мы никогда не нашли бы тебя, – сказал Лоусон. – Ты обязана ей.

– Раз ты так говоришь. – Ахрамин пожала плечами и шумно кашлянула.

– Как же ты выжила? – спросил Лоусон Ахрамин, поворачиваясь, чтобы обратиться к ней напрямую. – Мы все знаем, что происходит с гончей без ошейника.

– Что происходит? – хотела знать Блисс.

– Они умирают, – весело ответила Ахрамин. – Это очень ужасно. Ошейник становится частью души пса, поэтому, когда его снимают, это все равно, что разрыв сердца.

– Почему тогда ты здесь? – резко спросила Блисс.

– Может быть, это потому, что я удержала небольшую часть себя, даже после изменения, – тихо ответила Ахрамин. – Все, что я знаю, это, когда я проснулась, я не была мертва. Потеря ошейника убила бы гончую, но, возможно, это потому, что я никогда не была полностью гончей. Когда они превратили меня, я боролась с преобразованиями, и как я думаю, моя душа помогла мне. Конечно, когда смертные нашли меня, Красная Кровь отправили меня в психушку. Они сказали, что я сошла с ума и, возможно, так и есть после всего, что произошло. – Она снова закашляла, скрипучим, ужасным удушьем.

– Целая история, кажется, ужасно удобная, – сказала Блисс.

– Я верю тебе, – прервал Лоусон.

Что он делает? Блисс хотела ударить его. Он принял Ахрамин без вопросов, это было невыносимо. Она не понимала его, и почувствовала укол ревности. Он хотел убить её, но с Ахрамин – Адской гончей – он был столь же запуганным, как щенок.

– Но ты хочешь узнать о Тале, – холодно сказала Ахрамин.

– Да. – Воздух в фургоне стал напряжённей.

Блисс могла сказать, как трудно было для Лоусона говорить об этом. Он был наполнен надеждой в больнице, и теперь его надежды рухнули на камни. Спокойно, подумала она. Спокойно.

– Прежде чем я расскажу вам, что случилось с моей сестрой, прежде всего, позвольте мне рассказать вам о превращении, – сказала Ахрамин.

– Никто никогда не говорит нам, что происходит на самом деле, когда они превращают нас в Гончих. Они сдирают с нас не только кожу, но и душу. Они заставляют нас забыть всё. Они погружают ошейник в наше тело, так что серебро оказывается внутри и становится частью нашей крови. Вот почему все Гончие имеют серебряные глаза. Яд становится частью нашего тела. Мы становимся ядом.

Эдон издал приглушенный звук и попытался через Блисс положить руку на плечо Ахрамин, но она нетерпеливо пожала плечами, словно желая показать, что не нуждается в утешении.

– Тогда мы слышим голос. Голос Ромула в нашей голове. В наших снах. Он становится частью нас. Это... неизбежно. Знаете ли вы, каково это, быть рабом чужой воли?

– Да, – коротко сказала Блисс, думая только о том, как Люцифер использовал её.

– Я делала это. – Проигнорировала её Ахрамин. – Они не заставили меня предать вас с самого начала. В начале, я была просто гончей на поводке. Наконец, они сказали, что время пришло. Они хотели знать, как мы сделали это, и где они могут найти вас. Они пытались сделать это без меня, конечно, что не увенчалось успехом. Теперь они хотели моей помощи. Я должна была выследить вас и вернуть, или Ромул сорвал бы мой ошейник. Какое-то время, как я уже сказала, я до сих пор помнила достаточно своей жизни, так что я была в состоянии противостоять им.

Она бросила сигарету в окно и закурила ещё одну.

– Но я не выдержала. Это было слишком болезненно. Вы знаете, что они делают, вы знаете, какие они. У меня не было выбора. Я согласилась отвести их к вам. Мы искали вас повсюду. Наконец я почуяла ваш запах. Вы засиделись в одном месте.

– Тала... Мне нужно знать, что случилось с Талой... – прервал Лоусон.