Они продвигались так быстро, что к концу дня находились уже, по расчетам Натана, в десяти часах ходьбы от деревни Черного Коршуна и на следующий день могли легко дойти до нее. На рассвете они опять двинулись в путь, избегая проторенных тропинок и дорог, с большой осторожностью пробираясь сквозь густые заросли леса, которые надежно скрывали их и помогали им в достижении цели их благородного дела.
До сих пор, на протяжении всего длительного пути, с ними не приключилось ничего особенного… Но вскоре произошел случай, который сильно повлиял на судьбу путешественников.
По составленному ими плану они только с наступлением ночи должны были добраться до индейской деревни, поэтому они теперь очень медленно продвигались вперед, так что к полудню они прошли только половину пути. Они добрались до небольшого ущелья, такого дикого и пустынного, что Натан предложил Роланду остановиться и отдохнуть несколько часов, подкрепив силы обедом, которого они были лишены в последние дни, питаясь только маисом и сухарями. К тому же счастливый случай помог им в этом. Они наткнулись на оленя, который попал в лапы пантеры. Отбив оленя у хищника, они, таким образом, приобрели себе вкусное жаркое. Внимательно осмотрев тушу, они заметили, что до того, как олень попал в когти пантеры, он был ранен пулей. Это обстоятельство обеспокоило осторожного и подозрительного Натана. Более тщательный осмотр животного убедил его, однако, что легкая и несмертельная рана не могла помешать животному бегать несколько часов, до тех пор пока совершенно обессилевшее животное не попало в лапы пантеры. Это успокоило Натана. Он отрезал оленье бедро, вскинул его себе на плечо, принес в ущелье и расположился, чтобы приготовить вкусный обед.
Место, где находились путники, было окружено горами. Одна сторона, откуда они пришли, спускалась к долине отлогим, поросшим деревьями склоном, а другая круто, почти отвесно, поднималась вверх. Маленький ручей струился по долине, образовывая местами болотистые заводи. Здесь, в этом диком ущелье, Роланд и Натан сняли свое оружие, чтобы расположиться поудобнее. Но маленький Петр был не так спокоен, как его хозяева. Он все время поднимал кверху нос, фыркал, тщательно обнюхал берег ручья, у которого они стояли, вглядывался во все уголки ущелья и, наконец, взбежал на скалистый хребет горы, постоянно оглядываясь назад, стараясь привлечь внимание хозяина.
— Ну, — сказал, вскочив, Натан, хватаясь за винтовку, — не думаю, что во второй раз ты меня тревожишь напрасно. Хотя я, право, не знаю, кого ты мог почуять. В этом месте не должно быть следов ни белых, ни диких!
С этими словами он сам вскарабкался на гору. Его примеру последовал и Роланд, хотя не придавал суетливости собаки большого значения. Поднимаясь с большой осторожностью, путники скоро достигли вершины хребта, с высоты которого они могли осмотреть ущелье, футов в пятьдесят глубиной, где в самом низу раскинулась дикая, прекрасная долина.
Их глазам представилась картина, заставившая их порадоваться тому, что они были осторожны и послушались предостережения своего маленького четвероногого друга. Долина переходила в равнину, где протекала речка, которую они видели раньше. В нее впадал ручей, который плескался и бурлил у подножия хребта, откуда он брал свое начало. Гора с другой стороны была крута и обрывиста, похожа на гору, на которой стояли наши путешественники. Соединяясь вершинами, горы образовывали полукруг. В долине, здесь и там, были видны расщелины, и только с одной стороны она поросла деревьями, зеленые и роскошные ветви которых что-то наподобие крыши над журчащей речкой.
Под этими деревьями, шагах в четырехстах, Роланд и Натан заметили сначала дым большого костра, свет от которого падал на пятерых индейцев, сидевших вокруг и оживленно переговаривавшихся. Недалеко от них сидел белый, по-видимому, пленник, так как он был крепко привязан к дереву за ноги. Внезапно дикие вскочили, стали плясать вокруг своей жертвы и бить связанного пленника прутьями и хлыстами по голове и плечам; а он, обороняясь от них, улучив удобный момент, бил их кулаками так свирепо, что один из них, неосторожно подошедший слишком близко, от тяжести удара кулаком свалился на землю. Других это еще больше развеселило, и они с еще большим увлечением продолжали свои издевательства.
Это зрелище произвело удручающее впечатление на путников, с большим участием следивших за страданиями своего собрата, за которыми должны были последовать, без сомнения, еще большие мучения и, наконец, смерть. Они посмотрели друг на друга, и Натан сказал, стиснув в руке приклад ружья:
— Ну, друг, что ты думаешь об этом?
— Натан, — ответил Роланд, — их пятеро, а нас только двое… Но на этот раз нет там Эдиты, которая прежде связывала мне руки, так как я боялся не за себя, а за нее!
Натан бросил задумчивый взгляд на диких и озабоченно посмотрел на своего спутника.
— Друг, ты прав, — сказал он. — Нас только двое, а диких пятеро. Да и нападать среди бела дня — далеко не шуточное дело. Но при всем при том мы храбры и сильны, и мне кажется, что мы могли бы освободить несчастного пленника и разогнать злодеев. Но не забудь… Сейчас ты говорил о своей сестре, но ведь вступая сейчас в бой с дикими, ты можешь никогда больше ее не увидеть…
— Если меня убьют, — с жаром возразил Роланд, — то…
— Нет, не об этом ты должен думать, — сказал Натан. — Ты можешь сражаться с дикарями и победишь их. Но если твоя совесть не позволяет тебе их всех убить…
— Зачем же всех убивать? Достаточно, если нам удастся освободить несчастного пленника.
— О друг, это не так просто. Потому что, если только хоть один из них возвратится живым в деревню, он поднимет тревогу и все будет кончено. Тогда не спасти тебе твоей сестры!.. Теперь выбирай, кого спасать — этого пленника или сестру?
Роланд смутился. Натан подал ему неожиданную мысль, и Роланд испугался, что все это помешает осуществить ему задуманное. Но он не мог малодушно оставить в опасности своего соплеменника, своего земляка: в силах ли он помочь ему или нет, но его совесть возмущала даже мысль о том, что он может оставить его в руках дикарей. Он вспомнил о своем беспомощном положении, из которого его выручил Натан, и, решительно повернувшись к Натану, он твердо сказал:
— Натан, мы можем и должны освободить несчастного! Я был сам пленником… подобно ему, я лежал беспомощный и связанный, трое индейцев стерегли меня; и только один друг спас меня… Стыд мне и горе, если я теперь покину этого несчастного! Во власти Господа Бога участь моей сестры; мы же, Натан, должны освободить этого человека!
— Правда твоя, друг, — сказал Натан и радость промелькнула в его глазах. — Право, ты человек, лучше которого я не знаю. Исполним же наш долг, и как знать? Быть может, твоей сестре не будет от этого хуже!
Не тратя больше слов, он с Роландом подкрался к краю холма и замер, обдумывая, что предпринять дальше. Роланд предложил одному из них остаться наверху, другой же должен спуститься в долину с таким расчетом, чтобы окружить врага, подползти как можно ближе и выстрелить. Прежде чем дикие оправятся от растерянности, они оба должны накинуться на них и с топорами в руках довести сражение до конца.
— В самом деле, — ответил Натан, — мы должны подойти так близко, чтобы каждый из нас одним выстрелом мог убить двоих дикарей. Или же нам необходимо выждать удобный момент, когда индейцы отойдут от своих ружей, собирая хворост для костра. Тогда мы можем угостить их залпом из их собственных ружей. Если же из этого ничего не выйдет, то я уж и не знаю, как одолеть злодеев.
Он зарядил свое ружье и приказал маленькому Петру спрятаться в кусты; потом он пустился вслед за Роландом вдоль хребта, пока они не достигли густого кустарника, под защитой которого Натан надеялся добраться незамеченным в долину.
Но счастливая случайность превзошла все их ожидания. Глубокая канавка, размытая дождевыми потоками, спускалась отсюда в долину и была покрыта сводом, который образовывали кусты, густо разросшиеся по обеим ее сторонам. По ней струился маленький ручеек, и его плеск и журчание могли заглушить и скрыть всякий шум.
