«История податлива, — сказала она, — потому что время само по себе нелинейно». То есть выходит, существовало — существует — несколько исходов событий октября 1962 года. Зависят ли эти альтернативы — которые Хельга, по ее словам, действительно видела — от того, что сделал или же не сделал я? Или же смерть лейтенанта была лишь происшествием без отдаленных последствий? Этого мне никогда не узнать. Однако есть и еще кое-что.

Несколько лет назад я переехал в небольшой поселок под Колорадо-Спрингс и недавно посетил в городе своего врача. Меня возил сын — он заботится обо мне после смерти моей жены. У него самого были там кое-какие дела. Покинув кабинет врача, я направился в ресторан, где мы договорились пообедать. Болезнь еще не приковала меня к постели, хотя я и вынужден полагаться на ходунки и кислородный баллон, чтобы ходить.

Стоял полдень, и тротуары были запружены, в основном куда-то спешившими конторскими служащими. Я уже почти добрался до ресторана, когда рядом со мной распахнулась входная дверь многоквартирного дома и из нее вышла девушка.

Это была Хельга. В этом я абсолютно уверен. Я не забыл ее лица даже спустя все эти годы. Хотя она была с другой прической и в деловом костюме, но не состарилась ни на день. Как будто прибыла прямо с Большого Инагуа, сделав по пути лишь короткую остановку в модном магазине и парикмахерской.

Естественно, она меня не узнала. Ведь я всего лишь больной старик, согнувшийся над ходунками, да со вставленной в нос кислородной трубкой. Она прошла мимо меня и исчезла, прежде чем я смог что-либо сказать.

Значит, она здесь, в нашем времени. Но почему?

Подумайте над этим: в горе Шайенн, как раз близ Колорадо-Спрингс, располагается ставка НОРАД — Центра объединенной системы противовоздушной и противокосмической обороны Северной Америки. С 1966 года штаб военно-воздушных сил управляет американской стратегической обороной из подземного комплекса, спрятанного глубоко в недрах горы. И если суждено разразиться глобальной ядерной войне, об этом прежде всего станет известно здесь.

Быть может, это лишь совпадение, что я встретил Хельгу снова. А может, и нет. И я боюсь прожить достаточно долго, чтобы узнать наверняка.

Омар аль-Баз был самым опасным человеком на Марсе, но когда я впервые с ним встретился в космопорте Рио Зефирия, его выворачивало.

Подобное зрелище приходится наблюдать вовсе не редко. Прилетающие сюда не всегда поначалу осознают, насколько атмосфера разрежена. Холод тоже их застаёт врасплох, но атмосферное давление, говорят, не выше, чем в Гималаях. И если их не начинало рвать ещё во время перелёта на челноке с Деймоса, то скручивало на пандусе от недостатка кислорода и головной боли как при высотной болезни.

Конечно, я не мог быть уверен, что согнувшийся пополам на пандусе пожилой мужчина именно доктор аль-Баз, но других пассажиров ближневосточной наружности на рейсе не было. Однако помочь ему я ничем не мог, поэтому терпеливо ждал на внешней стороне огороженной цепочкой зоны безопасности. Стюардесса поспешила ему на подмогу, но доктор аль-Баз жестом остановил её, показывая, что не нуждается в помощи. Он выпрямился, достал платок из кармана пальто, вытер рот и подобрал с пола ручку чемодана на колёсиках, которую выпустил, когда его скрючило. Приятно видеть, что он не совсем беспомощен.

Он вышел в зону прибытия одним из последних. Остановился у ограждения, осмотрелся и заметил у меня в руках картонку с его именем. Облегчённо улыбнулся и направился ко мне.

— Да, я ваш проводник. Зовите меня Джимом. — Не испытывая желания пожимать руку, которой он недавно только вытирал рот, извергнувший содержимое желудка на гладкий бетон пандуса, я наклонился, чтобы подхватить ручку его чемодана.

— Я сам, спасибо, — сказал доктор, не дав мне осуществить моё намерение. — Но я буду весьма признателен, если вы позаботитесь об остальном моём багаже.

— Конечно, без проблем.

Носильщиком я не нанимался, и если бы он оказался из разряда придурочных туристов, к каковым принадлежала часть прочих клиентов, то я уж заставил бы его самого таскать своё барахло. Но дядька начинал мне нравиться: слегка за пятьдесят, худощавый, с чуть намечающимся брюшком, жёсткие чёрные волосы на висках тронуты сединой. На орлином носу сидели очки с круглыми стёклами, а под носом кустились усы — сущий арабский Граучо Маркс. Омар аль-Баз выглядел точь-в-точь каким я себе и представлял египтяно-американского профессора Аризонского университета.

Я повёл его к терминалу, обходя других пассажиров, прибывших трёхчасовым шаттлом туристов и деловых людей.

— Вы один приехали или с кем-то ещё?

— К сожалению, пришлось лететь одному. Университет согласился оплатить только мой билет, хотя я и подавал заявку на аспиранта-ассистента, — ответил он, нахмурившись. — Это может замедлить работу, но поставленная задача не очень сложна, поэтому я надеюсь справиться сам.

Пока я не имел ни малейшего представления, зачем ему понадобилось нанимать меня в качестве проводника, но суета терминала не располагала к разговору. На карусель начали поступать чемоданы и сумки пассажиров, но доктор аль-Баз не присоединился к толпе ожидающих появления своего багажа. Вместо этого он направился сразу к грузовому окну компании «ПанМарс», протянув служащему ворох квитанций. Я уже успел пожалеть о своём согласии помочь с багажом, когда через боковую дверцу выкатили тележку. На ней громоздилось полдюжины увесистых алюминиевых контейнеров, даже в условиях марсианской гравитации каждый под две руки.

— Вот засада, — пробормотал я.

— Прошу прощения, но для работы пришлось привезти с собой специальное оборудование. — Он подписал форму и снова повернулся ко мне. — А теперь… есть у вас на чём отвезти всё это в гостиницу или придётся нанять такси?

Внимательнее осмотрев штабель, я понял, что контейнеров не так уж много, в джип всё должно уместиться. После чего мы выкатили тележку ко входу, где я запарковался, и принайтовили багаж эластичными шнурами, которые я предусмотрительно прихватил. Доктор аль-Баз взобрался на пассажирское сиденье, умостив чемоданчик между ног.

— Сначала в гостиницу? — спросил я, садясь за руль.

— Да, конечно… а потом я не прочь выпить чего-нибудь. — По-видимому, мой взгляд выразил вопрос, и доктор с улыбкой уточнил: — Нет, я не принадлежу к истовым последователям Пророка.

— Рад слышать. — Он мне нравился всё больше и больше, трудно доверять людям, которые не хотят даже вместе пива выпить. Я завёл мотор и, отъезжая от обочины, спросил: — Итак… по электронке вы писали, что хотели бы побывать в поселении аборигенов. Вам по-прежнему этого хочется?

— Да, хочется, — сказал он и, чуть помедлив, добавил: — Теперь, когда мы повстречались, думаю, будет только честно изложить вам цель поездки. Она заключается не только во встрече с аборигенами.

— А в чём же? Что вам ещё нужно?

Он посмотрел на меня пристальнее поверх очков:

— Кровь марсианина.

В детстве среди моих любимых фильмов была «Война миров» 1953 года, снятая за двенадцать лет до полёта первых автоматических станций на Марс. Уже тогда людям было известно, что на Марсе окружающая среда близка к земной, спектроскопия зафиксировала присутствие кислородно-азотной атмосферы, а в сильные телескопы были видны моря и каналы. Но обитаема планета или нет — не было точно известно вплоть до посадки «Ареса-1» в 1977-м, и фантазию Джорджа Пэла в изображении марсиан ничто не сдерживало.