-- Твой царь Ардагаст так же нагл и нечестив как ты, царевич без царства? Тогда он не выйдет живым отсюда,. если посмеет войти. Хоть он и избранник богов.

  -- Ардагаст войдет в твой вертеп, только очистив его солнечным пламенем.

   Две белые звезды вспыхнули злым огнем. Богиня встала. Красное одеяние ее исчезло. За плечами выросли крылья, ступни ног обратились в когтистые птичьи лапы. Черные волосы взметнулись ореолом вокруг лица, яростного, но по-прежнему прекрасного. С пальцев руки сорвались зеленые молнии, но у самой груди коммагенца бессильно погасли. В следующий миг короткое боевое заклятие отбросило хозяйку храма к стене.

   Царевич принялся быстро взмахивать рукой крест-накрест. Косые солнечные кресты огнем вспыхивали в воздухе и приковывали к ковру руки, ноги, крылья Тамар. Демоница рвалась, извивалась, выкрикивала брань:

  -- Мерзавец! Любовник Сета и змея Апопа! Навоз бегемота!

  -- Ты не всегда была богиней, Тамар! Так ругаются в александрийских корчмах. Старухи там еще помнят Фамарь-Стервятницу.

  -- Много знаешь, маг! Мовшаэль, кончай его!

   Преграждая царевичу путь к лежавшей в углу лестнице, выступила из воздуха дородная фигура клыкастого демона с адским мечом в руке.

  -- Так вот кто вышибала в этом притоне! Знаю, не все бросались в Алонт добровольно! - в руке Каллиника блеснул посеребренный клинок.

  -- На меня, демона из воинства Луны - с лунным металлом? Да я тебя на шашлык изрублю и на алтаре поджарю! - взревел Мовшаэль и бросился на коммагенца.

   Опрокидывая и ломая все, демон и человек метались по храму. Черный и серебряный клинки скрещивались, порождая яркие вспышки. Сдерживая натиск сильного, но неповоротливого беса, царевич ухитрился вынуть из-под плаща аркан, захлестнуть петлей точеную ножку перевернутого ложа и бросить другой конец в окно. Теперь все силы Каллиника шли на то, чтобы не подпустить противника к аркану. Демоница подбадривала своего защитника, ругаясь пуще прежнего. За дверями уже не веселились, а громко спорили: войти ли к богине без зова?

   Мовшаэль уже оттеснил Каллиника к окну. Клинки мелькали над туго натянувшимся арканом. И тут на подоконник с легкостью рыси взобралась Виряна. Острая секира амазонки врубилась в бычью шею демона. Обливаясь кровью, бес рухнул. Следом упала в комнату сама воительница, едва державшаяся другой рукой за край окна. Упала и... провалилась сквозь бледную тушу беса. Нелегко убить простым оружием того, чье тело может становиться то плотью, то духом. Мгновенно обретя духовность, Мовшаэль только этим спасся от смерти. Нанеси ему удар тяжелая мужская рука, обезглавленный демон погиб бы окончательно.

  -- Кто верует в меня - на помощь! - истошно завопила Тамар.

   В святилище ворвались, потрясая оружием, четверо римлян, двое пышноусых иверов и чернобородый албанский князь. Кавказцы были в одних шароварах, римляне - в туниках, а один и вовсе голый, зато в шлеме и с мечом, будто герой, изваянный скульптором. Сзади почитателей богини подбадривали криками жрицы.

   Загудела тетива, и нагой воитель первым упал со стрелой в груди. Следующая стрела настигла албана. Это, однако, не остановило прочих, разом бросившихся на коммагенца. Длинной спатой и акинаком он отбивался от их коротких мечей. А в окне уже появился с мечом в руке Сагдев, Олень-Черт. Рассмеялся, глянув на прикованную к стене богиню, крикнул: "Артимпаса с нами!", и бросился в самую гущу боя. В храм вбежали поднятые кем-то по тревоге легионеры. А навстречу им из окна прыгали сарматы, один за другим взбиравшиеся по аркану и сброшенной Виряной лестнице.

   Незримый и бестелесный Мовшаэль стонал на полу. Когда же сарматы вытеснили римлян из храма во двор крепости, демон встал и принялся адским мечом рубить оковы Тамар. Огненные путы плохо поддавались черной стали из кузниц Вельзевула, и все же, когда сарматы вернулись, богине-пленнице почти удалось освободиться. Крылья ее трепетали, вздымая ветер, глаза пылали двумя раскаленными углями, с воздетых рук срывались зеленые молнии.

  -- Святотатцы! Ублюдки осла и змеи! Всех вас лишу мужской силы!

  -- Разве ты ее нам давала? Видел я Артимпасу у Золотой Горы. На тебя, куролапую, она не похожа! - рассмеялся в лицо демонице Сагдев.

   Каллиник выступил вперед, готовый снова усмирить хозяйку храма. И тут прямо из стены в святилище шагнула молодая женщина с бледным лицом и распущенными черными волосами, в красном плаще, с мечом у пояса и плетью на руке.

  -- Слава тебе, Морана-Артимпаса! - разом выдохнули, воздев руки, воины.

   Воительница, намотав на руку длинные волосы Тамар, стала охаживать ее плетью, приговаривая:

  -- Посмела выдавать себя за меня, мерзавка? Уж лучше бы за мою тетушку!

  -- О-ой! Я же помогала людям! Исцеляла...

  -- Только за большие жертвы. И от того, что сама и насылала. Совсем, как тетушка! Ступай в пекло, на самое дно! И ты, свинорожий пьянчуга, туда же! Да меч отнеси туда, где украл - я проверю!

   Демоническая парочка мигом провалилась сквозь пол. Богиня одобрительно улыбнулась воинам.

  -- Я рада за вас, сарматы. Вы одолели не эту жалкую бесовку, а то, что она будила в ваших душах: страх, раздор, недоверие. Идите же утром смело на римлян! А это блудилище разрушьте!

   "Свято место не бывает пусто", - вспомнилась Каллинику венедская поговорка.

   * * *

   Росы и вайнахи ехали долиной Ассы. Впереди показались боевые башни селения Амга. Выпивший с утра Андак принялся наставлять Доброслава: что следует делать настоящему мужчине с пленными хевсурскими красавицами.

  -- Хор-алдар велел хевсуров не обижать, - возразил царевич.

  -- Так это, если они за оружие не возьмутся. Гляди!

   Перед входом в селение ущелье перегораживала засека из срубленных деревьев и колючих кустов. На ней стояли хмурые молчаливые горцы в кольчугах и шлемах, с мечами, акинаками и круглыми щитами в руках. Ветер колыхал седые бороды испытанных бойцов.

   - Видишь? Здесь одни старики и безусые юнцы. Лучшие воины все у Врат Аланов. Этих мы побьем без труда, селение сожжем, погуляем хорошенько...

  -- Нет, дядя Андак. За них будет мстить все племя. Договорись со старейшинами о мире. Так сделал бы мой отец.

  -- А я поступлю так, как сделал бы мой тесть, Сауасп Черноконный. Кто мне помешает, а?

  -- Тогда я, дядя, буду защищать селение вместе с хевсурами, - тихо, но твердо сказал Доброслав.

   Робкий, мирный, почтительный к старшим Доброслав! Такого Андак не ожидал. Еще и царские дружинники глядели на князя с явным неодобрением. Один из них сказал:

  -- Делай, князь, как велел Хор-алдар, как у Солнце-Царя заведено.

  -- Над нами, сынами гор, нет ни князей, ни царей! - крикнул кто-то из вайнахов.

  -- А Солнце над вами есть? Или мы уже в преисподнюю заехали? - возвысил голос царевич.

   С засеки раздался зычный голос:

  -- Вайнахи, волчье племя, кого вы привели в горы? А вы, степные волки, знайте: здесь с вами будет воевать каждое дерево, каждая скала, пока вся ваша волчья стая не сгинет!

   Могучий старик с седой бородой во всю грудь стоял, положив руки на рукояти меча и акинака и гордо, но спокойно смотрел на пришельцев. Хевсуры тоже не имели ни царей, ни князей. Старейшина здесь был и главным жрецом, и воеводой. В молодые годы старейшина Амги побывал в сарматской дружине и знал: долго воевать в горах степняки не любят.

   Воины трех племен стояли, сжимая оружие, и все зависело от того, кто и на кого поднимет его первым. И тут вдруг с небес слетела большая орлица. Опустилась между росами и хевсурами и обернулась Лютицей. Волхвиня бросила наземь платок и обратилась к росам по-венедски:

  -- Что еще, мужики, между вами бросить? Гребень, чтобы лес вырос? Или полотенце, чтобы река поперек ущелья потекла?

  -- Будет еще всякая птица становиться между воинами... Кыш! - рявкнул хмельной Андак.