Вдруг на белую ледяную скалу впереди опустилась большая птица с лицом женщины. Роскошные золотые волосы, поднятые ветром, сияли нимбом вокруг ее головы. Голосом дали, звонким и чуть насмешливым, птица сказала:

  -- Таргва Палиани! Не ты один здесь охотишься. Сюда идет с дружиной Ардагаст, царь росов. Не побеждали его ни люди, ни бесы, ни темные боги, а со светлыми богами он не борется. И соблазнить его не могу даже я. В руке его - солнечная чаша. Не хотела бы я, чтобы вы схватились. - Голос ее теперь был полон тревоги. - Поверни назад, Таргва, не иди за черным колдуном на черное дело! И прости меня за тот утес!

  -- Поздно вышел рос на охоту! Я глядел в зеркало: его дружина еще в долине Баксана. Видишь, царь: там мы столкнулись бы с ним, а так обогнали его. Дичь теперь наша! - самодовольно улыбнулся Валент.

  -- Не так уж он храбр и силен, если боится светлых богов. Этот путь - для тех, кто идет до конца и не знает преград! - хищно осклабился Аграм Вишап.

  -- Отступите перед ним. А он придет следом собирать с вас дань для царя роксоланов. Будете целовать его сарматские сапоги! - Небрежно произнес центурион.

  -- "Твои-то калиги[69] чем лучше?" - подумал Таргва. Но промолчал. Цепи гордости и любви к славе сковали его язык и волю. Горевший злым огнем рубин в железном перстне мага лишь укрепил эти цепи. Не оглядываясь, не удостаивая больше никого хоть словом, некромант двинулся дальше. И воины, будто связанные незримой веревкой, поднимались за ним все выше, не оборачиваясь на печальный крик златоволосой птицы. Надежнее кнута подгонял их безжалостно-спокойный голос римлянина:

  -- Кто боится не устоять перед этой сиреной, может взять у меня воска - заткнуть уши.

   Достигнув седловины, они повернули к западной вершине. У ее южного подножия Валент внезапно остановился и указал рукой на высокую скалу - одну из тех, что составляли стену давно разрушившегося и погребенного подо льдом кратера. Середину скалы скрывал белый ледяной язык. И лишь заметив на его белизне черные кольца железной цепи, люди поняли: то не лед, а тело человека, заросшее седыми волосами. Человек был громаден, - самый высокий дэв показался бы рядом с ним пятилетним ребенком. Белые густые космы островерхой шапкой поднимались надо лбом от самых бровей, ледопадом стекали на плечи, сливаясь с длинной, почти до колен бородой. Такие же густые волосы покрывали могучие руки. Длинные ногти изгибались орлиными когтями. Волосатые ноги ниже колен вмерзли в лед.

   И все это колоссальное, пугающее своей мощью тело несколько раз опутывала столь же могучая, совсем не заржавевшая цепь. Человек-гора, человек-ледник. Неподвижный, с закрытыми глазами - был он жив или замерз несчетные века назад? Недалеко от его руки из снега торчала рукоять огромного меча, сделанного целиком из дерева. Лишь вдоль обоих лезвий были вставлены острые, как бритва, куски обсидиана. На ледниках порой находили оттаявшие трупы людей, одетых в шкуры, со странным каменным оружием, но им было далеко до этого исполина.

   Из двух пещер, черневших справа и слева от великана, выбрались две жуткие твари: черные псы величиной с медведя, с широкими нетопырьими крыльями. Их глаза пылали огнем, пламя вырывалось из пастей, огненные языки дрожали между белых клыков. Уверенные в своей силе, они лишь глухо ворчали.

   Валент воздел руки.

  -- Мы приветствуем тебя, Скованный богами, глупыми и завистливыми!

   Темные морщинистые веки медленно поднялись. Красным огнем вспыхнули два глаза. Гулкий, скрипучий голос медленно проговорил:

  -- Растет ли еще тростник, и родятся ли ягнята?

  -- Конечно же, растет, и родятся, - ответил Таргва.

   Великан рванулся, взревел, загремел цепью. Затряслась земля, так что воины едва устояли на ногах. Обломки камня и льда вперемежку покатились вниз. Желтый дым вырвался из трещин в скалах.

  -- Значит, далек еще конец этого проклятого мира! Только его гибель вернет мне волю!

  -- Конца света еще нет. Но есть мужи, не боящиеся ни его, ни богов. Они освободят тебя! - сказал Валент.

  -- Облик твой страшен. Ты ли Солнцелобый Амирани? - с сомнением спросил Таргва.

   Великан помолчал, потом заговорил, медленно перекатывая слова:

   - Вы, люди, называли меня многими именами... Даже богом - Богом Птиц Пернатых. А сковавшего меня - Богом Великим. Я - хозяин, дух этой горы, я - сам Эльбрус. Я старше людей, старше многих богов. Было время, - внизу бродили громадные, забытые вами звери. Тогда огонь вырывался из этих вершин, вниз сползал не лед, а раскаленная лава. Не было мне ни владыки, ни соперника. Меча моего страшились дэвы, драконы, каджи. Хозяин Казбека рассек мне голову, но бежал от меня, хотя был моложе и сильнее. Хозяина Пяти Гор я разрубил на пять частей - за то, что с ним изменяла мне хозяйка Машука. Вы еще не знаете всех моих подвигов... Потом пришли боги. Поставили себе дворец на восточной вершине, не спросясь меня. Закрыли там выход лаве. Сами стали посылать оттуда грозы, снегопады, лавины. Теперь люди молились им, не мне. И я поднял меч на богов, вывел на бой огненных дэвов. Ночь обратилась в день от непрестанно сверкавших молний, днем ярче солнца пылал надо льдами подземный огонь. Тучи пепла засыпали долины. Наконец богам удалось разрушить кратер и завалить жерло. Я обессилел и выронил меч. Тогда меня и приковали этой цепью из нержавеющего небесного железа. Огненных дэвов загнали в недра горы. Только мои собаки остались со мной.

   Крылатые чудовища разом взлаяли. Великан, тяжело и шумно вздохнув, проговорил:

  -- Тут был еще один скованный великан. Тот, что принес людям огонь. Он хитрый, помирился в конце концов с богами. Еще здесь приковали человека, старейшину Сынов Солнца. Этого свои отбили. Уже много веков я один.

  -- Что они сделали с тобой, Солнцелобый Амирани! - с пылом юноши воскликнул Таргва и, обернувшись к восточной вершине, погрозил кулаком. - Боги! Вы несправедливы! Что злого он сделал?

  -- Я не хотел иметь над собой господ. Никаких. Даже светлых и добрых. Да, в этом мире... в их мире мне нет места. Значит, я разрушу его. Когда придет час. Даже если сам погибну.

   В его голосе не было ни ярости, ни отчаяния - лишь страшное спокойствие дремлющего вулкана. Он протянул когтистую руку к мечу, но бессильно опустил ее.

  -- Люди порой приходят сюда. Их оружие становится все крепче. Медь, бронза, теперь сталь... Но разрубить эту цепь может разве что огненный клинок Громовника или меч-молния Мгера. Или мой верный меч. Высвободите его, дайте его мне! Проклятые кузнецы, им я первым отплачу!

   Гора снова задрожала, желтый сернистый дым повалил из трещин. "Что за силу мы будим, самоуверенные смертные? Под Этной в Сицилии, говорят, тоже томится побежденный богами Тифон, страшнейшее из чудовищ", - подумал Максим. Валент невозмутимо произнес:

  -- Твой меч не только вмерз в лед, но и скован в нем чарами. Как и твои ноги. Но ты зря ругаешь кузнецов. Один из них сделал из черной меди подобие Черного Солнца. Мы поставим его на западной вершине, и его сила разрушит цепь, растопит заклятый лед. Уже этой ночью ты будешь свободен.

  -- Свободен! И тогда..., - исполин не договорил, лишь сверкнул огненными глазами в сторону восточной вершины.

   Поклонившись великану, воины снова двинулись вверх. Заметив тревожное раздумье на лице Максима, чародей негромко сказал ему:

  -- Выше голову, центурион! Моя магия скует этого тупого гиганта лучше всяких цепей.

   Вскоре они оказались на пологом снежном плато. Оно лежало несколько выше восточной вершины, и отсюда было заметно сияние внутри ее кратера. Вдруг оттуда, из-за каменной стены, закованной снаружи в лед, взмыла в небо громадная птица. Впрочем, птицей она казалась лишь издали. Озаренное серебряным блеском, на сванов летело невиданное существо. Голова и грудь пса; две мощные собачьи лапы; крылья орла; а сзади, на отлете - толстый пушистый хвост. Яростный лай раскатился над ледяными вершинами.