Легат шутил, но сердце его невольно охватил холод. Всякий раз, когда на его пути вставал этот непонятный златоволосый варвар, расстраивалось то, что могло принести Риму великое могущество. Что ему нужно такого, чего не может дать кесарь своему другу и союзнику? Или царек росов и впрямь избранник Аполлона? Но кто тогда он, легат Валерий Рубрий и его Рим? Не может же Вечный Город быть царством Тьмы!

   В глубине Кавказских гор, к северу от Колхиды, затаилась Каджети - крепость бесов-каджей. Стена из громадных неотесанных глыб защищала входы в глубокие пещеры. Посредине вздымалась высокая башня. Даже боги, сыновья владыки неба Гмерти Мориге не могли взять этой твердыни. Это удалось некогда лишь неодолимому Амирани Солнцелобому. Да еще один отчаянный индиец вместе со своими друзьями, арабом и иранцем, вломился сюда, чтобы отбить свою невесту, похищенную каджами. Но это было давно. А сейчас любая горная, лесная, подземная нечисть могла здесь ничего не опасаться.

   В одной из пещер шло пиршество. Туши зубров и вепрей жарились целиком на громадных вертелах. Рекой лилось вино, наворованное отовсюду хозяевами и гостями. В особом котле варилась человечина. Гостеприимные хозяева, каджи, своими черными уродливыми образинами могли напугать эфиопа. А могли и вмиг сделаться столь же прекрасными, как их златоволосые женщины, одну из которых взял в жены сам Солнцелобый Амирани. Гости же подобрались еще почище хозяев. Рогатые и волосатые дэвы; их одноглазые сородичи с северной стороны хребта - вайюги; лешие-очокочи, покрытые шерстью, с торчащими из груди топорами. Низкими лбами, мощными надбровьями и тяжелыми челюстями все они напоминали обезьян.

   Этих уродов и красавцев, загнанных людьми в глухие дебри, можно было бы пожалеть, не норови они все напасть на человека, убить, съесть, свести с ума, похитить женщину, подменить ребенка. За что? За непочтение к лесным и горным хозяевам, за недостаточно щедрые жертвы, а то и просто так - показать свой неукротимый вольный норов. Волю - свою, конечно, - они ценили не меньше, чем вишапы. В общем-то они были не так уж и злы. Человечиной баловались только грубые вояки-дэвы. Они же любили ходить в набеги на села - совсем, как люди. Зато их мягкосердечные женщины нередко спасали людей от своих прожорливых сыновей и мужей. А каджи звали к себе знахарок и повитух из сел и щедро с ними расплачивались. Женщины же их часто влюблялись в смелых пастухов и рыбаков и даже становились их женами. Поскольку же смирных поселян, предпочитавших откупаться жертвами от хозяев дебрей, всегда было больше, чем героев, готовых истреблять нечисть, то хозяева эти жили и дальше в свое удовольствие.

   На огонек к хлебосольным каджам охотно заглядывала всякая залетная и захожая нечисть. Вот и здесь между козлоногим лысым сатиром и джинном, попыхивавшим огнем из пасти, пристроился демон из воинства Луны - бледный, толстопузый, с клыкастой свиной рожей. Звали его Мовшаэль. Именно он больше всех оживился, когда в пещеру вошла новая гостья: демоница-лилит, крылатая и совершенно нагая. Ее прекрасное тело не портили даже трехпалые птичьи ступни стройных ног. Черные, как ночь, волосы, уложенные в замысловатую прическу, оттеняли лицо, то любезное, то жестокое, и оттого еще более обворожительное.

  -- Фамарь, изумруд мой бесценный! - рожа демона расплылась в улыбке, рыло зашмыгало. - Рад тебе больше, чем самой Астарте! Помнишь, в Александрии, когда мы были еще людьми? Из-за тебя резались целые шайки, самые уважаемые воры и разбойники... А уж я за одну ночь с тобой отдал жемчужину Клеопатры...

  -- Фальшивую, - усмехнулась демоница. - Нет, лучше не напоминай. В конце концов тебя распяли, а что со мной творили перед казнью эти грубияны-солдаты... Ох, только бы Астарта-владычица не вселила меня снова в человеческое тело! Ведь я теперь богиня. Тамар Всеисцеляющая - так меня зовут иверы. Мой храм - в крепости у Врат Аланов. Могу излечить хоть целое село, а могу и мор наслать. Ну и, конечно, урожай, приплод, детишки, любовные дела... Жертвы рекой текут. Я с моими жрицами ни в чем отказа не знаю. А главная жертва, - она плотоядно закатила глаза, - мужчины. Каждый проводит со мной одну ночь, а наутро - в пропасть. Рабы, пленники... Иные сами приходят: надеются меня покорить надолго и тем прославиться.

  -- И что, кому-то удалось?

  -- Ну куда этим пастухам и разбойникам до александрийцев? - рассмеялась Тамар. - Что бы здесь, на Кавказе, вообще понимали в любви, если бы не я и не мои девочки? Иной раз, правда, такие попадаются... Армянский царевич Зарех - настоящий Геракл! - Она облизнулась. - Ну а ты как?

  -- В боги, как видишь, не выбился. Больно уж люблю вино: и материальное, и духовную сущность. Хорошо хоть повезло с хозяином. Клавдий Валент, лучший маг Братства Тьмы..., тьфу, Высшего Света! Не боится никого из семи архонтов. И никаких грехов не запрещает ни мне, ни ученикам: мол, этот плотский мир все равно пропащий. Исполняй только все его приказы, - тут он строгий. Поверишь ли, я уже приучился: стоит хозяину позвать, - мигом трезвею.

  -- Со мной такого чуда сам Дионис не сотворит, - ухмыльнулся сатир.

  -- А сейчас он такое затеял! Освободить Скованного Великана - того, что на Эльбрусе. Хозяин все рассчитал по звездам.

  -- Освободить Скованного? Твой хозяин, что, Геракл? - удивился сатир.

  -- Геракл - дубина и громила. За такими дубинами мы и отправимся в Сванетию. Пусть потом их певцы славят. Главное-то сделает магия Валента. И никого из богов он спрашивать не будет. А ты, Фамарь, готовься. К тебе в ущелье придет целая орда сарматов. Пока они будут разбивать лбы о стену, с тыла подойдет Скованный - хозяин его сумеет подчинить - и такую бойню устроит!

  -- Ну и вонь будет от трупов! Я что, богиня войны? - скривилась Тамар.

  -- Да ты любого вояку без боя победишь! Попробуй-ка свои чары на главном вожде этой орды. Ардагаст, царь росов, избранник архонта Солнца. Говорят, своим двоим женам никогда не изменяет. И вдруг возьмет, да полетит с твоей скалы, а? Только гляди, с ним идут сильные маги: великий волхв Вышата и две ведьмы. Откуда только берутся такие в этой их дикой Скифии!

  -- Моей крепости еще никто приступом не брал. И меня тоже, - хищно улыбнулась демоница.

   Среди сидевших в пещере был один дэв - молчаливый, туповатый с виду и ничем не приметный. Пялился себе на Тамар, а еще больше на котел с человечиной. Никто не догадывался, что этот дэв - глаза и уши того, кто сумел на расстоянии усыпить его душу и подчинить себе тело. Все это проделал Иосиф бар Ноэми, сидевший в небольшим домике в предместье Себастополиса. Здесь, в Колхиде, жили бесстрашные потомки воинов Савмака, Солнце-Царя боспорских рабов. Посланцы Братства Солнца находили здесь надежный приют, и трогать их не решался даже начальник римского гарнизона.

   Придя в себя, дэв принялся поглощать вино и распевать песни вместе со всей компанией. А Иосиф, оседлав коня, уже ехал к долине Ингури, в верховьях которой жили отважные и непокорные сваны.

   В Местии, главном селении сванов, прямо под раскидистым платаном во дворе царского дома, шел пир. Здесь не шумели и не ссорились, как какие-нибудь сарматы или дэвы. Пили не спеша, в меру, произносили остроумные тосты. Веселую и умную беседу направлял тамада - сам верховный старейшина и жрец сванов, седобородый Мабла Палиани, всеми уважаемый за мудрость и праведность. Молодые почтительно прислуживали старшим. Время от времени кто-нибудь из стариков брал пандури[63] и пел, восхваляя подвиги хозяина - царя Таргвы Палиани.

   Сам царь сидел напротив тамады - сильный, красивый, с тонкими черными усами, в красной чохе[64] с черными отворотами. На шее блестела старинная золотая гривна со львиными головами, на войлочной шапочке - золотые фигурки Белого Всадника, бога воинов. Чем-то он напоминал сармата. Не только акинаком с кольцом на рукояти и темляком позолоченной кожи. Но и стройной фигурой всадника, и лихостью во взгляде, за которой чувствовалась готовность в любой миг броситься хоть в пляску, хоть в бой. Или вскочить на коня и понестись на любой край света, где только есть дела, достойные воина.