Рядом с братьями сидел хозяин дома - приземистый, с широким грубоватым лицом и жесткой, как щетина, бородой. Силу и храбрость герцога подтверждали украшавшие стены римские мечи, шлемы, панцири и головы самых могучих зверей - медведей, туров, зубров. Была даже голова тигра, убитого Эберихом в аквилейском цирке. Жена герцога, полная и далеко не молодая, мало напоминала сейчас ту стройную германскую девушку, которую он тогда бросился спасать от жуткой смерти. "Что тигр? Я думал, все это сборище нидингов бросится на меня за то, что я лишил их потехи", - говорил он Ардагасту. Царь росов сразу завоевал уважение герцога своим чепраком из шкуры тигра, которого Зореславич добыл в далекой Бактрии.

   Были среди гостей и сам Ардагаст с соратниками, и Арнакутай языгский, даже песиголовцу Гауру нашлось место. Ждали самую почетную гостью - Ганну, верховную пророчицу свевов. Но вот уже мчатся через город сани, разукрашенные бронзой и запряженные тройкой белых коней. За ними, распевая и приплясывая, поспешили росские русальцы и свевские ряженые.

   Знатные гости встали, приветствуя стройную женщину лет сорока пяти, с гордым и прекрасным лицом. Ее роскошные светлые волосы свободно падали на белый плащ, скрепленный золотой застежкой с эмалью. Ряженые, почтительно молча, столпились у двери. Полная достоинства, гостья воссела напротив конунгов. С изяществом патрицианки пригубила она чашу вина и заговорила чистым высоким голосом:

  -- Приветствую вас, славные конунги и герцоги маркоманнов и квадов! Да хранят вас боги в новом году! В этот святой вечер мое место - в священной роще семнонов, но я поспешила к вам, чтобы спасти Бойохейм. Много раз бросала я руны и слушала голоса богов. Знайте же: Водан отвратился от вас, и Бойохейм погибнет, если не покорится кесарю. Такова же судьба Дакии и страны языгов. Непокорные будут истреблены или уведены в рабство, и земли их римляне заселят людьми с юга, что не знают вашей речи и запомнят разве что ваше имя.

  -- Мы, наследники славы Маробода, по-твоему, должны сами пойти в рабство? - вспыхнул Сидон. Остальные знатные свевы лишь угрюмо молчали.

  -- Бойи тоже были славны, могучи и богаты. Где они теперь?

  -- Их остатки - за Дунаем, в Паннонии. Отдают последний ас римским мытарям, а потом ищут, чем откупиться от римских судей. Кто не имеет римского гражданства, продает своих детей. Кто имеет, может лишь просить подачек у тех, кто его же разорил. Ты этого желаешь и нам, великая пророчица?

  -- Тщетно желать или не желать неизбежного. Его можно лишь узнать - и покориться или погибнуть. Желаешь ли ты гибели своему племени, конунг Сидон:?

  -- Я желаю ему славы Арминия!

  -- Он мертв, а племя его бедно и слабо. Римляне не покорили его лишь потому, что есть племена поближе и побогаче. Хатты уже разбиты, даки побеждены. На что надеетесь вы? Да знаете вы, что такое Рим? Я была там. Видела могучих чародеев, с которыми не сравнится никто в Германии. У самого сильного из них семь перстней, в которых сила семи богов и семи светил. Видела книги, написанные этрусскими рунами, но не могла их прочесть. - Глаза пророчицы горели восторгом, она говорила, словно вещала, созерцая иной мир. - Волшебник с семью перстнями раскрыл мой духовный взор, и я увидела, будто с вершины Иггдразиля, всю Империю. Вам не под силу взять и одного каменного города, а их там сотни. Вы не можете справиться с парой легионов, а их десятки, и все в новых провинциях: старые держит в покорности одно имя кесаря. Я видела огромные оружейные мастерские, видела мощеные дороги - по ним можно перебросить легион с одного конца Империи на другой в любое время года. Так кого же больше любит Отец Битв: вас или презираемых вами римлян? Есть ли племя, способное надолго устоять перед Римом?

   Знатные свевы подавленно молчали. Лишь Вангион ответил со спокойствием обреченного:

  -- Есть племя, которое погибнет, но не станет рабами, покорными одному имени кесаря. Если таков приговор норн, прях судьбы, мы встретим его с мечами в руках, а не с веревками на шее. Это племя - маркоманны, и я - его конунг.

  -- Клянусь копьем Водана, квады ни в чем не уступят маркоманнам! - твердо произнес Сидон.

  -- Есть племя, что уйдет на другой конец Великой Степи, и легионам не догнать его, как не догнать степного ветра. Я - царь этого племени, - сказал Арнакутай.

  -- Погибнуть или бежать - все, что вы можете? - пренебрежительно взглянула на них пророчица. И тут ее холодные синие глаза встретились с бесстрашным взглядом голубых глаз Ардагаста.

  -- Я - царь племени, что никогда не убегало из своей земли и не мирилось с рабством. Мы - поляне, сколоты-пахари, венеды, росы - меняли имя, но не душу. Мы порой гнемся, но не ломаемся. Где те могучие народы и царства, что хотели покорить и даже покоряли нас? Где киммерийцы, скифы, сарматы царские? Где великое царство Дария, что не уступало Империи? Нет уже и Аорсии, а мы были, есть и будем, пока останемся верны Огненной Правде. А она велит нам защищать земной мир от Тьмы и ее слуг.

   Из толпы ряженых, стоявших под стеной, выступил Вышата. Его голос властно зазвучал из-под львиной маски:

  -- Да, такую судьбу спряли нам норны-рожаницы. На то и дали нам светлые боги святую и щедрую землю Днепровскую. Без того недостойны мы будем ею владеть, и рассеемся, и утратим всякое имя, и сгинет память о нас.

   Из-под бычьей личины заговорил великан-кшатрий:

  -- Судьба росов - не та, что желающего ведет, а не желающего тащит. Это - дхарма, священный долг. Она есть не только у человека, но и у племени. Не исполнивший ее достоин вновь родиться червем, а рабом стать еще при жизни. Или томиться между жизнью и смертью, как ваш конунг Маробод.

   Клекотом горного орла разнесся голос Мгера:

  -- Вожди свевов! Вы не просто защищаете ваши племена от кесаря Домициана. Вы спасаете мир! В теле Домициана живет проклятый дух Нерона Меднобородого. Им владеют черные колдуны и торгаши без совести, а их душами - сам Локи-Ахриман. Не Бойохейм им нужен - весь мир. Остановите же этих троллей в людском обличье, как мы, армяне, остановили легионы Нерона! Если у живых мало сил - вам помогут мертвые. - Он обнажил рунный клинок. - Вот меч Маробода, который вы доверили мне много лет назад. В эту святую ночь я вызову его дух, заточенный в могиле римским колдуном. Пусть дух конунга возьмет дух солнечного меча и выполнит священную клятву!

   Многие из знатных свевов еще помнили молодого воина-мага из Армении, веселого и отважного. Теперь молодость словно вернулась к ним самим. Все заметно оживились, одобрительно зашумели. Лишь Ганна презрительно скривила губы.

  -- Да что вы собрались защищать? Во всем Бойохейме, во всей вашей свободной Германии нет ни одной мощеной дороги. В таком "дворце", как этот, римляне разве что рабов поселят. Да вы сами знаете, как живет римская знать. Почему бы нам, благородным германцам, не жить так же?

  -- Да, мы знаем, как они живут. Слишком хорошо знаем. И я скорее соглашусь превратиться в похотливого осла, чем в римлянина, - ответил Вангион.

   Все захохотали, вспомнив римскую байку про незадачливого юнца, что был обращен в осла, и в таком виде ублажал богатых женщин. Молчавший до сих пор Эберих взглянул в глаза пророчице.

  -- Так вот чего тебе надо: жить, как патрицианка! То-то плащ на тебе шелковый. И перстни с резными камнями.

  -- По-твоему, пророчицу можно купить? - гордо взглянула на него Ганна.

  -- Пророчиц не покупают, - саркастически произнес Хилиарх. - Их очаровывают. Тот, с семью перстнями этим тоже славится. Тут ему хватает одного из них - перстня Венеры-Фрейи. Такого, как у тебя: медного, с изумрудом, на камне вырезана коза.

   Стиснув кулаки, Эберих бросил в лицо Ганне два слова:

  -- Римская шлюха!

   Редкий германец решался сказать подобное женщине, а тем более пророчице. В напряженной тишине раздался спокойный голос Вангиона: