Виктор бросил взгляд в зрительный зал.
Яша Бурей, сидящий в первом ряду, поежился и опустил голову. Они во время бесед в номере «Hôtel de France» даже не допускали возможность применения противником английского начала.
Алик Сношаль с довольным видом что-то быстро писал в свой блокнот. Сидящая рядом с ним блондинка не сводила глаз с Одинцова.
Виктор знал, что среди примерно тысячи зрителей в зале сидят люди, давно знающие его. Мелькнули лица Лизы с дочерью, его матери, друга детства Кости, с которым он ездил к Вощанову. Жорж Гиршманн с Евгеньичем, бросив все дела, прилетели в Москву и теперь болели за лидера их команды.
Они верили в него.
Виктор снова почувствовал незримый укол совести.
И не делал условленного знака вплоть до одиннадцатого хода. Он знал, что Симона нервничает в своей «Ауди» с тонированными стеклами.
И, наконец, подчеркнув ручкой ход противника, услышал тихий шепот:
— Витя, почему так долго? У тебя уже минус ноль шестьдесят три…
Это означало, что по дебюту чемпион мира получил солидный перевес. Он коршуном кружился вокруг шахматного столика, быстро расшагивая по сцене. Скрип его новеньких туфель доносился до последнего ряда акустического зала Чайковского.
Виктор в один момент поднял голову и хотел, было, подозвать судью, чтобы заявить: ему мешают!
Но передумал.
Алик покинул свое место в зале, вышел в пресс-центр и передал в редакцию горячую новость: «Чемпион мира взял в тиски претендента в первой же партии! Позиция белых после начала выглядит явно предпочтительнее. Неожиданный сюрприз при выборе дебюта явно потряс его соперника! Многие эксперты склоняются к тому, что сегодня лучший шахматист планеты откроет счет в матче!»
Но никто, кроме Симоны, не знал в эти минуты, что с каждым ходом в партии, минус в позиции черных фигур стремительно сокращался. Наконец, она радостно прошептала по рации:
— Сейчас по нолям!
Это означало — компьютерная программа оценивает позицию, как равную.
Однако чемпион мира по инерции продолжал играть на победу. Он никак не мог поверить в то, что его позиционное преимущество растаяло, как утренний туман. Упрямство и сила воли, помноженные на великолепную атакующую игру, почти всегда приносили свои плоды. Но это было против живых, утомленных почти пятичасовой борьбой игроков.
И он пошел на риск, надеясь на ошибку Одинцова.
Зал ахнул, когда увидел, как чемпион мира «подставил» ладью за слона. Жертва качества!
В расчете, что слоны белых вместе с другими фигурами обрушаться атакующей мощью на редуты черного короля.
Судья вышел к краю сцены и поднял вверх обе руки.
На большом табло загорелось: «Просьба соблюдать тишину!»
Симона спустя пять минут тихо прошептала:
— Можно брать ладью. Атака отбивается. У тебя — плюс ноль семьдесят. Одинцов принял жертву.
Табло с мольбой о тишине горело до самого конца партии.
Чемпион мира впился горящими глазами в доску.
Комментаторы, все как один, предрекали ему скорую победу.
Однако спустя несколько ходов неожиданно прояснился замысел черных: они сами приносили в жертву коня, запирая при этом главную фигуру чемпиона в углу и стремительно контратакуя белого монарха.
В зале наступила мертвая тишина.
Чемпион странно изменившимся голосом хрипло проговорил:
— Предлагаю ничью!
Как в той памятной партии из первого гроссмейстерского турнира Одинцова в Москве.
Симона закрыла глаза и стиснула свои маленькие кисти в кулачки: «Неужели он опять согласиться? У него уже — плюс ноль восемьдесят!»
И облегченно откинулась на сиденье автомобиля, услышав в наушниках голос Виктора:
— Нет, пожалуй, еще поиграем!
Молниеносная серия белых. Они в цейтноте. Виктор, не спеша, записывал ход чемпиона, минуты на две замирал в задумчивой позе и потом делал свой.
«СиМа» играла безупречно.
Журналисты, только что со смехом обсуждавшие в пресс-центре мнимые шансы Одинцова, пулей вылетели в зал и с изумлением наблюдали, как после фантастической жертвы коня черных, позиция чемпиона ухудшается с каждым ходом.
Наконец, зал зааплодировал.
Чемпион нервным движением остановил часы, расписался на бланке и, не пожав сопернику руку, вылетел прочь со сцены.
Во все агентства новостей полетели краткие «молнии»: «Первая партия матча закончилась победой претендента — Виктора Одинцова!»
Симона с радостным смехом открыла дверь их квартиры и повисла на шее любимого.
— Ура! — по-детски воскликнула она. — Мы выиграли!
Шахматист поцеловал девушку и тяжело вздохнул:
— Уф! Устал сегодня, словно вагон с картошкой разгружал!
— А почему ты так долго? — с любопытством заглянула в глаза мужчине Симона. — Я уже давно праздничный ужин приготовила!
— Еле от Яши отделался! Пристал, словно банный лист! Давай, говорит, прямо сегодня вечером готовиться ко второй партии! Подробно разбирать его новинку за белых в староиндийской…
— А ты что?
— Я сказал, что завтра будем этим заниматься. Надо же! Какой трудовой энтузиазм проявился у него. В Париже был всегда рад, когда наши встречи были недолгими.
— Наверное, поверил, наконец, в тебя. И гонорар же намного будет у него больше, если ты выиграешь!
— Не будем сейчас гадать. Давай лучше выпьем нашего любимого Бордо! За тебя, мой маленький, красивый гений! — засмеялся Одинцов и ласково поцеловал свою любимую…
Чемпион мира с яростью швырнул недопитую чашку кофе в угол. Жидкость, расплескавшись, попала на брюки Владимиру Быстрицкому.
Тот молча нагнулся и сбил капли.
— Проклятье! Я перегнул палку! С ним надо не так было!
Окружение чемпиона покорно ждало окончания бури, которая обычно сопровождала его редкие поражения.
Три опытных секунданта, врач-психолог, шофер, Быстрицкий стояли вплотную друг к другу, иногда обмениваясь понимающими взглядами. Они прошли всю эту тяжелую «кухню» матчей на первенство мира и надеялись, что в случае с Одинцовым им не придется испытывать на себе гнев шефа.
Но вот надо же было случиться такому прямо после первой партии!
«Все. Последний мой матч с ним. Пора сваливать», — так примерно думали все шестеро, угрюмо наблюдая за беснующимся чемпионом.
Тот внезапно подошел вплотную к Быстрицкому и, вперив в него тяжелый взгляд черных глаз, тихо спросил:
— Когда «Троян» даст точную информацию?
— Я полагаю что, наверное, — завтра…
— Мне не нужно — «наверное»!! Мне надо точно! За что я плачу вам всем такие деньги?!! Чтобы мне говорили «наверное»??
— Завтра! — веско обронил бывший майор КГБ. — Всё будет!
— Посмотрим! — бросил чемпион.
В огромной гостиной, заставленной небольшими антикварными статуэтками (это была страсть игрока — собирать коллекцию из разных вариантов Психей-Амуров), — повисла напряженная тишина.
Шахматист снова, видимо, прокручивал завершившуюся партию в голове. Это было понятно по мучительной гримасе, исказившей его лицо. Вспомнив ход коня Одинцова, он сморщился, словно от зубной боли. И, внезапно схватив с полки одну из фигурок, вдребезги разнес ее о паркет.
— Бл*ть!!! Как я просмотрел эту жертву!??
Хрясть!!
Вторая статуэтка разлетелась на куски.
Спустя минуту лицо чемпиона смягчилось. Пар был выпущен. Маленькие Амурчики, пережившие века, были разбросаны по всей гостиной. Окружение почтительно ждало последнего распоряжения шефа:
— Все свободны! Кроме Быстрицкого!
Виктор, почувствовав за собой слежку, долго пытался оторваться от подозрительной черной» Тойоты». Однако за ее рулем сидел, видимо, очень опытный водитель. Мотор Одинцовского «Мерседеса» явно уступал по мощности джипу, произведенному в стране восходящего солнца.
Виктор возвращался из гостиницы «Россия», где Яша два часа подряд втолковывал ему тонкости изобретенной дебютной новинки.
Одинцов рассеянно смотрел на позицию, думая больше о Симоне и дочери. Ему хотелось по окончании матча познакомить Наташу со своей избранницей. Их встреча была неизбежна, и мужчина надеялся, что она пройдет безболезненно.
