За это время Виктор навестил Жоржа и Иоланту в НегЫау, Евгения Евгеньевича, который проживал в районе Levallois-Perret и Василия Петровича с Анастасией Михайловной на rue Rischer.

Настроение его было великолепным.

Он был многим обязан этим людям, оказавшим помощь в трудные минуты его жизни. И они были рады ему, Одинцов ни на йоту не изменился с тех пор, как стал претендентом на звание чемпиона мира. Никакого зазнайства, ни капли высокомерия.

Разговоры, вначале идущие на разные темы, неизбежно сводились к предстоящему матчу в Париже. Виктор уклончиво отвечал на вопросы, касающиеся его подготовки к поединку с Патриком Леконтом. Он чувствовал, что его друзья гордятся им, и мысленно молил Бога, чтобы они никогда не узнали истинных причин его фантастического взлета.

Евгений Евгеньевич с гордостью показал ему подлинники Шемякина: причудливые картины со странными фигурами, сыграл на рояле, и долго рассказывал о своей непростой жизни.

Анастасия Михайловна со свойственным ей ехидством жаловалась на уехавшую в Москву чету Осаговских. Василий Петрович больше молчал, иногда пробовал успокоить немного раздраженную супругу, но по его грустному виду Одинцов понял: попытка разрекламировать творчество московского художника потерпела неудачу.

Жорж по-прежнему мечтал обыграть в «блиц» гроссмейстера, и только после пяти проигрышей подряд был с трудом оттащен Иолантой от доски:

— Да хватит тебе! Пусть хоть у нас отдохнет от шахмат!

— Ничего! Ему всегда полезно потренироваться! — улыбчивый президент клуба довольно пыхтел сигареткой.

Накануне, по рассеянности, он попал в неприятную ситуацию.

Заправляя на бензоколонке свой «Ситроен», он задумался, и вместо девяносто пятого бензина влил дизельное топливо.

Машина проехала ровно километр.

— Витя! Выручай! — молил Жорж по телефону. — Я не хочу связываться с транспортниками! Дорого и ждать их долго! Возьми трос или крепкую веревку!

Одинцов на машине Симоны примчался к месту «катастрофы». По русской привычке, взяв на буксир машину Гиршманна, быстро приволок ее на автосервис.

Механики, почесав в затылке, объявили:

— Надо чистить всю топливную систему! Будет готово через два дня.

— Сколько возьмете за работу? — поинтересовался рассеянный водитель «Ситроена».

— Три тысячи франков, — приговором прозвучала цифра, — согласны? Жорж крякнул, но деваться было некуда:

— Хорошо…

Виктор Одинцов, около полуночи прогуливаясь по бульвару Пого, рассеянно смотрел под ноги. Он весь был в мыслях о Симоне, которая почему-то не звонила второй день подряд, и поэтому не заметил темный автомобиль, медленно ехавший вдоль тротуара. На него не обращали внимания попутные машины, (привычное дело — человек ищет парковку на переполненной улице), и он черепашьим шагом тащился вслед за русским шахматистом…

…Виктор с трудом разлепил тяжелые веки.

Прохлада разбудила его. Он удивленно огляделся и понял, что находится на автобусной остановке в нескольких сотнях метров от дома Симоны. Сидя на металлическом стуле с дырочками в сидении. Странная тяжесть в организме сковывала его движения.

— Где я был? — вслух спросил сам себя Одинцов.

Болела голова и все тело. Он подтянулся на руках и с трудом встал на ноги.

Руки дрожали.

В голове мелькали какие-то несвязные видения: внезапная боль в затылке, потом как будто укус змеи в районе кисти и дальше — полный провал памяти.

Виктор по привычке взглянул на часы, но их не было на запястье.

«Воры, что ли?»

Он ощупал карманы. Ключи от квартиры были на месте, но небольшой кошелек с деньгами пропал.

«Наверное, они, — с тоской подумал Одинцов, — но как я не заметил, что кто-то сзади подкрался ко мне?»

Он медленно пошел по направлению к дому. Навстречу попался пожилой господин, выгуливающий собаку.

— Который час, месье? — спросил его Виктор.

Тот испуганно-удивленно вытаращился на него и проворно обошел стороной, спустя пять шагов пробурчав:

— Понаехали тут, эмигранты проклятые, напьются ночью и пристают к людям…

…Струя холодной воды била в голову Одинцова, но облегчения не было. Он с трудом вылез из ванной комнаты, надел халат и, заглянув в бар, плеснул в стакан немного коньяка.

Алкоголь приятно согрел застывшее тело, и боль постепенно стала отступать.

— Ну почему она не звонит? Что с телефоном? — в который раз спрашивал себя мужчина, набирая номер любимой.

В трубке лишь слышался металлический голос оператора: «Связь невозможна, абонент недоступен».

Тревога в душе Одинцова нарастала. Он связался с Жоржем и рассказал о ночном ограблении.

Потом спросил:

— А с вами из Лондона Симона не связывалась по работе?

— Нет, в последние дни мы ничего не получали от нее, — недоуменно проговорил Гиршманн, — а что случилось?

— Не отвечает телефон, и она сама не звонит два дня уже. Такого не было раньше.

— Я свяжусь с ее шефом и узнаю в чем дело!

— Спасибо! Перезвони сразу, хорошо?

— Конечно.

Жорж положил трубку и задумчиво почесал в затылке. Не нравились ему последние события вокруг лидера его команды.

Женевьева злорадно улыбнулась и нажала кнопку вызова секретарши. Та мгновенно показалась в дверях.

— Соедини меня с Паскалем Фите!

Виктор Одинцов метался по комнате.

Новости были самые неутешительные: никаких известий о Симоне из Лондона не поступало. Ее шеф сообщил, что она была у них в офисе, отчиталась за проделанную работу и обещала зайти еще на следующий день.

Но почему-то не появилась.

«Ехать в Лондон? Искать ее? Безумство! Я никогда там не был, практически не знаю английского языка, а главное — у меня нет визы! Но что, что делать? Боже мой! Куда она пропала??»

Никакая другая мысль, как кроме о любимой, не проникала в мозг Виктора в этот зловещий день, потом в бессонную ночь и тяжелое утро.

Нервы его были напряжены до предела. Звенели обнаженной струной по всему организму. Он смотрел на телефон и боялся, что сейчас раздастся звонок и сухой официальный голос сообщит о непоправимом.

Но вместе с тем иногда мелькала странная мысль: уж лучше любое известие, чем изматывающая неизвестность.

Одинцов, обхватив голову руками, мучительно перебирал варианты причин, по которым Симона могла не давать знать о себе вот уже почти три дня, как внезапно из-за двери раздался мальчишечий голос:

— Вам почта!

Виктор ринулся к выходу. Он быстро открыл дверь, посмотрел вниз на лестницу, но шагов по ней слышно не было. Отыскав ключ от почтового ящика, спустился вниз и открыл его.

Большой белый конверт.

Виктор нервным движением разорвал его и вытащил несколько фотографий.

— Боже мой! — вырвалось из груди.

— Бонжур, месье! — это мадам этажом выше, проходя мимо, как обычно, приветливо поздоровалась с новым соседом.

Виктор не ответил, его расширенные глаза с ужасом смотрели на фотографии.

Мадам обиженно поджала губы и зацокала каблуками по мостовой.

— Этот прыщ с ней! Боже, неужели…??

На снимках Симона сидела за столом в каком-то английском пабе с Леней Гельфандом. Улыбалась на втором снимке, когда тот положил свою кисть на ее ладонь.

Виктор как-то раз и навсегда отбил охоту у Лени звонить на квартиру к Симоне. Взяв трубку и услышав в очередной раз его голос, он нежно сообщил на другой конец провода:

— Вам Симона просила кое-что передать, давайте встретимся у выхода из метро Одеон, скажите, как Вы будете выглядеть?

— На мне будет желтая куртка с капюшоном, такого же цвета кепи и темные брюки, — томным голосом ответил Гельфанд.

— Замечательно! Через два часа устроит?

— Вполне…

Леня хватал ртом воздух, испуганно глядя на высокорослого блондина. Виктор, тяжело положив ему руку на плечо, не спеша, втолковывал: