— Через неделю, в Ницце. Очень сильный турнир. Он будет идти девять дней подряд. Ты сможешь?
— Конечно! — уверенно ответила девушка.
— А твоя работа?
— Мне же не надо ходить в офис и сидеть там целый день. Я сделала свою часть программы, и гуляю до следующего заказа.
— Так, — Виктор полез во внутренний карман и достал чековую книжку, — я должен тебе отдать половину моего приза.
— Ты что!? — рука Симоны легла на ладонь мужчины. — И не думай даже!
— Почему? Мы же вдвоем ведем эту игру?
— Ты заработай сначала немного денег. Своего друга, лежащего в тюремном морге, не забыл, я надеюсь?
Виктор помрачнел.
Воображение сразу представило Лёху, лежащего в каком-нибудь закрытом ящике, замерзшего, неузнаваемого.
— Хорошо. Спасибо тебе, — он медленно сжимал тонкую кисть девушки. Потом приподнял ее, придвинулся ближе и губами нежно поцеловал пальцы Симоны.
— Ты знаешь, когда я был там, в камере, мне приснился отчетливый сон. Про этого друга. И как будто он начинает сбываться…
— Какой?
— Лед, большая гора… Лёха лежит под ней, и никак его не достать оттуда. Почему-то под рукой оказывается ноутбук, я кладу его на этот лед…
— И… что??
— Он стремительно тает, весь, полностью… Лёха встает, говорит мне «Вот и все, смотри — наша Москва!» И я проснулся.
Симона задумчиво покачала головой:
— Дай Бог, чтобы сон сбылся. И ты отвез его на Родину.
— Я тоже надеюсь на это. Хотя… — Виктор помедлил, потом произнес, — чувствую, что трудности ожидают в этом деле немалые. Бумаги надо бюрократам какие-то представить, оформлять груз, я кое-что узнавал. Да и в тюрьме администрация может тоже затормозить…
Симона бросила быстрый взгляд на собеседника.
— Ладно, давай пока не будем о грустном? — улыбнулся Одинцов. — Лучше расскажи мне о себе.
Они сидели, не обращая внимания на окружающих, и говорили, говорили, говорили…
За окном медленно проезжали автомобили, прохожие торопились по своим делам, иногда в слегка затемненное окно ресторана начинал стучать дождик, но они не видели и не слышали ничего вокруг.
Несколько раз подходил официант, спрашивая, не хочет ли месье заказать что-либо еще.
Одинцов просил кофе, Симона тоже пару раз заказала капуччино. Разговоры посетителей сливались в один ровный гул, люди приходили и уходили, свободных столиков было мало.
Внезапно Виктор заметил, как девушка бросила тревожный взгляд куда-то в угол ресторана.
Он не придал значения этому.
— Извини, я отойду, — Одинцов отодвинул стул и пошел в туалетную комнату.
Вернувшись, увидел, что его место занято.
Напротив Симоны сидел красивый брюнет с тонкими усиками над верхней губой. Увидев Виктора, улыбнулся, и сделал жест рукой, словно приглашая взять свободный стул и присоединиться к его компании. Одинцов вопросительно взглянул на девушку. Щеки ее были пунцовыми, и по ее виду можно было сказать, что гость за их столом был для неё неприятен.
— Познакомь меня с этим месье, — по-французски сказал брюнет, — и мы выпьем…
Симона нервно дернула плечами:
— Это — Жан, мой бывший знакомый, а это Виктор.
— Ну почему же сразу: бывший? — рассмеялся француз. — Меня обычно никто не забывает! Особенно женщины!
Темные маслянистые глаза непрошенного гостя блестели той особенной пьяноватой дымкой, которая проступает после пары бутылок красного вина.
Он явно куражился.
— Присаживайтесь, Виктор! — жестом хозяина Жан придвинул свободный стул из-за соседнего столика, потом обернулся в угол ресторана и помахал рукой двум своим товарищам, наблюдавшим за ним.
Те ответили тихим ржанием.
— Держу пари, что Вы не француз! — пьяно качнувшись вперед, заключил любимец женщин преклонного возраста.
— Вы угадали, я русский, — ответил Одинцов и, обернувшись, позвал официанта.
— О! О! Вот это встреча! — радостно хохотнул Жан. — У меня никогда не было знакомых среди русских. Говорят, они ужасные алкоголики, и пьют свою водку ведрами!
Потом окинул взглядом фигуру Одинцова и повернулся к Симоне:
— А каков русский Иван в постели? Неутомимый труженик или слабый импотент?
— Жан, перестань оскорблять незнакомого тебе человека! — быстро проговорила девушка.
— А я не оскорбляю его. Это ты меня оскорбила, когда ушла из-за какой-то моей легкой интрижки. И теперь у тебя русский… поздравляю! Хотя ты сама этих кровей, как же я забыл! Держу пари, что он тебе быстро надоест. И вообще я хочу, чтобы ты сегодня ушла со мной! Вы не возражаете, месье?
И Жан, привстав, приблизил свое лицо к Виктору.
— Вот чек, пожалуйста, — Одинцов передал бумажку подошедшему официанту, потом взглянул на Симону, — иди к машине, я догоню тебя.
— Хорошо, — девушка встала, надела куртку и медленно пошла к выходу из ресторана.
«Если обернется, у нас с ней все будет… все будет замечательно» — внезапно для себя загадал Виктор.
Француз качнулся, было в сторону уходящей девушки, но тут же ощутил руку стоящего перед ним блондина у себя на локте.
— Подождите, месье Жан, — голубые глаза Одинцова потемнели.
— Ты что? Мерд! Мне сказать что-то хочешь? — и рот внизу тонких усиков выдал мерзко-грязное, трудно переводимое выражение в адрес русского. Симона обернулась.
Жан, раскинув руки, летел спиной в сторону своего столика. Сбив по пути пару стульев, он тяжело приземлился у ног товарищей.
Тонкие усики и нижняя губа быстро окрашивались в алое.
Гул голосов в ресторане сразу стих, все посетители замерли.
Виктор быстро шел к выходу, держа свою верхнюю одежду в левой руке. Оцепенение прошло спустя несколько секунд.
— Вызовите полицию! — раздался визгливый женский голос.
Симона молча схватила Одинцова под локоть и увлекла за собой. Пробежав с полсотни метров по тротуару, она на ходу достала брелок с ключами от «Ауди» и щелкнула кнопкой.
— Быстрее!
Машина резко рванула с места, девушка посмотрела в зеркало заднего вида и облегченно вздохнула.
На первом светофоре повернулась к Виктору:
— Ты что? Опять хочешь угодить в тюрьму?
Одинцов угрюмо молчал.
— Зачем ты его ударил?
— Если бы я это не сделал, то сейчас чувствовал бы себя последним трусом. Слюнтяем, в присутствии которого оскорбляют люби…
Виктор осекся.
Он был возбужден, и едва не вырвавшееся «любимую женщину» — было просто откровением его души.
Симона едва успела затормозить перед нужным поворотом.
Они замолчали.
Виктор видел, что машина приближается к бульвару Пого.
«Почему она повернула? Проще было высадить меня рядом с вокзалом Saint Lazare?»
Девушка словно прочла его мысли.
Когда машина остановилась возле ее дома, она повернулась направо, положив руку на спинку сидения пассажира:
— Я тебя арестовала.
— Ты? За что??
— За хулиганское поведение в общественном месте. Будешь отбывать наказание сегодня под домашним арестом…
Губы Симоны были мягкими и горячими. Виктор чувствовал, как его сердце зашлось в радостном ожидании.
«Она обернулась! Она будет моею! Я люблю её… почему так долго мы мучили друг друга??»
Они целовались в машине, потом около неё, не обращая внимания на восторженные крики компании подростков, проходивших мимо.
Спустя четверть часа девушка высвободила руку и шепнула:
— Арестант, следуйте за мной…
— Слушаюсь, а что бы мне сделать такого, чтобы этот плен продолжался долго-долго!
— Ничего не надо… просто люби меня, и всё…
— Я тебя уже давно люблю, и хотел в этот плен.
— Я знаю, — она ласково провела рукой по его голове, потом прислонилась щекой и тихо сказала, — я ждала тебя…
Они ласкали друг друга с той целомудренной осторожностью, которая бывает у влюбленных в первую ночь.
Их души замирали от тихого восторга, их тела брали самые высокие ноты в музыке первой близости. С губ слетали самые неожиданные признания, глаза светились радостными улыбками, иногда они негромко смеялись над своими мучительными сомнениями последних месяцев.
