Одинцов не верил своим глазам. Таким строгим, суховатым показался ему этот человек в Москве.

И тут — на тебе…

Однако, почувствовав моральную поддержку, Виктор заметно взбодрился.

— Ну, давай, погуляем еще, посмотрим на них.

— А что смотреть? Вот видишь, как на тебя глядит блондинка в черных сетчатых чулках?

— Так уж и на меня? — возразил Одинцов, но, повернув голову в указанную сторону, понял, что Вадим прав.

— Именно! Я уж знаю в этом толк! — запальчиво проговорил соотечественник.

И тут же переменил тему:

— А ты по какому поводу во Франции?

Одинцов вкратце рассказал о своей новой работе. В его кармане лежали две тысячи франков — гонорар за сегодняшнюю партию.

— А я, брат, по линии туризма прибыл! Налаживаем, так сказать, контакты с местными туроператорами! Я старший менеджер одной московской конторы.

— Понятно, — проговорил Виктор и, словно помимо воли снова взглянул в сторону симпатичной блондинки.

Та внимательно смотрела ему в глаза.

Одинцов почувствовал прилив решимости:

— А ты сам, Вадим, уже здесь практиковался? — с некоторой долей ехидства спросил Виктор.

— Я? Если честно, то нет, — признался менеджер, — но все когда-нибудь надо делать в первый раз…

— Верно! — бодро отозвался Одинцов. — Так что пора атаковать на бреющем полете!

— Заметано, земляк! Сделаем таю ты берешь вон ту красивую блондинку, что пялится на тебя уже минут пять, а я подкатываю к ее подруге, брюнетке с большим бюстом. О’кей? По окончании… эээ… приключения встречаемся здесь в двадцать три нуль нуль!

— О’кей! Сверим часы!

И два новоявленных приятеля смело подошли к парижским путанам…

…Она поднималась вверх по крутой лестнице впереди Одинцова, плавно покачивая полными бедрами, затянутыми в красивые сетчатые чулки. Виктор, глядя снизу на ее ноги, короткую юбку, из под которой выглядывали черные трусики, испытывал ужасный приступ желания.

Они прошли через лабиринт узких проходов, миновали сидящего у входа молчаливого негра и теперь приближались к апартаментам блондинки.

На третьем этаже девушка остановилась, порылась в сумочке и вставила ключ в замочную скважину.

Одинцов вошел, и проститутка заперла дверь.

Виктор огляделся.

Половину маленькой комнатки занимала широкая кровать. Путана небрежно откинула тонкое одеяло, и Одинцов увидел, что постель застелена простыней абсолютно черного цвета. Напротив кровати на стене висело большое овальное зеркало, под ним стояла резная тумбочка с множеством ящичков.

— Ты немец? — по-французски спросила блондинка, приблизившись вплотную к Виктору.

— Нет, русский — улыбнулся Одинцов.

— О! — засмеялась проститутка. — Русские — сильные мужчины!

Потом помолчала и попросила деньги:

— С тебя триста франков, как договаривались.

Виктор достал из кармана три банкноты, протянул их девушке. Та подняла бумажки на свет, проверив водяные знаки, потом убрала деньги в сумочку.

И стала медленно раздеваться в двух метрах от Виктора.

Тот стоял, как завороженный наблюдая за француженкой.

— Вперед, вперед! — жестом руки девушка подбодрила его, снимая с себя тонкие трусики.

Одинцов быстро обнажился, повесив одежду на стоящий рядом с зеркалом стул.

Они стояли голые друг напротив друга и молчали…

Француженку можно было бы назвать красивой, но все впечатление портило холодное выражение ее зеленых глаз.

Кровь сильным потоком пульсировала по телу мужчины.

Наконец, девушка начала действовать…

Она нагнулась и проворно одела резинку. Потом поцеловала внизу и потянула Виктора на кровать.

Он лег на черную простынь рядом с ней и попытался погладить ее кожу между ног.

Девушка решительным жестом отвела руку Одинцова и знаками показала: трогать нельзя!

Он потянулся губами к шее путаны, но та опять резко дернулась: целовать нет необходимости!

И показала на пальцах, дополняя знаки простыми фразами: первые пять минут минет, остальные пять — классический секс…

Одинцов на секунду растерялся:

— Какие пять минут? Почему так мало??

Но голос пола, звенящий из его организма с сумасшедшей силой, дал о себе знать.

Едва проститутка припала губами к его закованному в резиновую броню внушительному достоинству, он, теперь уже в ответ на ее запреты, резко покачал пальцем у нее перед глазами и рывком перевернул женщину на спину

Та от неожиданности вскрикнула.

Одинцов вонзился в нее с яростью разгневанного испанского быка. Блондинка вначале охнула, потом, сжав губы, отвернула глаза к стене.

Ее голова качалась в такт движениям мужчины. Одинцов видел во взоре путаны остекленело-пустое безразличие. Это его раззадорило и одновременно разозлило. Действие красного вина, выпитого в ресторане, сильно подогревало настроения.

Он усилил амплитуду движений, приговаривая сквозь зубы:

— Ну, будешь долго теперь помнить русского мужика! Вот тебе, вот!

— Non! Non! — закричала блондинка, почувствовав, что этот странный клиент продолжает вонзаться в нее после вулканического семяизвержения.

— Что «поп»? Неужели тебе не нравится? — засмеялся Виктор, не отпуская путану.

Та быстро залопотала по-французски, тыкая пальцем чуть выше кисти руки: время!

— Что? Цигель, цигель, ай люлю!? — весело воскликнул Одинцов, вспомнив крылатое выражение из «Бриллиантовой руки».

— Oui! Oui! — подтвердила блондинка.

Одинцов отпустил женщину, встал и, брезгливо сдернув с себя мокрую резинку, швырнул ее в урну для мусора, стоящую в углу.

— О, ля ля! — с возмущением проговорила француженка, увидев, что использованный предмет, не достигнув цели, отлетел в сторону, упав на ее черные туфли.

— Пардон, мадмуазель! — Виктор пьяно качнулся. — Рука бойца колоть устала!

Он оделся и, не дожидаясь партнерши по десятиминутной любви, спустился вниз по лестнице.

Негр проводил его тяжелым, немигающим взглядом.

Выйдя на освещенную улицу, Одинцов взглянул на часы: без четверти одиннадцать.

Опустошение в душе и теле.

Происшедшее с ним не вызывало пока отрицательных эмоций. Одинцов чувствовал, что организм его, измотанный за последние несколько месяцев, получил первую серьезную разрядку. Ноги почему-то ослабли, во всем теле была тягучая вялость и одновременно блаженное состояние. Если бы в этот момент Виктор упал на свежую постель, то наверняка уснул, не успев коснуться щекой подушки.

Он зашел в маленькое кафе, сел за стойку и заказал капуччино.

Приятеля в условленном месте не было видно.

Одинцов выпил две полные чашки, когда, наконец, показался Вадим. Он вертел головой по сторонам, отыскивая взглядом нового знакомого.

— Ну, как прошло? — Виктор подошел к менеджеру.

Тот недовольно сплюнул в сторону:

— Ты знаешь, если честно, — я разочарован!

— Почему? — усмехнулся Одинцов.

— Да наши девчонки в Москве все делают гораздо лучше! А тут заладила, как попугай: пять минут, пять минут! Как Гурченко вторая из «Карнавальной ночи», ети её мать! А у тебя как?

— Да примерно то же самое… — улыбнулся Виктор.

— А я то думал — повезло тебе, такую мамзель оторвал! На нее посмотришь, и сразу брюки расширяются.

Но наши девчонки не в пример лучше, за такую цену целых два часа тебя ласкают… И как! Просто гроссмейстеры по сравнению с этими! — высокий интеллигент небрежно кивнул в сторону свободных парижских проституток.

Потом помолчал и неожиданно предложил:

— Пойдем, выпьем!

— Да я уже сегодня прилично принял…

— Да пойдем, я приглашаю! Обмоем наш французский дебют!

— Французскую защиту? — засмеялся Одинцов.

— Ага, ту самую, так её и разэтак! Назовем ее «пятиминутка»!

И новоиспеченные друзья-дебютанты, присев за столик близлежащего кафе, опрокинули по паре бокалов красного Cote du Rone.

Мимо них деловито сновали разномастные жрицы любви. Новая доза напитка гранатового цвета вызвала прилив сил у мужчин.