— У меня мало времени на расследование, я не могу допрашивать людей. Значит, мне надо действовать по-другому.

Белый световой круг привел их к телу, которое осветил Фревен. Доктор сдвинул брови.

— Когда ни место преступления, ни люди ничего не говорят, остается только одно решение, — прибавил Фревен.

Врач быстро посмотрел на него:

— Что? Вскрытие? Сейчас? Да ни за что!

— Это все, что мне остается.

— Нет, нет и нет! Я не могу вскрыть еще теплое тело! И это не моя компетенция, я врач, а не судмедэксперт!

— Вы — корабельный хирург, и этого мне достаточно.

Фревен, квадратная тень которого была в два раза больше тени врача, положил руку ему на плечо.

— Безумец, который сделал это, может повторить злодеяние, причем совсем скоро, и я должен остановить его. Любая информация драгоценна. Вы будете делать вскрытие, и немедленно. Теперь идите, мы не должны терять ни минуты.

И он устремился к выходу, увлекая врача за собой.

— Куда вы? — с досадой произнес Каррус.

— К капитану. Если я не имею права приказать вам, то он может.

Только мерный шум двигателя напомнил Фревену, что они находятся на военном корабле.

Операционная «Чайки» оказалась довольно тесным помещением серо-голубого цвета, который его зрительно уменьшал. Железные шкафы были намертво прикреплены к стенам, яркий свет излучал только рефлектор над операционным столом. Занавесь, отделяющая вторую часть комнаты, тихо покачивалась напротив входной двери. Фревен держал в одной руке блокнот с записями, а другой оперся на выступающий бортик стола. Доктор Каррус положил рядом с собой набор скальпелей и скрестил руки, намереваясь осмотреть то, что напоминало большого черного таракана. Изуродованный солдат был положен на стол в своей оболочке, после чего его стали освобождать от клейкой ленты, заботясь о том, чтобы не повредить тело. Черное покрытие блестело под ярким светом, пальцы жертвы были скрючены в последнем призыве о помощи, в последней попытке человека освободиться от толстого хитина, поглотившего его.

— Почему мы хотим… сохранить… всю эту массу, скрывающую труп? — спросил доктор.

— На ленту нанесено клеящее вещество, к которому приклеивается все, с чем она соприкасается. Потребовалось достаточно усилий, чтобы превратить бедного парня в мумию. В такой ситуации убийца мог потерять несколько волосков, и есть шанс найти их на внутренней поверхности кокона, и тогда мы узнаем цвет его волос.

Каррус поднял глаза, красные от усталости и желтоватые, как подумал Фревен, от злоупотребления алкоголем.

— Вы хитрый человек, — заметил доктор. — Вас учили всему этому в школе Военной полиции?

Не отводя взгляда от жертвы, Фревен спокойно ответил:

— Отсутствие опыта восполняется наличием идей.

Каррус взял пинцет, придвинул к себе большую лупу на шарнирной стойке и склонился к трупу.

— У вас такой вид, — заговорил он тихим и медленным голосом человека, который сосредотачивается на чем-то очень важном, — что сразу представляешь себе, как уверенно вы ведете допросы. У вас тело и рост борца.

— Вы очень учтивы, — невозмутимо парировал Фревен.

— Вы занимаетесь борьбой? — оживился Каррус, взглянув на лейтенанта. — Я тоже занимался борьбой в университете!

Он раздвигал пинцетом слои ленты, но это было нелегко, так как все склеилось очень прочно. Доктор взял скальпель, собираясь разрезать наложенные одна на другую полоски, для того чтобы рассмотреть их внутреннюю, клеящую поверхность.

Фревен, следивший за каждым движением врача, ничего не ответил. Он вспоминал годы своей работы в армии и размышлял над тем, кем он был, какая личность скрывалась под униформой с повязкой Военной полиции. Это позволило ему оставаться хладнокровным с подозреваемыми, ему, который так ненавидел крики и выстрелы. Он, Крэг Фревен, молодой человек, поступил в офицерскую школу потому, что блестяще учился в обычной школе и имел прекрасные физические данные. Он связал себя с армией потому, что карьера офицера казалась ему благородной и респектабельной. Несколькими месяцами ранее он встретил Патти, ему очень хотелось произвести на нее впечатление. Их первый поцелуй взял верх над его робкими попытками стать художником, над его мечтами создавать анимационные фильмы. После одного пылкого поцелуя он превратился в ответственного человека, взявшего на себя заботу о судьбе той, кого он полюбил, и их будущей семье. И он сменил бумагу и карандаши на офицерскую школу. При таком жизненном повороте он и вспомнил о Военной полиции, его любознательную натуру захватила эта идея. С тех пор он знал, чем будет заниматься в армии.

Первые месяцы напоминали ад. Он должен был избавиться от присущей ему иронии, надев на себя бесстрастную маску, пытаясь забыть на время часов службы о вежливости и доброжелательности. Главное в его работе заключалось тогда в том, чтобы направлять на путь истинный горячие головы. Чтобы придать весомости своим действиям и заставить уважать себя, он начал заниматься боксом. Он ходил в спортивный зал и наращивал мускулы, занимаясь на ринге больше, чем следовало, и вместо детской румяности на его щеках появились морщины усталости, на юном лице застыла маска страдания. К большому сожалению его жены, наблюдавшей, как черствеет ее молодой муж, как он физически и умственно изменяется. Армия заставила выйти из темноты его души такие свойства, как тревожность и сомнения, обязав его разобраться в них и использовать при необходимости.

В течение первых лет службы Крэг превратил себя в бастион мускулов и средоточие решительности, чтобы отгородиться от мира. Тот Крэг Фревен, которым он был до двадцати лет, замкнулся в себе, чтобы прорасти из земли в глубине тайного сада, ключ от которого был только у Патти.

Еще более удивительно, что с годами он обнаружил, что его жена сама была ключом от этого тайника, от его чувствительной души. Она стала единственной, кто знал, как говорить с ним, как прикасаться к нему. Достаточно было лишь ребяческого подмигивания или очаровательной улыбки, чтобы к Крэгу возвращалась его истинная натура. Бункер приоткрывался, и из него появлялся простодушный молодой человек.

Патти…

— …мне всегда очень нравилась, она возникла в Древней Греции, эта борьба! А вы занимались борьбой?

Фревен вынырнул из своих воспоминаний. Его лицо ничего не говорило о том, что с некоторых пор стало для него необходимым упражнением. Только глаза его сильно блестели.

— Боксом, — проговорил он, сглотнув. — Я занимался боксом.

Врач замер, он смотрел на черную точку под клеящей лентой.

— Думаю, я кое-что нашел… Кажется, волосы или скорее шерсть. Подождите…

Он захватил пинцетом крохотный комок спутанных волокон и поднес его под лупу.

— Нет, скорее маленький узелок шерсти, но не могу утверждать, синтетической или натуральной.

Находка окончательно вернула Фревена к реальности.

— От чего он? — спросил он.

Каррус смотрел на катышек поверх своих толстых очков.

— Ни малейшего представления. Возможно, будет видно под микроскопом… Я скажу вам позже.

Фревен одобрительно кивнул. Однако предстояло еще немало работы, требовавшей времени.

Каррус положил ценную улику в железную коробочку и продолжил исследование панциря. Но он не обнаружил ничего другого. К большому разочарованию лейтенанта.

— Это все, — заключил врач. — Надо же, так запаковать бедного малого и не потерять ни единого волоска!

— Не может быть, — нахмурился Фревен, — нельзя было потратить столько усилий, не оставив никаких следов.

— Вы сами все видели, ничего нет. Или этот тип лысый, или на нем был шерстяной шлем. Это все, что я могу сказать вам. Но еще не все потеряно…

Каррус положил инструменты и взял ножницы, которыми несколько раз щелкнул.

Постепенно удавалось удалять ленту. Понемногу появлялось тело.

Сначала голова. Влажные волосы, прилипшие к ленте. Лоб, щеки, исчерченные красными отметинами пут. Нос распух и был расплющен, вероятно, сломан в процессе такой невероятной мумификации. Мертвый был молод, едва ли ему было больше двадцати лет.